Неточные совпадения
Оборванные нищие,
Послышав запах пенного,
И те пришли доказывать,
Как счастливы они:
— Нас у порога лавочник
Встречает подаянием,
А в дом войдем, так из дому
Проводят до ворот…
Чуть запоем мы песенку,
Бежит к окну хозяюшка
С краюхою,
с ножом,
А мы-то заливаемся:
«
Давать давай — весь каравай,
Не мнется и не крошится,
Тебе скорей, а нам
спорей...
Но, как на беду, в это время подвернулся губернатор, изъявивший необыкновенную радость, что нашел Павла Ивановича, и остановил его, прося быть судиею в
споре его
с двумя
дамами насчет того, продолжительна ли женская любовь или нет; а между тем Ноздрев уже увидал его и шел прямо навстречу.
Мы все учились понемногу
Чему-нибудь и как-нибудь,
Так воспитаньем, слава богу,
У нас немудрено блеснуть.
Онегин был, по мненью многих
(Судей решительных и строгих),
Ученый малый, но педант.
Имел он счастливый талант
Без принужденья в разговоре
Коснуться до всего слегка,
С ученым видом знатока
Хранить молчанье в важном
спореИ возбуждать улыбку
дамОгнем нежданных эпиграмм.
Явился Дронов, пропустив вперед себя маленькую, кругленькую
даму в пенсне,
с рыжеватыми кудряшками на голове,
с красивеньким кукольным лицом. Дронов прислушался к
спору, вынул из кармана записную книжку, зачем-то подмигнул Самгину и провозгласил...
Брюнетка в красном платье
спорила с толстой
дамой.
Я действительно был в некотором беспокойстве. Конечно, я не привык к обществу, даже к какому бы ни было. В гимназии я
с товарищами был на ты, но ни
с кем почти не был товарищем, я сделал себе угол и жил в углу. Но не это смущало меня. На всякий случай я
дал себе слово не входить в
споры и говорить только самое необходимое, так чтоб никто не мог обо мне ничего заключить; главное — не
спорить.
От островов Бонинсима до Японии — не путешествие, а прогулка, особенно в августе: это лучшее время года в тех местах. Небо и море
спорят друг
с другом, кто лучше, кто тише, кто синее, — словом, кто более понравится путешественнику. Мы в пять дней прошли 850 миль. Наше судно, как старшее,
давало сигналы другим трем и одно из них вело на буксире. Таща его на двух канатах, мы могли видеться
с бывшими там товарищами; иногда перемолвим и слово, написанное на большой доске складными буквами.
Мы потеряли несколько часов за льдом, который шел по реке, прерывая все сношения
с другим берегом. Жандарм торопился; вдруг станционный смотритель в Покрове объявляет, что лошадей нет. Жандарм показывает, что в подорожной сказано:
давать из курьерских, если нет почтовых. Смотритель отзывается, что лошади взяты под товарища министра внутренних дел. Как разумеется, жандарм стал
спорить, шуметь; смотритель побежал доставать обывательских лошадей. Жандарм отправился
с ним.
— Никак не могу я
спорить с тобой, забиваешь ты, брат, меня;
давай лучше помолчим…
Вихров не стал
с ним больше
спорить и просил его, чтобы он
дал ему список недоимщиков, а также велел позвать и самих мужиков.
Он закончил, видимо торжествуя. Это была сильная губернская голова. Липутин коварно улыбался, Виргинский слушал несколько уныло, остальные все
с чрезвычайным вниманием следили за
спором, особенно
дамы и офицеры. Все понимали, что агента ста миллионов голов приперли к стене, и ждали, что из этого выйдет.
— Нет, я не считаю Евгения своим приятелем! — отрекся Егор Егорыч. — Я Евгения уважаю: он умен, бесспорно, что учен; но он рассудочный историк!.. Он в каждом событии ни назад заглядывать, ни вперед предугадывать не любит, а
дай ему все, чтобы пальцем в документиках можно было осязать… Я об этом
с ним многократно
спорил.
