Неточные совпадения
— Пигалица
составляет нечто среднее между куликом и полевым курахтаном; с последним она сходна величиною
тела и станом; ноги и шея у ней довольно длинны, но далеко не так, как у настоящих куличьих пород; нос хотя не куриного устройства, но все вдвое короче, чем у кулика, равного с ней величиною: он не больше четверти вершка, темного цвета; длина пигалицы от носа до хвоста семь вершков.
Нос его, относительно к величине
тела, несоразмерно длинен; у крупного старого бекаса он бывает длиною вершок с четвертью; он запускает его в мягкую болотную почву или хотя не болотную, но случайно от воды размокшую и достает беловатые корешки трав и растений, что и
составляет его преимущественную пищу: именно ей приписывают изящный вкус бекасиного мяса.
И во сне Ришелье несколько раз осторожно и с благоговением приподнимал осчастливленную ногу, точно эта нога
составляла уже не часть его
тела, а сам он
составлял всем своим существом только ничтожный придаток к этой ноге.
Здесь наше существо вводится в райскую сущность, которая открывается, как божественная теплота, за каковою следует небесная сладость, ощущение коей не сопровождается никаким страстным томлением и никакими движениями в
теле; последнюю же степень
составляет видение небесного света и божественных образов.
Если огромные богатства, накопленные рабочими, считаются принадлежащими не всем, а исключительным лицам; если власть собирать подати с труда и употреблять эти деньги, на что они это найдут нужным, предоставлена некоторым людям; если стачкам рабочих противодействуется, а стачки капиталистов поощряются; если некоторым людям предоставляется избирать способ религиозного и гражданского обучения и воспитания детей; если некоторым лицам предоставлено право
составлять законы, которым все должны подчиняться, и распоряжаться имуществом и жизнью людей, — то всё это происходит не потому, что народ этого хочет и что так естественно должно быть, а потому, что этого для своих выгод хотят правительства и правящие классы и посредством физического насилия над
телами людей устанавливают это.
Но не говоря уже о грехе обмана, при котором самое ужасное преступление представляется людям их обязанностью, не говоря об ужасном грехе употребления имени и авторитета Христа для узаконения наиболее отрицаемого этим Христом дела, как это делается в присяге, не говоря уже о том соблазне, посредством которого губят не только
тела, но и души «малых сих», не говоря обо всем этом, как могут люди даже в виду своей личной безопасности допускать то, чтобы образовывалась среди них, людей, дорожащих своими формами жизни, своим прогрессом, эта ужасная, бессмысленная и жестокая и губительная сила, которую
составляет всякое организованное правительство, опирающееся на войско?
Никакая сумма сведений не
составит науки до тех пор, пока сумма эта не обрастет живым мясом, около одного живого центра, т. е. не дойдет до пониманья себя
телом его.
Так он этим забредил и с бреду
составил план, как обнажить совесть Рыжова до разделения души с
телом.
Под ногами морозная, твердая земля, кругом огромные деревья, над головой пасмурное небо,
тело свое чувствую, занят мыслями, а между тем знаю, чувствую всем существом, что и крепкая, морозная земля, и деревья, и небо, и мое
тело, и мои мысли — случайно, что всё это только произведение моих пяти чувств, мое представление, мир, построенный мною, что всё это таково только потому, что я
составляю такую, а не иную часть мира, что таково мое отделение от мира.
Мы называем злом всё то, что нарушает благо нашей телесной жизни. А между тем вся жизнь наша есть только постепенное освобождение души от того, что
составляет благо
тела. И потому для того, кто понимает жизнь такою, какая она действительно есть, нет зла.
Но к этому опыту нисколько не приближает (если только не удаляет) «оккультизм», научающий опытно воспринимать
тела большей утонченности, нежели наш «физический план» (эфирное, астральное, ментальное
тело), ибо по своей онтологической природе эти высшие «планы»
составляют одно с планом «физическим», образуя, так сказать, разные степени сгущения телесности.
Проповедь воскресения в индивидуальных
телах изначала
составляла зерно христианского благовествования (вспомним уже проповедь ап. Павла в афинском ареопаге и скептически-ироническое отношение к нему тогдашних афинских спиритуалистов (Деян. ап. 17:32).
Но им отнюдь не отрицается индивидуальность
тела, хотя бы попытка ее определить на языке известной нам материальной телесности вела к антиномиям и апориям [Отрицание индивидуальности
тела на основании его универсальности
составляет главный порок рассуждений Леруа о Воскресении Христовом: Леруа.
Оно же
составляет основу и сущность христианского аскетизма, который стремится отнюдь не к освобождению от
тела, но к его апофеозу путем победы над плотью.
Не греховное наше
тело, ведь разум и свободная воля
составляют образ и подобие Божие…
Психе, как указывает Нэгельсбах, есть у Гомера принцип животной, а не духовной жизни, это, сообразно первоначальному значению слова, — «дух», дыхание человека. Покинув
тело, эта психе-душа улетает в подземное царство в виде смутного двойника умершего человека, в виде тени, подобной дыму. (Она лишена чувства, сознания, хотения. — как раз всего того, что
составляет «я» человека, его душу в нашем смысле.)
Для жребия народа и человечества является решающим обстоятельством, чтобы культура начиналась с надлежащего места, — не с души (что
составляло роковое суеверие жрецов и полужрецов): надлежащее место есть
тело, жест, диета, физиология, остальное вытекает отсюда…
Страх смерти всегда происходит в людях оттого, что они страшатся потерять при плотской смерти свое особенное я, которое — они чувствуют —
составляет их жизнь. Я умру,
тело разложится, и уничтожится мое я. Я же это мое есть то, что жило в моем
теле столько-то лет.
Обед прошел молча. Тотчас после него состоялась вечерняя панихида и церемония положения
тела в богатый дубовый гроб, доставленный из города. По окончании церемонии, Карамышев с Голем не утерпели и
составили партию винта, в которой приняли участие Гурбанов и Новский. Последний оказался прекрасным винтером, что отчасти примирило с ним все еще хмурившегося Сергея Павловича.
И как неопределимая сущность силы, двигающей небесные
тела, неопределимая сущность силы тепла, электричества, или силы химического сродства или жизненной силы
составляют содержание астрономии, физики, химии, ботаники, зоологии и т. д., точно так же сущность силы свободы
составляет содержание истории.