Неточные совпадения
Товарищ Яков тоже
спросил Харламова...
Вошел местный
товарищ прокурора Брюн де Сент-Ипполит, щеголь и красавец, — Тагильский протянул руку за письмом,
спрашивая: — Не знаете? — Вопрос прозвучал утвердительно, и это очень обрадовало Самгина, он крепко пожал руку щеголя и на его вопрос: «Как — Париж, э?» — легко ответил...
Самгин чувствовал себя несколько неловко. Прейс, видимо, считал его посвященным в дела Кутузова, а Кутузов так же думал о Прейсе. Он хотел
спросить: не мешает ли
товарищам, но любопытство запретило ему сделать это.
Они оба вели себя так шумно, как будто кроме них на улице никого не было. Радость Макарова казалась подозрительной; он был трезв, но говорил так возбужденно, как будто желал скрыть, перекричать в себе истинное впечатление встречи. Его
товарищ беспокойно вертел шеей, пытаясь установить косые глаза на лице Клима. Шли медленно, плечо в плечо друг другу, не уступая дороги встречным прохожим. Сдержанно отвечая на быстрые вопросы Макарова, Клим
спросил о Лидии.
По настоянию деда Акима Дронов вместе с Климом готовился в гимназию и на уроках Томилина обнаруживал тоже судорожную торопливость, Климу и она казалась жадностью.
Спрашивая учителя или отвечая ему, Дронов говорил очень быстро и как-то так всасывая слова, точно они, горячие, жгли губы его и язык. Клим несколько раз допытывался у
товарища, навязанного ему Настоящим Стариком...
В тюрьме он устроился удобно, насколько это оказалось возможным; камеру его чисто вымыли уголовные, обед он получал с воли, из ресторана; читал, занимался ликвидацией предприятий Варавки, переходивших в руки Радеева. Несколько раз его посещал, в сопровождении
товарища прокурора, Правдин, адвокат городского головы; снова явилась Варвара и, сообщив, что его скоро выпустят,
спросила быстрым шепотком...
Он
спрашивал тогда, когда Клима еще не тревожили эти вопросы, и пьяные слова
товарища возбуждали у него лишь чувство отвращения.
«Как будто
спрашивает:
товарищи ли, братцы ли?»
Смеясь, она рассказала, что в «Даме с камелиями» она ни на секунду не могла вообразить себя умирающей и ей мучительно совестно пред
товарищами, а в «Чародейке» не решилась удавиться косою, боясь, что привязная коса оторвется. Быстро кончив рассказывать о себе, она стала подробно
спрашивать Клима об аресте.
Молча сунув руку
товарищу, он помотал ею в воздухе и неожиданно, но не смешно отдал Лидии честь, по-солдатски приложив пальцы к фуражке. Закурил папиросу, потом
спросил Лидию, мотнув головою на пожар заката...
— Вы,
товарищ Петр, скажите этому курносому, чтоб он зря не любопытствовал, не
спрашивал бы: кто, откуда и чей таков? Что он — в поминанье о здравии записать всех вас хочет? До приятнейшего свидания!
«…на его место, — шепотом читал он дальше, — прочат в министры князя И. В., а
товарищем И. Б — а… Женщины подняли гвалт… П. П. проиграл семьдесят тысяч… X — ие уехали за границу… Тебе скучно, вижу, что морщишься —
спрашиваешь — что Софья Николаевна (начал живее читать Райский): сейчас, сейчас, я берег вести о ней pour la bonne bouch [на закуску (фр.).]…»
Товарищи-школьники
спрашивали всех оскорбительнее.
Чрез час каюты наши завалены были ящиками: в большом рыба, что подавали за столом, старая знакомая, в другом сладкий и очень вкусный хлеб, в третьем конфекты. «Вынеси рыбу вон», — сказал я Фаддееву. Вечером я
спросил, куда он ее дел? «Съел с
товарищами», — говорит. «Что ж, хороша?» «Есть душок, а хороша», — отвечал он.
«Где я могу купить шубу?» —
спросил я одного из якутских жителей, которых увидел у
товарищей.
Я вспомнил, что некоторые из моих
товарищей, видевшие уже Сейоло, говорили, что жена у него нехороша собой, с злым лицом и т. п., и удивлялся, как взгляды могут быть так различны в определении даже наружности женщины! «Видели Сейоло?» — с улыбкой
спросил нас Вандик.
Мы ходили из лавки в лавку, купили несколько пачек сигар — оказались дрянные.
