Неточные совпадения
«Полуграмотному человеку, какому-нибудь слесарю, поручена жизнь
сотен людей. Он везет их
сотни верст. Он может сойти с ума, спрыгнуть на землю, убежать, умереть от паралича сердца. Может, не щадя своей жизни, со зла на людей устроить крушение. Его ответственность предо мной… пред людями — ничтожна. В пятом году машинист Николаевской дороги увез революционеров-рабочих на глазах карательного отряда…»
Самгин видел, что
рабочие медленно двигаются на солдат, слышал, как все более возбужденно покрикивают
сотни голосов, а над ними тяжелый, трубный голос кочегара...
Память показывала десятка два уездных городов, в которых он бывал. Таких городов —
сотни. Людей, подобных Денисову и Фроленкову, наверное,
сотни тысяч. Они же — большинство населения городов губернских. Люди невежественные, но умные,
рабочие люди… В их руках — ремесла, мелкая торговля. Да и деревня в их руках, они снабжают ее товарами.
Он стал перечислять боевые выступления
рабочих в провинции, факты террора, схватки с черной
сотней, взрывы аграрного движения; он говорил обо всем этом, как бы напоминая себе самому, и тихонько постукивал кулаком по столу, ставя точки. Самгин хотел спросить: к чему приведет все это? Но вдруг с полной ясностью почувствовал, что спросил бы равнодушно, только по обязанности здравомыслящего человека. Каких-либо иных оснований для этого вопроса он не находил в себе.
«Короче, потому что быстро хожу», — сообразил он. Думалось о том, что в городе живет свыше миллиона людей, из них — шестьсот тысяч мужчин, расположено несколько полков солдат, а
рабочих, кажется, менее ста тысяч, вооружено из них, говорят, не больше пятисот. И эти пять
сотен держат весь город в страхе. Горестно думалось о том, что Клим Самгин, человек, которому ничего не нужно, который никому не сделал зла, быстро идет по улице и знает, что его могут убить. В любую минуту. Безнаказанно…
За городом работали
сотни три землекопов, срезая гору, расковыривая лопатами зеленоватые и красные мергеля, — расчищали съезд к реке и место для вокзала. Согнувшись горбато, ходили люди в рубахах без поясов, с расстегнутыми воротами, обвязав кудлатые головы мочалом. Точно избитые собаки, визжали и скулили колеса тачек. Трудовой шум и жирный запах сырой глины стоял в потном воздухе. Группа
рабочих тащила волоком по земле что-то железное, уродливое, один из них ревел...
Странные дела случаются на нашей, так называемой святой Руси, в наш век реформ и компанейских инициатив, век национальности и
сотен миллионов, вывозимых каждый год за границу, век поощрения промышленности и паралича
рабочих рук! и т. д., и т. д., всего не перечтешь, господа, а потому прямо к делу.
Но самым большим и значительным предприятием этого года было оборудование обширного речного порта, привлекшее к себе
сотни тысяч
рабочих и стоившее бог знает каких денег.
У коляски Лаптева ожидало новое испытание. По мановению руки Родиона Антоныча десятка два катальных и доменных
рабочих живо отпрягли лошадей и потащили тяжелый дорожный экипаж на себе. Толпа неистово ревела,
сотни рук тянулись к экипажу, мелькали вспотевшие красные лица, раскрытые рты и осовевшие от умиления глаза.
— Вы забываете о
рабочем и его будущности, а только думаете о том, чтобы при помощи всемирного рынка реализовать в пользу кучки крупных промышленников ту прибавочную стоимость, которая вам останется от труда
сотен тысяч
рабочих…
Его провожала толпа
рабочих, человек в
сотню, погоняя полицейских руганью и насмешками.
Лужи крови, видные на местах не занятых, горячечное дыхание нескольких
сотен человек и испарение
рабочих с носилками производили какой-то особенный тяжелый, густой, вонючий смрад, в котором пасмурно горели 4 свечи на различных концах залы.
— Николай Иванович! Да ведь там народ
сотнями гибнет. От фосфору целые деревни вымирают: зубы вываливаются, кости гниют, лицо — язва сплошная, пальцы отгнивают! В помещения войдешь — дурно делается, а
рабочие больше полусуток в них работают.
Ураган ринулся к Ярославлю, оставляя следы разрушения более чем на
сотни верст; было много убитых и раненых. Ночью в районе урагана, среди обломков в Лефортове и в роще горели костры, у которых грелись
рабочие и жители, оставшиеся без крова.