— А на што? Бабу я и так завсегда добуду, это, слава богу, просто… Женатому надо на месте жить, крестьянствовать, а у меня — земля плохая, да и мало ее, да и ту дядя отобрал. Воротился брательник из солдат,
давай с дядей
спорить, судиться, да — колом его по голове. Кровь пролил. Его за это — в острог на полтора года, а из острога — одна дорога, — опять в острог. А жена его утешная молодуха была… да что говорить! Женился — значит, сиди около своей конуры хозяином, а солдат — не хозяин своей жизни.
— Такое умозрение и характер! — ответил дворник, дёрнув плечи вверх. — Скушно у вас в городе — не
дай бог как,
спорить тут не
с кем… Скажешь человеку: слыхал ты — царь Диоклетиан приказал, чтобы
с пятницы вороны боле не каркали? А человек хлопнет глазами и спрашивает: ну? чего они ему помешали? Скушно!
Нет-с, я старовер, и я сознательно старовер, потому что я знал лучшее время, когда все это только разворачивалось и распочиналось; то было благородное время, когда в Петербурге школа устраивалась возле школы, и молодежь, и наши
дамы, и я, и моя жена, и ее сестра… я был начальником отделения, а она была дочь директора… но мы все, все были вместе: ни чинов, ни
споров, ни попреков русским или польским происхождением и симпатиями, а все заодно, и… вдруг из Москвы пускают интригу, развивают ее, находят в Петербурге пособников, и вот в позапрошлом году, когда меня послали сюда, на эту должность, я уже ничего не мог сгруппировать в Петербурге.
Широкое лицо Крестовоздвиженского внезапно покраснело, а небольшие глаза сверкнули гневом… «Как у быка, которого, подразнили красной суконкой», — мелькнуло у меня в голове. Я смотрел на него, и он смотрел на меня, а кругом стояло несколько товарищей, которые не могли
дать себе отчета, о чем мы собственно
спорим. Крестовоздвиженский, несколько озадаченный моим ответом, сначала повернулся, чтобы уйти, но вдруг остановился и сказал
с натиском и
с большой выразительностью...
Через полчаса я видел, как Истомин, будто ни в чем не бывало, живо и весело ходил по зале.
С обеих сторон у его локтей бегали за ним две
дамы: одна была та самая, что курила крепкую сигару и
спорила, другая — мне вовсе незнакомая. Обе они залезали Истомину в глаза и просили у него позволения посетить его мастерскую, от чего он упорно отказывался и, надо полагать, очень смешил их, потому что обе они беспрестанно хохотали.
Хозяйка этого дома, пожилая
дама, отличалась благородством своего личного характера и горячностию убеждений, но страдала неукротимою невыдержанностию в
спорах, до которых
с тем вместе была страстная охотница.
Черт ли сладит
с бабой гневной?
Спорить нечего.
С царевной
Вот Чернавка в лес пошла
И в такую
даль свела,
Что царевна догадалась
И до смерти испугалась,
И взмолилась: «Жизнь моя!
В чем, скажи, виновна я?
Не губи меня, девица!
А как буду я царица...
Она слушала его внимательно, посмеивалась, качала головой, то соглашалась, то
спорила с ним, притворялась недоверчивой… Разговор, часто прерываемый подходившими кавалерами и
дамами, принял под конец направление несколько странное… Владимир Сергеич стал уже расспрашивать Надежду Алексеевну о ней самой, об ее характере, об ее симпатиях… Она сперва отшучивалась, потом вдруг, совершенно неожиданно для Владимира Сергеича, спросила его, когда он едет.
Поспорил он раз
с Голубенко, полковником, в собрании, в присутствии
дам и
дамы его сердца, и счел себя оскорбленным, но обиду скушал и затаил; а Голубенко тем временем
даму сердца его отбил и руку ей предложил.
«Да что же вы, — говорит, —
спорите, когда эта
дама сама про себя даже рассказывала? Она шесть лет уж не живет
с мужем, и всякий раз как пойду, говорит, так пятьдесят рублей».
Ямщикам поднесли вина. Сами достали ящик
с пирожками, вином, конфетами.
Дамы закутались в белые собачьи шубы. Ямщики
поспорили, кому ехать передом, и один, молодой, повернувшись ухарски боком, повел длинным кнутовищем, крикнул, — и залились колокольчики, и завизжали полозья.
