Неточные совпадения
Представь себе, что ты бы шел по улице и увидал бы, что пьяные бьют женщину или
ребенка; я думаю, ты не стал бы
спрашивать, объявлена или не объявлена война этому человеку, а ты бы бросился на него защитил бы обижаемого.
Во время кадрили ничего значительного не было сказано, шел прерывистый разговор то о Корсунских, муже и жене, которых он очень забавно описывал, как милых сорокалетних
детей, то о будущем общественном театре, и только один раз разговор затронул ее за живое, когда он
спросил о Левине, тут ли он, и прибавил, что он очень понравился ему.
― Ну вот, подите сюда, совершенные
дети, ― сказал он входившим красавцам мальчикам, которые, поклонившись Левину, подошли к отцу, очевидно желая о чем-то
спросить его.
— Это вы захватываете область княгини Мягкой. Это вопрос ужасного
ребенка, — и Бетси, видимо, хотела, но не могла удержаться и разразилась тем заразительным смехом, каким смеются редко смеющиеся люди. — Надо у них
спросить, — проговорила она сквозь слезы смеха.
— Отчего же непременно в лиловом? — улыбаясь
спросила Анна. — Ну,
дети, идите, идите. Слышите ли? Мис Гуль зовет чай пить, — сказала она, отрывая от себя
детей и отправляя их в столовую.
— Если вы
спрашиваете моего совета, — сказала она, помолившись и открывая лицо, — то я не советую вам делать этого. Разве я не вижу, как вы страдаете, как это раскрыло ваши раны? Но, положим, вы, как всегда, забываете о себе. Но к чему же это может повести? К новым страданиям с вашей стороны, к мучениям для
ребенка? Если в ней осталось что-нибудь человеческое, она сама не должна желать этого. Нет, я не колеблясь не советую, и, если вы разрешаете мне, я напишу к ней.
Алексей Александрович погладил рукой по волосам сына, ответил на вопрос гувернантки о здоровье жены и
спросил о том, что сказал доктор о baby [
ребенке.].
Я третьего дня вечером встретил бабу с грудным
ребенком и
спросил ее, куда она идет.
Или
дитя ваше
спросит вас: «что ждет меня в загробной жизни?» Что вы скажете ему, когда вы ничего не знаете?
После
детей вышли из лесу и Сергей Иванович с Варенькой. Кити не нужно было
спрашивать Вареньку; она по спокойным и несколько пристыженным выражениям обоих лиц поняла, что планы ее не сбылись.
«Ты хозяйский сын?» —
спросил я его наконец. — «Ни». — «Кто же ты?» — «Сирота, убогой». — «А у хозяйки есть
дети?» — «Ни; была дочь, да утикла за море с татарином». — «С каким татарином?» — «А бис его знает! крымский татарин, лодочник из Керчи».
«Увидеть барский дом нельзя ли?» —
Спросила Таня. Поскорей
К Анисье
дети побежали
У ней ключи взять от сеней;
Анисья тотчас к ней явилась,
И дверь пред ними отворилась,
И Таня входит в дом пустой,
Где жил недавно наш герой.
Она глядит: забытый в зале
Кий на бильярде отдыхал,
На смятом канапе лежал
Манежный хлыстик. Таня дале;
Старушка ей: «А вот камин;
Здесь барин сиживал один.
— Разве вы бьете своих
детей, моя милая? —
спросила бабушка, значительно поднимая брови и делая особенное ударение на слово бьете.
— Наденьте, Карл Иваныч… Я вас
спрашиваю, хорошо ли спали
дети? — сказала maman, подвинувшись к нему и довольно громко.
— Ich danke, lieber [Благодарю, милый (нем.).] Карл Иваныч, — и, продолжая говорить по-немецки, она
спросила: — Хорошо ли спали
дети?
Приидет в тот день и
спросит: «А где дщерь, что мачехе злой и чахоточной, что
детям чужим и малолетним себя предала?