Живут все эти люди и те, которые кормятся около них, их жены, учителя, дети, повара, актеры, жокеи и т. п., живут той кровью, которая тем или другим способом, теми или другими пиявками высасывается из
рабочего народа, живут так, поглощая каждый ежедневно для своих удовольствий
сотни и тысячи
рабочих дней замученных
рабочих, принужденных к работе угрозами убийств, видят лишения и страдания этих
рабочих, их детей, стариков, жен, больных, знают про те казни, которым подвергаются нарушители этого установленного грабежа, и не только не уменьшают свою роскошь, не скрывают ее, но нагло выставляют перед этими угнетенными, большею частью ненавидящими их
рабочими, как бы нарочно дразня их, свои парки, дворцы, театры, охоты, скачки и вместе с тем, не переставая, уверяют себя и друг друга, что они все очень озабочены благом того народа, который они, не переставая, топчут ногами, и по воскресеньям в богатых одеждах, на богатых экипажах едут в нарочно для издевательства над христианством устроенные дома и там слушают, как нарочно для этой лжи обученные люди на все лады, в ризах или без риз, в белых галстуках, проповедуют друг другу любовь к людям, которую они все отрицают всею своею жизнью.
Одна казнь, совершенная не находящимися под действием страсти, достаточными, образованными людьми, с одобрения и с участием христианских пастырей и выставляемая как нечто необходимое и даже справедливое, развращает и озверяет людей больше, чем
сотни и тысячи убийств, совершенных людьми
рабочими, необразованными, да еще в увлечениях страсти.
Полина. Зачем так говорить, Таня? Не понимаю! Ты бы видела, как расстроен Захар… Мы решили закрыть завод на время, пока
рабочие успокоятся. Но ты подумай, как это тяжело!
Сотни людей останутся без работы. А у них дети… ужасно!
Да, я был тогда в лесу с объездчиком, лесниками и
рабочими, и на моих глазах
сотни громадных деревьев валились, как спички.
Сотни тысяч народа в каких-нибудь пять-шесть месяцев, без всяких предварительных возбуждений и прокламаций, в разных концах обширного царства, отказались от водки, столь необходимой для
рабочего человека в нашем климате!
Никто еще не составил расчета тех тяжелых, напряженных миллионов
рабочих дней и
сотен, может быть и тысяч жизней, которые тратятся в нашем мире на приготовление увеселений. Оттого и невеселы увеселения в нашем мире.
Так кормятся миршенцы, но у них, как и везде, барыши достаются не
рабочему люду, а скупщикам да хозяевам точильных мельниц, да тем еще, что железо
сотнями пудов либо пеньку
сотнями возов покупают. Работая из-за низкой платы, бедняки век свой живут ровно в кабале, выбиться из нее и подумать не смеют.
Сладились наконец. Сошлись на
сотне. Дядя Архип пошел к
рабочим, все еще галдевшим на седьмой барже, и объявил им о сделке. Тотчас один за другим стали Софронке руки давать, и паренек, склонив голову, робко пошел за Архипом в приказчикову казенку. В полчаса дело покончили, и Василий Фадеев, кончивший меж тем свою лепортицу, вырядился в праздничную одежу, сел в косную и, сопровождаемый громкими напутствованиями
рабочих, поплыл в город.
А скажи ему то же самое прохожая богомолка или отставной солдат, — и он с полною верою станет исполнять все ими сказанное, он не станет притворяться фаталистом и говорить: «Бог не захочет, ничего не будет». Вот про бараки ему давно уже наговорили всевозможных ужасов идущие с Волги
рабочие, — и он старательно обходит наш барак за
сотню сажен.
Всюду кипела напряженная революционная работа, велись занятия в
рабочих кружках, печатались на мимеографах прокламации и распространялись по фабрикам и заводам,
сотни марксистов, студентов и
рабочих заполнили тюрьмы и места ссылки.
Сотни верст за
сотнями. Местность ровная, как стол, мелкие перелески, кустарник. Пашен почти не видно, одни луга. Зеленеют выкошенные поляны, темнеют копны и небольшие стожки. Но больше лугов нескошенных; рыжая, высохшая на корню трава клонится под ветром и шуршит семенами в сухих семенных коробочках. Один перегон в нашем эшелоне ехал местный крестьянский начальник, он рассказывал:
рабочих рук нет, всех взрослых мужчин, включая ополченцев, угнали на войну; луга гибнут, пашни не обработаны.
Появились на заводе десятки, чуть не
сотни надсмотрщиков, — непризнанных и непрошенных. Девчата и парни шныряли по заводу, следили за простоями машин, за отношением
рабочих к инструментам и материалу, за сохранностью заводского имущества. Во главе этого стойкого молодого отряда стоял неутомимый и распорядительный командир — Юрка Васин.
Пускай! У них капитал, в их руках
сотни тысяч
рабочих, они наживают по пятидесяти процентов чистой прибыли на мануфактурах и оптовых складах. Но и они уже в выучке у интеллигенции.