А кто порукой.
Что наше войско враг не одолеет,
Что врозь оно не разбежится, прежде
Чем мы Москву перед собой увидим?
Не хуже нас ходили воеводы!
Со всех концов бесчисленное войско
Шло под Москву громовой черной тучей.
Да не
дал Бог; все розно разошлись.
Так как же хочешь ты, чтоб
с горстью войска
Я шел к Москве! Мне
с Господом не
спорить!
Дрейяк объявил, что дольше в Париже не останется и, несмотря на все
споры и просьбы, опираясь на полномочие княгини, отстоял свое мнение
с тем мужеством, которое может
дать один сильный страх; делать было нечего, дети воротились. И маленькая француженка очутилась как-то в то же время на Литейной и сильно хлопотала об отделке своей квартиры и топала ножкой
с досады, что лакей Кузьма ничего не понимает, что она говорит.
— Ну и прекрасно, будь по-вашему; я уже себе
дал слово
с вами не
спорить: Фани будет играть в этом костюме. Это решено.
— Расскажи, вор, нам, миру, — рубит солдат, — сколько ляпинскому управляющему хабары
дал, когда аренду перебил у нас? Поведай, по чьей милости Шишлина семья по миру пошла, Легостевы
с голоду издыхают, Лаптев Григорий ума решился? Эй, старое базло, много ли аренды берёшь за тайный шинок на мельнице на твоей? Выходи, что ли, против правды бороться, что трусишь, прячешься, кощей проклятый! Ну,
поспорим,
давай, ворище, вылезай!
Так мы
с ним и
поспорили; вижу, что мои замечания ему не очень понутру: нахмурился, ушел и
с полчаса ходил молча по залу. Вечером, однако, приехала одна
дама с дочерьми, он сейчас
с ними познакомился и стал любезничать
с барышнями, сел потом за фортепьяно, очень недурно им сыграл, спел, словом, опять развеселился. После ужина, впрочем, стал прощаться, чтоб ехать домой. Я останавливаю его ночевать.
Дама москвичка; вы говорите
с увлечением о Петербурге, — шпилька, и в добавок еще, шпилька, подающая повод к скучному и бесполезному
спору.
Узнав это, она намеревалась завтра же разыскать их, а пока вернулась в свои нумера на Гончарной улице и, чувствуя сильное утомление
с дороги, легла отдохнуть; но какие-то мужчины в соседней комнате решительно не
давали ей покою; там, очевидно, шло пьянство, картеж и поминутные
споры.
Бейгуш
с улыбкой, в которой выражалась явная затруднительность
дать ей какой-либо ответ на это, только плечами пожал; но из двух «вопросов», возбужденных Лидинькой, возник очень оживленный и даже горячий
спор, в котором приняла участие большая часть присутствующих. И после долгих пререканий порешили наконец на том, что ни снимать салоп, ни целовать руку мужчина женщине отнюдь не должен. Лидинька искренно торжествовала.
— Писатель-то он, положим, хороший,
спору нет… и смешно пишет и жалостно, а отправь-ка его на войну, так он там и
с ротой не справится; а генералу хоть целый корпус
давай, так ничего…
Случалось иногда, что между молодежью и «ретроградами» происходили стычки, грозившие принять острый характер, если бы Андрей Николаевич, как старший член кают-компании,
с присущим ему тактом не
давал разгораться страстям, останавливая
споры о щекотливых вопросах служебной этики, раздражавших дантистов, в самом начале.
— Мы
с Никитой Федорычем решили вести дела безо всякого кредита, на чистые. Сами не будем векселей
давать и от других не станем брать.
Спору нет, эти векселя надежные — и Столбов, и Сумбатов люди крепкие, об Василье Васильиче Водопьянове и говорить нечего, да ведь уплата-то по их векселям после спуска флага.
Андрей Иванович сидел у стола, положив кудлатую голову на руку и устремив блестящие глаза в окно. Он был поражен настойчивостью Александры Михайловны: раньше она никогда не посмела бы
спорить с ним так упорно; она пытается уйти из-под его власти, и он знает, чье тут влияние; но это ей не удастся, и он сумеет удержать Александру Михайловну в повиновении. Однако, чтоб не
давать ей вперед почвы для попреков, Андрей Иванович решил, что
с этого дня постарается как можно меньше тратить на самого себя.
