Неточные совпадения
Однажды капитан Гоп, увидев, как он мастерски вяжет на рею парус, сказал себе: «Победа на твоей стороне, плут». Когда Грэй
спустился на палубу, Гоп вызвал его
в каюту и, раскрыв истрепанную книгу, сказал...
Это отец Аввакум выразил так свой скептический взгляд на ожидаемую встречу с врагами. Я засмеялся, и он тоже. «Да право так!» — заметил он,
спускаясь неторопливо опять
в каюту.
Так же сонно, не глядя ни на что вокруг,
спустились они
в адмиральскую
каюту.
Чтобы не мешать матросам, я
спустился обратно
в каюту, достал из чемодана тетради и начал свой дневник.
Выразив удовольствие, что случайно дал полезный совет, я
спустился в небольшую
каюту с маленьким окном
в стене кормы, служившую столовой, и сел на скамью к деревянному простому столу, где уже сидел Тоббоган.
Спускаюсь с мостика, заглядываю
в каюту: народу человек восемь, все боятся, а купчина лупит бутылкой по тарелкам и неистово орет.
Шамохин, взволнованный своим рассказом, и я
спускались вниз и продолжали говорить о женщинах. Было уже поздно. Оказалось, что он и я помещались
в одной
каюте.
К концу вахты, после того как он вовремя убрал брамсели вследствие засвежевшего ветра, за что получил одобрение капитана, Ашанин уже несколько свыкся с новым своим положением и волновался менее. Когда
в полночь его сменил начальник первой вахты и, взглянув на паруса, нашел, что они стоят превосходно, Володя был очень польщен и
спустился в свою
каюту, как бы нравственно возмужавший от сознания новых своих обязанностей.
Володя
спустился в кают-компанию и подошел к старшему офицеру, который сидел на почетном месте, на диване, на конце большого стола, по бокам которого на привинченных скамейках сидели все офицеры корвета. По обеим сторонам кают-компании были
каюты старшего офицера, доктора, старшего штурмана и пяти вахтенных начальников. У стены, против стола, стояло пианино. Висячая большая лампа светила ярким веселым светом.
И снова все показалось ему немилым, и снова морская служба потеряла всякую прелесть
в его глазах. Он
спустился вниз, шатаясь, дошел до своей
каюты и влез на койку. Но и лежачее положение не спасло его. После самого пребывания на свежем воздухе его, как выражался старый штурман, «совсем разлимонило»
в душной и спертой атмосфере маленькой
каюты,
в которой по-прежнему бедный батюшка то стонал, то шептал молитвы, вдруг прерываемые неприятными звуками, свидетельствовавшими о приступе морской болезни.
Андрей Николаевич
спустился к себе
в каюту и, сняв с себя свой рабочий, коротенький бушлатик, основательно занялся туалетом и, приодевшись к подъему флага, вышел на мостик довольный и вполне удовлетворенный.
Скоро
спустился к себе
в каюту и Ашанин. Теперь он был единственным обитателем гардемаринской
каюты. Быков и Кошкин, произведенные
в мичмана, были переведены
в Гонконге на клипер, где не хватало офицеров, а два штурманские кондуктора, произведенные
в прапорщики, еще раньше были назначены на другие суда тихоокеанской эскадры.
Когда просвистали подвахтенных вниз, он
спустился в гардемаринскую
каюту вместе с Касаткиным, который весело говорил...
«Если бы хоть к тому времени немного прочистилось!» — думал штурман, желая ветерка. Он редко
спускался в кают-компанию, чтобы наскоро выкурить папироску или наскоро выпить рюмку водки и закусить, и был неразговорчив. И когда кто-то из молодых мичманов спросил его, когда, по его мнению, туман рассеется, он только недовольно пожал плечами и снова побежал наверх.
Начались обычные утренние рапорты начальников отдельных частей о благополучии корвета по вверенным им частям, и все затем
спустились в кают-компанию пить чай.
Спустившись в гардемаринскую
каюту и весело здороваясь с шестью товарищами, которых давно не видал, Ашанин был встречен прежде всего вопросами: «попало» ли ему от глазастого черта? — и поверг всех
в, изумление, что ему не попало, несмотря на то, что он подвернулся как раз после «общего разноса» за то, что «Витязь» чуть-чуть «опрохвостился» сегодня.
Капитан
спустился вниз и, не раздеваясь, бросился на диван и тотчас же заснул. А старый штурман, придя
в кают-компанию, велел дежурному вестовому подать себе рюмку водки, честера и хлеба и, основательно закусив, снова поднялся наверх,
в штурманскую рубку, поглядел на карту, отметил приблизительный пункт места корвета и, поднявшись на мостик, сказал Ашанину...
Старший офицер
спустился в свою
каюту, хотел, было, раздеться, но не разделся и, как был —
в пальто и
в высоких сапогах, бросился
в койку и тотчас же заснул тем тревожным и чутким сном, которым обыкновенно спят капитаны и старшие офицеры
в море, всегда готовые выскочить наверх при первой тревоге.
Просвистали подвахтенных вниз. Офицеры торопливо
спустились в кают-компанию доканчивать чай.
Содержатель кают-компании, тот самый красивый блондин, который ушел
в плавание, оставив на родине молодую жену,
спустился по трапу к малайским лодкам и, держась за фалреп, стал смотреть, что такое привезли. Он торговался, желая купить подешевле кур и ананасы.
И старший штурман Степан Ильич был, кажется, того же мнения и,
спустившись в кают-компанию, приказал вестовым, чтобы ночью был чай. Во время штормов Степан Ильич любил сбежать вниз и выпить, как он выражался, «стакашку» с некоторым количеством рома.
Капитан
спустился в свою
каюту, а Лопатин, безмятежно проспавший семь часов, стал на наветренной стороне мостика и, обдуваемый ветром, то поглядывал на надувшиеся паруса, то на «Витязя».
Один только старший офицер, хлопотун и суета, умеющий из всякого пустяка создать дело, по обыкновению, носится по корвету, появляясь то тут, то там, то внизу, то на палубе, отдавая приказания боцманам, останавливаясь около работающих матросов и разглядывая то блочок, то сплетенную веревку, то плотничью работу, и
спускается в кают-компанию, чтобы выкурить папироску, бросить одно-другое слово и снова выбежать наверх и суетиться, радея о любимом своем «Коршуне».
Волком взглянул на них Орошин, плюнул и тихо
спустился в свою
каюту.
К полудню опять собрались на Гребновской. Шумно вели разговоры и, когда Марко Данилыч поплыл к доронинскому каравану, молча с напряженным вниманием следили за ним, пока не
спустился он
в каюту.
За разговорами незаметно прошло время. Я проводил своих друзей на берег и вернулся на пароход. Было уже поздно. Последние отблески вечерней зари погасли совсем, и темная ночь
спустилась на землю. Где-то внизу слышались меланхолические всплески волн, пахло сыростью и машинным маслом. Я ушел
в свою
каюту и вскоре погрузился
в глубокий сон.
Спускался он
в каюту, и по всему телу у него пошли особого рода мурашки — мурашки задора, приготовления к чему-то такому, где он отведет душу, испробует свой нрав! Он знал, что
в нем есть доля злобности, и не стыдился ее.
— Не хотите ли
спуститься в общую
каюту? Мне занятно было бы при вас, Василий Иваныч, посшибить с него форсу… Пройтись
в комическом роде…
Я
спустился с палубы по крутой лесенке
в каюту, где уже сидело много народу, и вскоре все скамейки оказались занятыми. Смотрю — сверху, из люка, выглядывает Анненский и таинственно, даже как будто взволнованно, манит меня пальцем...