Спрашивали, по поручению одного из
товарищей, оставшихся на фрегате, нюхательного табаку — нам сказали, что во всей Маниле нельзя найти ни одного фунта. Нас все потчевали европейскими изделиями: сукнами, шелковыми и другими материями, часами, цепочками; особенно француз в мебельном магазине так приставал, чтоб купили у него цепочку, как будто от этого зависело все его благополучие.
«У кого это мы были, господа?» —
спросил меня один из
товарищей.
— Вы желаете сделать вопрос? — сказал председатель и на утвердительный ответ
товарища прокурора жестом показал
товарищу прокурора, что он передает ему свое право
спрашивать.
—
Товарищ, — поправил Селенин. — Как ты в Сенате? —
спросил он, грустно и уныло глядя на приятеля. — Я знал, что ты в Петербурге. Но каким образом ты здесь?
Другой свидетель, пострадавший старичок, домовладелец и собственник половиков, очевидно желчный человек, когда его
спрашивали, признает ли он свои половики, очень неохотно признал их своими; когда же
товарищ прокурора стал допрашивать его о том, какое употребление он намерен был сделать из половиков, очень ли они ему были нужны, он рассердился и отвечал...
— Не знаю, успею ли, — отвечал Нехлюдов, думая только о том, как бы ему отделаться от
товарища, не оскорбив его. — Ты зачем же здесь? —
спросил он.
—
Товарищ обер-прокурора Селении? —
спросил он у адвоката.
В это время
товарищ прокурора опять привстал и всё с тем же притворно-наивным видом попросил позволения сделать еще несколько вопросов и, получив разрешение, склонив над шитым воротником голову,
спросил...
Этот сержант, любивший чтение, напоминает мне другого. Между Террачино и Неаполем неаполитанский карабинер четыре раза подходил к дилижансу, всякий раз требуя наши визы. Я показал ему неаполитанскую визу; ему этого и полкарлина бьло мало, он понес пассы в канцелярию и воротился минут через двадцать с требованием, чтоб я и мой
товарищ шли к бригадиру. Бригадир, старый и пьяный унтер-офицер, довольно грубо
спросил...
Теперь, когда я вспоминаю первые два — три года своего учения в ровенской гимназии и
спрашиваю себя, что там было в то время наиболее светлого и здорового, то ответ у меня один: толпа
товарищей, интересная война с начальством и — пруды, пруды…
Я невольно захохотал, когда мудрый капитан Бенсби при посещении его корабля изящной Флоренсой
спрашивает у капитана Тутля: «
Товарищ, чего хотела бы хлебнуть эта дама?» Потом разыскал объяснение влюбленного Тутса, выпаливающего залпом: «Здравствуйте, мисс Домби, здравствуйте.
— Не он? —
спросил мой
товарищ. Оказалось, однако, что фамилия нового учителя была все-таки Гюгенет, но это была уже гимназия, казенное учреждение, в котором веселый Гюгенет тоже стал казенным.
— А! Это вы. Хотите ко мне пить чай? Вот, кстати, познакомьтесь: Жданов, ваш будущий
товарищ, если только не срежется на экзамене, — что, однако, весьма вероятно. Мы вам споем малорусскую песню. Чи може ви наших пiсень цураєтесь? —
спросил он по — малорусски. — А коли не цураєтесь, — идем.
— Откуда у тебя столько денег? —
спросил я у моего бойкого
товарища, когда мы вышли из лавочки…
Мы держались от берега на таком расстоянии, чтобы можно было сразу обозревать всю толщу горных пород и жилы, которые их прорезают. Около полудня наши лодки отошли от реки Аука километров на шесть. В это время сидящий на веслах Копинка что-то сказал Намуке, стоящему у руля. Тот быстро обернулся. Копинка перестал грести и
спросил своего
товарища, не лучше ли заблаговременно возвратиться.
Здравствуйте, милые мои, я опять, благодаря бога, нашел возможность писать к вам. Может, утешат вас минуты, которые с добрым моим
товарищем путешествия… с тем, который должен будет вам доставить эту тетрадку. — О чем? И как
спросить?
Пожалуйста, когда будешь писать Горбачевскому,
спроси его, за что он перестал ко мне писать. Во всех письмах он неимоверно хандрил — наконец, вовсе замолчал. Не понимаю, что ему за неволя оставаться сторожем нашей тюрьмы. Зачем не перепросился в окрестности Иркутска, где
товарищи его Борисовы.
