Неточные совпадения
Верочка была
с черными, вострыми глазами, смугленькая девочка, и уж начинала немного важничать, стыдиться шалостей: она скакнет два-три шага по-детски и вдруг остановится и стыдливо поглядит вокруг
себя, и
пойдет плавно, потом побежит, и тайком, быстро, как птичка клюнет,
сорвет ветку смородины, проворно спрячет в рот и сделает губы смирно.
Марфенька долго смотрела вслед ему, потом тихо, задумчиво
пошла домой,
срывая машинально листья
с кустов и трогая по временам
себя за щеки и уши.
Подбежав к кусту сирени, она
сорвала с него две ветки белой, уже осыпавшейся сирени и, хлопая
себя ими по разгоряченному лицу и оглядываясь на него, бойко размахивая перед
собой руками,
пошла назад к играющим.
Здесь они
срывали с себя лохмотья и, выпарившись, уже облеченные во все чистенькое, там же за пятак остригшись,
шли в трактир Косоурова рядом
с банями, а оттуда, в сопровождении трезвых товарищей, уже ночью исчезали в воротах «крепости».
Прошла минута, две, пять, Розанов
с Лизою перешепнулись и
послали Помаду нанять первый экипаж, как в это же мгновение сияющий голиаф поставил перед Полинькой ребенка, опять высоко подняв локоть,
сорвал с себя шляпу, опять сказал
с насмешливою важностью: «же ву салю, мадам» и, закрутив ус,
пошел по дорожке.
Она
сорвала ветку боярышника
с пышным гнездом белых цветов и воткнула
себе в волосы. Мы медленно
пошли по тропинке, чуть розовевшей на вечернем солнце.
Это вырвалось у Фомы совершенно неожиданно для него; раньше он никогда не думал ничего подобного. Но теперь, сказав крестному эти слова, он вдруг понял, что, если б крестный взял у него имущество, — он стал бы совершенно свободным человеком, мог бы
идти, куда хочется, делать, что угодно… До этой минуты он был опутан чем-то, но не знал своих пут, не умел
сорвать их
с себя, а теперь они сами спадают
с него так легко и просто. В груди его вспыхнула тревожная и радостная надежда, он бессвязно бормотал...
Мы
шли по Терской области. Шакро был растрёпан и оборван на диво и был чертовски зол, хотя уже не голодал теперь, так как заработка было достаточно. Он оказался неспособным к какой-либо работе. Однажды попробовал стать к молотилке отгребать солому и через полдня сошёл, натерев граблями кровавые мозоли на ладонях. Другой раз стали корчевать держидерево, и он
сорвал себе мотыгой кожу
с шеи.
Так они и не справились до появления Кузьмичева, что случилось часа через полтора, когда красная полоса заката совсем побледнела и
пошел девятый час.
Сорвать пароход
с места паром не удалось помощнику и старшему судорабочему, а завозить якорь принимались они до двух раз так же неудачно. На все это глядел Теркин и повторял при
себя: «Помощника этого я к
себе не возьму ни под каким видом, да и Андрей-то Фомич слишком уж
с прохладцей капитанствует».
И он
пошел назад. Вернувшись домой, он
сорвал с себя мокрое пальто и шапку, зашагал вдоль стен и неутомимо шагал до самого утра.
Когда Мигурского увели, оставшийся один Трезорка, махая хвостиком, стал ласкаться к нему. Он привык к нему во время дороги. Казак вдруг отслонился от тарантаса,
сорвал с себя шапку, швырнул ее изо всех сил наземь, откинул ногой от
себя Трезорку и
пошел в харчевню. В харчевне он потребовал водки и пил день и ночь, пропил все, что было у него и на нем, и только на другую ночь, проснувшись в канаве, перестал думать о мучившем его вопросе: хорошо ли он сделал, донеся начальству о полячкином муже в ящике?