—
Дети где? —
спросила она слабым голосом. — Ты привела их, Поля? О глупые!.. Ну чего вы побежали… Ох!
— Потом он сказал, что он сам не богат и все имение достается его
детям, которые теперь у тетки. Потом, что остановился где-то недалеко от меня, а где? — не знаю, не
спросил…
Учитель встречал
детей молчаливой, неясной улыбкой; во всякое время дня он казался человеком только что проснувшимся. Он тотчас ложился вверх лицом на койку, койка уныло скрипела. Запустив пальцы рук в рыжие, нечесанные космы жестких и прямых волос, подняв к потолку расколотую, медную бородку, не глядя на учеников, он
спрашивал и рассказывал тихим голосом, внятными словами, но Дронов находил, что учитель говорит «из-под печки».
У Варавки болели ноги, он стал ходить опираясь на палку. Кривыми ногами шагал по песку Иван Дронов, нелюдимо посматривая на взрослых и
детей, переругиваясь с горничными и кухарками. Варавка возложил на него трудную обязанность выслушивать бесконечные капризы и требования дачников. Дронов выслушивал и каждый вечер являлся к Варавке с докладом. Выслушав угрюмое перечисление жалоб и претензий, дачевладелец
спрашивал, мясисто усмехаясь в бороду...
— Аз не пышем, — сказал он, и от широкой, самодовольной улыбки глаза его стали ясными, точно у
ребенка. Заметив, что барин смотрит на него вопросительно, он, не угашая улыбки,
спросил: — Не понимаете? Это — болгарский язык будет, цыганский. Болгаре не говорят «я», — «аз» говорят они. А курить, по-ихнему, — пыхать.
—
Дети? — испуганно повторила Дуняша. — Вот уж не могу вообразить, что у меня —
дети! Ужасно неловко было бы мне с ними. Я очень хорошо помню, какая была маленькой. Стыдно было бы мне… про себя даже совсем нельзя рассказать
детям, а они ведь
спросят!
— Да? — иронически
спросил Самгин. — Я рад слышать это. Мне это показалось грубой шуткой блудных
детей, шуткой, если хотите, символической. Очень печальная шутка…
— Идиоты, держатся за свою власть над людями, а
детей родить боятся. Что?
Спрашивай.
— Дети-то у ней от него ли? — угрюмо
спросила старуха.
Клим почувствовал желание нравиться ей и даже
спросил ее по дороге к дому: где же
дети?
— Как молочный зуб у
ребенка? Или? —
спросил Гогин.
— Папашей именует меня, а право на это — потерял, жена от него сбежала, да и не дочью она мне была, а племянницей. У меня своих
детей не было: при широком выборе не нашел женщины, годной для материнства, так что на перекладных ездил… — Затем он неожиданно
спросил: — К политической партии какой-нибудь принадлежите?
Вдруг дом опустел; Варавка отправил
детей, Туробоева, Сомовых под надзором Тани Куликовой кататься на пароходе по Волге. Климу, конечно, тоже предложили ехать, но он солидно
спросил...
Заметив, что взрослые всегда ждут от него чего-то, чего нет у других
детей, Клим старался, после вечернего чая, возможно больше посидеть со взрослыми у потока слов, из которого он черпал мудрость. Внимательно слушая бесконечные споры, он хорошо научился выхватывать слова, которые особенно царапали его слух, а потом
спрашивал отца о значении этих слов. Иван Самгин с радостью объяснял, что такое мизантроп, радикал, атеист, культуртрегер, а объяснив и лаская сына, хвалил его...
Детей-то — не осудите? —
спросил он, заглянув в лицо Самгина вопросительно, с улыбочкой.
— Да, — ответила Спивак и, осторожно встав, ушла с
ребенком на руках, а Кутузов, улыбаясь, пересел на стул против Клима и
спросил очень дружески...