— Вот еще, як это поется: «Ты помнишь ли,
товарищ славы бранной!» —
спросил Ярошиньский.
— О! исправди не слушать их? — лукаво улыбаясь,
спросил Канунников. — Ну, будь по-твоему: будь они неладны, не стану их слушать. Спасибо, научил. Так я, брат, и хлеба-соли им теперь не дам, а тебя с
товарищем попотчую. Послезавтра моя баба именины справляет; приезжайте вечером пирога поесть.
— Что сей сон значит? —
спросил Нижерадзе, широко раскрывая свои восточные, немножко бараньи глаза. — Откуда это прелестное дитя, этот
товарищ в юбке?
— А что, к Павлу похаживали
товарищи? —
спросил он.
Андрей, весь сияющий, крепко стиснул руку Павла, Самойлов, Мазин и все оживленно потянулись к нему, он улыбался, немного смущенный порывами
товарищей, взглянул туда, где сидела мать, и кивнул ей головой, как бы
спрашивая: «Так?»
— У меня — жена на сносях. Ну, и день такой, беспокойный! — объяснил Миронов, пристально разглядывая
товарищей, и негромко
спросил...
Мать слушала невнятные вопросы старичка, — он
спрашивал, не глядя на подсудимых, и голова его лежала на воротнике мундира неподвижно, — слышала спокойные, короткие ответы сына. Ей казалось, что старший судья и все его
товарищи не могут быть злыми, жестокими людьми. Внимательно осматривая лица судей, она, пытаясь что-то предугадать, тихонько прислушивалась к росту новой надежды в своей груди.
— Собрались мы, которые постарше, — степенно говорил Сизов, — поговорили об этом, и вот, послали нас
товарищи к тебе
спросить, — как ты у нас человек знающий, — есть такой закон, чтобы директору нашей копейкой с комарами воевать?
— «Ничего», — говорит. И знаешь, как он
спросил о племяннике? «Что, говорит, Федор хорошо себя вел?» — «Что значит — хорошо себя вести в тюрьме?» — «Ну, говорит, лишнего чего не болтал ли против
товарищей?» И когда я сказал, что Федя человек честный и умница, он погладил бороду и гордо так заявил: «Мы, Сизовы, в своей семье плохих людей не имеем!»
— Захотите — дело найдется! — сказал Николай. Для нее с понятием о деле уже неразрывно слилось представление о работе сына и Андрея с
товарищами. Она подвинулась к Николаю и, заглянув ему в глаза,
спросила...
Эти беседы с каждым днем все больше закрепляли нашу дружбу с Валеком, которая росла, несмотря на резкую противоположность наших характеров. Моей порывистой резвости он противопоставлял грустную солидность и внушал мне почтение своею авторитетностью и независимым тоном, с каким отзывался о старших. Кроме того, он часто сообщал мне много нового, о чем я раньше и не думал. Слыша, как он отзывается о Тыбурции, точно о
товарище, я
спросил...
Веткин, например, когда к нему приходили в гости
товарищи, обыкновенно
спрашивал своего денщика-молдаванина: «А что, Бузескул, осталось у нас в погребе еще шампанское?» Бузескул отвечал на это совершенно серьезно: «Никак нет, ваше благородие, вчера изволили выпить последнюю дюжину».
И так до трех раз он
спросил ее. Но она всё-таки ничего не сказала. И он проснулся. С тех пор ему легче стало, и он как бы очнулся, оглянулся вокруг себя и в первый раз стал сближаться и говорить с своими
товарищами по камере.
— Ты знаешь этого мальчика? —
спрашиваю я моего маленького
товарища.
— Ну что, как вам? —
спросила сестра, своими тоненькими, нежными пальцами, на одном из которых, Володя заметил, было золотое колечко, поднимая его немного плешивую голову и поправляя подушку. — Вот ваши
товарищи пришли вас проведать.
— Отчего это ваш
товарищ такой угрюмый? —
спросила Лиза тихо у Костякова.
«Давно ли ты здесь?» Удивился, что мы до сих пор не встретились, слегка
спросил, что я делаю, где служу, долгом счел уведомить, что он имеет прекрасное место, доволен и службой, и начальниками, и
товарищами, и… всеми людьми, и своей судьбой… потом сказал, что ему некогда, что он торопится на званый обед — слышите, ma tante? при свидании, после долгой разлуки, с другом, он не мог отложить обеда…