Неточные совпадения
— О, прекрасно! Mariette говорит, что он был мил очень и… я должен тебя огорчить… не скучал о тебе, не так, как твой муж. Но еще раз merci, мой друг, что подарила мне день. Наш милый самовар будет в восторге. (Самоваром он называл знаменитую графиню Лидию Ивановну, за то что она всегда и обо всем волновалась и горячилась.) Она о тебе
спрашивала. И знаешь, если я смею советовать, ты бы съездила к ней нынче. Ведь
у ней обо всем болит
сердце. Теперь она, кроме всех
своих хлопот, занята примирением Облонских.
Он остановился и вдруг
спросил себя: «Отчего сия грусть моя даже до упадка духа?» — и с удивлением постиг тотчас же, что сия внезапная грусть его происходит, по-видимому, от самой малой и особливой причины: дело в том, что в толпе, теснившейся сейчас
у входа в келью, заприметил он между прочими волнующимися и Алешу и вспомнил он, что, увидав его, тотчас же почувствовал тогда в
сердце своем как бы некую боль.
Во-вторых: если б этот брак и сбылся, то есть в таком только случае, если
у того подлеца есть
свой особый, таинственный, никому не известный расчет, по которому этот брак ему выгоден, — расчет, которого я решительно не понимаю, то реши сам,
спроси свое собственное
сердце: будет ли она счастлива в этом браке?
Раскаяние, негодование на
свою слабость показались на его чертах, и он коснулся до окна, трепет пробежал по его членам; казалось, что стучат
у него в
сердце, и седая голова привратника два раза повторяла уже
свое приветствие сонными устами и
спрашивала о причине позднего прихода, прежде нежели юноша вымолвил: «Отец мой, иди к игумну, скажи, что
у ворот стоит презренный грешник, что он умоляет принять его в монастырь, что он пришел обмыть ваши святые ноги и работать и трудиться».
Стало
у меня
сердце еще пуще болеть, чего ни передумала; тоже, как и твое дело, кормилец, сперва намекала, нет ли
у ней чего на
сердце, не мужчинка ли ее какой приманивает: девушка, думаю, на возрасте, там же всяк час наезжают дворовые ребята, народ озорник, прямо те сказать, девушники; сама
своими глазами, думаю, ничего не вижу, а других, хоть бы и суседей,
спросить об этаком деле стыдно.
— Будь
у него ныне же в шесть часов после обеда: ты увидишься там с приятелями и, может статься, — прибавил государь, усмехаясь, — с приятельницей. Живет он в Кокуевой слободе, —
спроси только немецкую школу — всякий мальчик тебе укажет. Теперь поди, успокой
своих камрадов, попируй с ними в адмиральский час [Одиннадцать часов утра.], а там подумаем, что еще сотворить с вами. Открой мне, не придет ли тебе по
сердцу в Москве пригожая девка: я твой сват.
Добрый Федор был тронут слезными просьбами жены
своей. Он ласково взглянул на нее, обнял ее, и уста их слились в один долгий, жаркий поцелуй… В ту же минуту она рукою искала его
сердца по биению. Вдруг какая-то острая, огненная искра проникла в
сердце Федора; он почувствовал и боль, и приятное томление. Катруся припала к его
сердцу, прильнула к нему губами; и между тем, как Федор истаивал в неге какого-то роскошного усыпления, Катруся, ласкаясь,
спросила у него: «Сладко ли так засыпать?»
Он, в
свою очередь, поступал так же по отношению к ней; открывал ей
свое сердце, отдавал ей отчет во всех
своих поступках,
спрашивал у нее, в случае надобности, совета, как поступить, на что решиться, говорил ей о
своей любви, но всегда тоном глубокого уважения, так как взаимность ее чистого
сердца опьяняла его, но вместе с тем внушала ему какое-то религиозное чувство.
У заднего подъезда Летнего дворца соскочил он с нее прямо на крыльцо,
спросил, кого и что нужно, передал все верно, получил
свою награду, опять на коня, который исправно дожидался его, — выдал ему собачью награду, остальной кусок мяса, и, будто ни в чем не бывал, мигом возвратился домой, торжествуя в
сердце свой подвиг. На радости бросил он гривну дворне.
— Поздравляем тебя от чистого
сердца, — сказал Волынской. Не зная, как освободиться от энтузиасмуса
своего гостя, и между тем боясь оскорбить его крутым переходом к тому предмету, который лежал
у него на
сердце, он
спросил будущего профессора элоквенции, что
у него за книга под мышкою.
Часто
спрашивает себя о причине
своей тоски, требует
у сердца отчета, почему оно любит иноземца, басурмана, которого гнушаются все добрые люди и клянет отец, чью веру прокляли святые отцы на соборе.