Неточные совпадения
То направлял он прогулку свою по плоской вершине возвышений, в виду расстилавшихся внизу долин, по которым повсюду оставались еще большие озера от разлития воды; или же вступал в овраги, где едва начинавшие убираться листьями дерева отягчены птичьими гнездами, — оглушенный карканьем ворон, разговорами галок и граньями грачей, перекрестными летаньями, помрачавшими небо; или же
спускался вниз
к поемным местам и разорванным плотинам — глядеть, как с оглушительным шумом неслась повергаться вода на мельничные колеса; или же пробирался дале
к пристани, откуда неслись, вместе с течью воды, первые суда, нагруженные горохом, овсом, ячменем и пшеницей; или отправлялся в
поля на первые весенние работы глядеть, как свежая орань черной полосою проходила по зелени, или же как ловкий сеятель бросал из горсти семена ровно, метко, ни зернышка не передавши на ту или другую сторону.
Роща редела, отступая от дороги в
поле,
спускаясь в овраг; вдали, на холме, стало видно мельницу, растопырив крылья, она как бы преграждала путь. Самгин остановился, поджидая лошадей, прислушиваясь
к шелесту веток под толчками сыроватого ветра, в шелест вливалось пение жаворонка. Когда лошади подошли, Клим увидал, что грязное колесо лежит в бричке на его чемодане.
Они воротились домой. Вера передала некоторые покупки бабушке, другие велела отнести
к себе в комнату и позвала опять Райского гулять по роще, по
полю и
спуститься к Волге, на песок.
К востоку он
спускается полого и у моря кончается высокой террасой, поросшей редкой лиственницей и тощим березняком.
Но в самый разгар моих литературных упражнений матушка вскочила как ужаленная. Я взглянул инстинктивно на стену и тоже обомлел: мне показалось, что она шевелится, как живая. Тараканы и клопы повылезли из щелей и, торопясь и перегоняя друг друга,
спускались по направлению
к полу. Некоторые взбирались на потолок и сыпались оттуда градом на стол, на лавки, на
пол…
На третий день пришли
к селу; мать спросила мужика, работавшего в
поле, где дегтярный завод, и скоро они
спустились по крутой лесной тропинке, — корни деревьев лежали на ней, как ступени, — на небольшую круглую поляну, засоренную углем и щепой, залитую дегтем.
Жандармский ключ бежал по дну глубокого оврага,
спускаясь к Оке, овраг отрезал от города
поле, названное именем древнего бога — Ярило. На этом
поле, по семикам, городское мещанство устраивало гулянье; бабушка говорила мне, что в годы ее молодости народ еще веровал Яриле и приносил ему жертву: брали колесо, обвертывали его смоленой паклей и, пустив под гору, с криками, с песнями, следили — докатится ли огненное колесо до Оки. Если докатится, бог Ярило принял жертву: лето будет солнечное и счастливое.
Все произошло, однако, так, как говорил рыженький: вскоре они достигли перевоза, там поднялись по скользкому грязному берегу и вышли на пустынное
поле, огражденное с одной стороны рядом черных, мрачных кузниц, которые неровною линиею
спускались почти
к самой воде.
Вышли на берег реки; он
полого спускался к воде, по откосу его были капризно разбросаны весёлые группы берёз и осин.
Скоро мне стали видны
поля, лес и у леса деревня, и
к деревне идет стадо. Я слышал голоса народа и стада. Шар мой
спускался тихо. Меня увидали. Я закричал; и бросил им веревки. Сбежался народ. Я увидел, как мальчик первый поймал веревку. Другие подхватили, прикрутили шар
к дереву, и я вышел. Я летал только 3 часа. Деревня эта была за 250 верст от моего города.
Когда, через десять минут, он вошел в свой кабинет, Маруся лежала на диване. Лежала она на спине, лицом вверх. Одна рука
спускалась до
пола вместе с прядью волос. Маруся была без чувств. Топорков, красный, с стучащим сердцем, тихо подошел
к ней и расстегнул ее шнуровку. Он оторвал один крючок и, сам того не замечая, порвал ее платье. Из всех оборочек, щелочек и закоулочков платья посыпались на диван его рецепты, его карточки, визитные и фотографические…
Генеральша сообразила, что она верно зажгла спичку, наступив на нее и быстро отбросила ее от себя дальше ногой; но чуть лишь блеснул на
полете этот слабый огонь, она с ужасом ясно увидела очень странную вещь: скрытый портрет Флоры, с выколотыми глазами, тихо
спускался из-под кутавшей его занавесы и, качаясь с угла на угол, шел
к ней…
Медленно
спустился он по крутой лесенке, но с паперти в церковь не зашел. Ему пора было ехать в город. Он остановился у приказчика, заведующего лесным промыслом помещика Низовьева и сплавом плотов вниз по Волге,
к городу Васильсурску, куда съезжаются каждый год в
полую воду крупные лесохозяева. Оттуда и ждали Низовьева завтра или послезавтра.
Окончив обед, князь повел его в свой кабинет, взял фуражку, затем
спустился с ним вниз, зашел
к нему посмотреть как он устроился, и дать ему возможность взять шляпу. Заметив неприбранную на
полу веревку, распушил находившегося тут Петра, при чем ударил его для вразумления арапником.
Чем ближе они
спускались к лощине, тем менее им становилось видно, но тем чувствительнее становилась близость самого настоящего
поля сражения.
Счастливо проскакав между французами, он подскакал
к полю за лесом, чрез который бежали наши и, не слушаясь команды,
спускались под гору.
С крутой горы Кукушкину надо было
спуститься на мост. По ту сторону реки, за рядом дымовых труб города, выпускавших густые, белые и прямые столбы дыма, виднелось далекое белое
поле, сверкавшее на солнце. Несмотря на даль, видна была дорога и на ней длинный, неподвижный обоз. Направо синеватой дымкой поднимался лес. При виде чистого снежного
поля бурный и горький протест с новой силой прилил
к беспокойной голове Кукушкина. «А ты тут сиди!» — со злобой, не то с отчаянием подумал он.
Чиновнику без жалования, для того чтобы существовать, нужно тратить или запасы или продавать вещи, и каждый день жизни приближает его
к полной погибели, точно так же крестьянина, принужденного покупать дорогой хлеб свыше обычного, обеспеченного определенным заработком количества, с той разницей, что,
спускаясь ниже и ниже, чиновник, пока он жив, не лишается возможности получить место и восстановить свое положение, крестьянин же, лишаясь лошади,
поля, семян, лишается окончательно возможности поправиться.