Этот человек относился к нему придирчиво, требовательно и с явным недоверием. Чернобровый, с глазами, как вишни, с непокорными гребенке вихрами, тоненький и гибкий, он неприятно напоминал равнодушному к
детям Самгину Бориса Варавку. Заглядывая под очки, он
спрашивал крепеньким голоском...
Чуть он вздремнет, падал стул в комнате, так, сам собою, или с шумом разбивалась старая, негодная посуда в соседней комнате, а не то зашумят
дети — хоть вон беги! Если это не поможет, раздавался ее кроткий голос: она звала его и
спрашивала о чем-нибудь.
— Нет, нет, ты постой! — заговорил Обломов. — Я
спрашиваю тебя: как ты мог так горько оскорбить барина, которого ты
ребенком носил на руках, которому век служишь и который благодетельствует тебе?
— Кого вам? —
спросит он и, услыхав имя Ильи Ильича или хозяйки дома, молча укажет крыльцо и примется опять рубить дрова, а посетитель по чистой, усыпанной песком тропинке пойдет к крыльцу, на ступеньках которого постлан простой, чистый коврик, дернет за медную, ярко вычищенную ручку колокольчика, и дверь отворит Анисья,
дети, иногда сама хозяйка или Захар — Захар после всех.
— Нет, нет, — говорил он, наслаждаясь этой сценой, — как можно губить мать семейства!.. Ведь у вас есть
дети — а где ваши
дети? —
спросил он, оглядываясь вокруг. — Что вы мне не покажете их?
— А это? —
спрашивал тот, указывая на
ребенка.
[Да, я совершила ошибку, — твердит она, — я скомпрометировала себя, женщина, уважающая себя, не должна заходить слишком далеко… позволять себе (фр.).] — «Mais qu’as tu donc fait, mon enfant?» [Но что ты сделала,
дитя мое? (фр.)] —
спрашиваю я. «J’ai fais un faux pas…
— Нет-с, — поднял он вверх обе брови, — это вы меня
спросите про господина Версилова! Что я вам говорил сейчас насчет основательности? Полтора года назад, из-за этого
ребенка, он бы мог усовершенствованное дельце завершить — да-с, а он шлепнулся, да-с.
Вчера уже на одной станции, Урядской или Уряхской, хозяин с большим семейством, женой, многими
детьми благословлял свою участь, хвалил, что хлеб родится, что надо только работать, что из конопли они делают себе одежду, что чего недостает, начальство снабжает всем: хлебом, скотом; что он всем доволен, только недостает одного… «Чего же?» —
спросили мы.
Барин помнит даже, что в третьем году Василий Васильевич продал хлеб по три рубля, в прошлом дешевле, а Иван Иваныч по три с четвертью. То в поле чужих мужиков встретит да
спросит, то напишет кто-нибудь из города, а не то так, видно, во сне приснится покупщик, и цена тоже. Недаром долго спит. И щелкают они на счетах с приказчиком иногда все утро или целый вечер, так что тоску наведут на жену и
детей, а приказчик выйдет весь в поту из кабинета, как будто верст за тридцать на богомолье пешком ходил.
Кто учил этих
детей природы строить? невольно
спросишь себя: здесь никто не был; каких-нибудь сорок лет назад узнали о их существовании и в первый раз заглянули к ним люди, умеющие строить такие мосты; сами они нигде не были.
— Вы
спрашивали про моих
детей; хотите видеть их?
— Я
спросить хотел про
ребенка. Ведь она у вас родила? Где
ребенок?
— А хороший был
ребенок? —
спросил Нехлюдов.
— На сколько человек построен зàмок? —
спрашивал англичанин. — Сколько заключенных? Сколько мужчин, сколько женщин,
детей? Сколько каторжных, ссыльных, добровольно следующих? Сколько больных?
— Ведь был
ребенок? —
спросил он и почувствовал, как лицо его покраснело.
— Ну, что
дети? —
спросил Нехлюдов у сестры, немного успокоившись.
— Собственно про это
спросить, про
ребенка?