— Мурава-то какая, Василий Иваныч, точно совсем из другого царства природы! Что солнышко-то может выделывать… И какая это красота — ель!..
Поспорит с дубом… Посмотрите вот хоть на сего исполина! Что твой кедр ливанский, нужды нет, что не
дает таких сладких орешков и произрастает на низинах, а не на южных высотах!
Вообще же, насколько я мог в несколько бесед (за ноябрь и декабрь того сезона) ознакомиться
с литературными вкусами и оценками А. И., он ценил и талант и творчество как человек пушкинской эпохи, разделял и слабость людей его эпохи к Гоголю, забывая о его"Переписке", и я хорошо помню
спор, вышедший у меня на одной из сред не
с ним, а
с Е.И.Рагозиным по поводу какой-то пьесы, которую тогда
давали на одном из жанровых театров Парижа.
От
споров с товарищами была та же неудовлетворенность. На глупые возражения я возражал глупо, процесс
спора заводил в какой-то тупик, и получалось одно раздражение. Только долгим трудом и привычкою дается умение незаметно для противника непрерывно выпрямлять линию
спора, не
давать ей вихляться и отклоняться в стороны, приходить к решению вопроса, намеченного вначале.
— А я, — отвечал Памфалон, —
с тобою не
спорю, но говорю тебе, что я человек очень непостоянной жизни, я ремеслом скоморох и не о благочестии размышляю, а я скачу, верчусь, играю, руками плещу, глазами мигаю, выкручиваю ногами и трясу головой, чтобы мне
дали что-нибудь за мое посмешище. О каком богоугождении я могу думать в такой жизни!
Фон Раббек, его жена, две пожилые
дамы, какая-то барышня в сиреневом платье и молодой человек
с рыжими бачками, оказавшийся младшим сыном Раббека, очень хитро, точно у них ранее была репетиция, разместились среди офицеров и тотчас же подняли горячий
спор, в который не могли не вмешаться гости.
— Какое дело полиции до моих
споров с Зингером? У нас в России это гораздо лучше: там
дадут полиции на водку, и дело в шляпе.
С этого времени, когда они уверены были, что никто их не видит, взоры их стали вести разговор, которому
давали красноречивый смысл то вспышки Анастасьина лица, подобные зарнице, предвещающей невидимую грозу, то взоры, отуманенные любовью, то бледность этого лица, говорившая, что не было уж
спора рассудка
с сердцем.
Эта
дама, — пошли ей бог здоровья, — первая мне и объяснила тайну, как находить Христа, после чего я и не
спорю с господином капитаном, что иностранные проповедники у нас не одним жидам его покажут, а всем, кому хочется, чтобы он пришел под пальмы и бананы слушать канареек.
Что ты
с этаким мастером станешь делать? Что уж тут
с таким человеком
спорить, который во всем превосходит: и о крещенье больше меня знает, по скольку раз крестят, и об именах сведущ, и храпеть умеет, а я не умею; — во всем передо мною преферанс получает, — надо ему и честь и место
дать.
— Ну, ну, уже обиделась. Ты обсуди этот вопрос хладнокровно, не горячась. Какая-нибудь кукушка, вертихвостка, наплодит ребят и
с легким сердцем подбрасывает к вам. А потом пожалуйте:
давайте мне моего ребенка, так как меня любовник бросил, и я скучаю. На концерты да на театры у меня денег нету, так мне игрушку
давайте! Нет-с, сударыня, мы еще
поспорим!
Учение Христа не
спорит с людьми нашего мира о их миросозерцании, оно вперед соглашается
с ним и, включая его в себя,
дает им то, чего у них нет, что им необходимо и чего они ищут: оно
дает им путь жизни и притом не новый, а давно знакомый и родной им всем.
— А вы, я вижу, охочи
спорить. Что
с вами делать! От
спора мы воздержимся, а беседовать —
давайте.
Христово учение не только не
спорит с вами, но вполне соглашается
с вашим миросозерцанием, оно только
дает вам то, чего у вас нет.