Неточные совпадения
Подбежав к кусту сирени, она
сорвала с него две ветки
белой, уже осыпавшейся сирени и, хлопая себя ими по разгоряченному лицу и оглядываясь на него, бойко размахивая перед собой руками, пошла назад к играющим.
Пользуясь их отсутствием, воры
срывали с шестов
белье и прятали его тут же, а к вечеру снова приходили в бани и забирали спрятанное.
— Поведете? — спросила мать, вставая; лицо у нее
побелело, глаза жутко сузились, она быстро стала
срывать с себя кофту, юбку и, оставшись в одной рубахе, подошла к деду: — Ведите!
Огромный Шарап, взмахивая густою гривой, цапал ее
белыми зубами за плечо,
срывал шелковую головку с волос, заглядывал в лицо ей веселым глазом и, встряхивая иней с ресниц, тихонько ржал.
Ветер
срывал с их гребней
белую бахрому и мелким дождем разносил ее по морю.
Захотелось ей осмотреть весь дворец, и пошла она осматривать все его палаты высокие, и ходила она немало времени, на все диковинки любуючись; одна палата была краше другой, и все краше того, как рассказывал честной купец, государь ее батюшка родимый; взяла она из кувшина золоченого любимый цветочик аленькой, сошла она в зеленые сады, и запели ей птицы свои песни райские, а деревья, кусты и цветы замахали своими верхушками и ровно перед ней преклонилися; выше забили фонтаны воды и громче зашумели ключи родниковые; и нашла она то место высокое, пригорок муравчатый, на котором
сорвал честной купец цветочик аленькой, краше которого нет на
белом свете.
Только что поднялось усталое сентябрьское солнце; его
белые лучи то гаснут в облаках, то серебряным веером падают в овраг ко мне. На дне оврага еще сумрачно, оттуда поднимается белесый туман; крутой глинистый бок оврага темен и гол, а другая сторона, более пологая, прикрыта жухлой травой, густым кустарником в желтых, рыжих и красных листьях; свежий ветер
срывает их и мечет по оврагу.
Она
сорвала ветку боярышника с пышным гнездом
белых цветов и воткнула себе в волосы. Мы медленно пошли по тропинке, чуть розовевшей на вечернем солнце.
Одна из серьезных бесед началась анекдотом. Служил у нас первым любовником некоторое время актер
Белов и потребовал, чтобы Далматов разрешил ему сыграть в свой бенефис Гамлета. Далматов разрешил.
Белов сыграл скверно, но сбор
сорвал. Настоящая фамилия Белова была Бочарников. Он крестьянин Тамбовской губернии, малограмотный. С ним я путешествовал пешком из Моршанска в Кирсанов в труппе Григорьева.
Горничная дрожащими руками то и другое частью расстегнула, а частью разрезала, так что платье, вместе с корсетом, спало с Домны Осиповны, и она осталась в одном
белье. Накладные волосы прически Домна Осиповна своими руками
сорвала с головы и бросила их.
Как пери спящая мила,
Она в гробу своем лежала,
Белей и чище покрывала
Был томный цвет ее чела.
Навек опущены ресницы…
Но кто б, о небо! не сказал,
Что взор под ними лишь дремал
И, чудный, только ожидал
Иль поцелуя иль денницы?
Но бесполезно луч дневной
Скользил по ним струей златой,
Напрасно их в немой печали
Уста родные целовали…
Нет! смерти вечную печать
Ничто не в силах уж
сорвать!
Во дворе на протянутых веревках висело
белье; она
срывала свои юбки и кофточки, еще мокрые, и бросала их на руки глухому. Потом, разъяренная, она металась по двору около
белья,
срывала всё, и то, что было не ее, бросала на землю и топтала.
Пролетал над лесом ангел с
белыми крылами и увидел он белочку своими зоркими глазами, и так она ангелу понравилась, что решил он сделать белочке подарок: полетел в райские сады и
сорвал там золотой орешек, какие бывают только на Рождество на елке, и принес его белке-беляночке.
Место возле дороги было посуше; девицы с Васильем Борисычем по-прежнему пошли друг за дружкой по лесной опушке, по-прежнему отдалился московский посол с Парашей, по-прежнему вел ее за
белую руку, по-прежнему прижимал ее к сердцу и
срывал с губ Параши горячие поцелуи.
Старший штурман едва успевает отвечать, но под конец начинает раздражаться и на последнем любопытном
срывает свое сердце. Этим последним обыкновенно бывает старший механик, невозмутимый и добродушный хохол Игнатий Николаевич, который как-то ухитрялся не замечать недовольного лица старшего штурмана, уже ответившего раз двадцать одно и то же, и, входя в кают-компанию в своем засаленном, когда-то
белом кителе, самым хладнокровным образом спрашивает...
А темнота в лесу сгущается все больше и больше… Розоватые у опушки стволы сосен исчезли: появились угрюмые, точно затянутые траурной пеленой хвойные деревья… Они, как мохнатые чудища, сторожат тропинки. Стуча зубами со страху, с холодным потом, выступившим на лбу, Любочка нагнулась еще раз, чтобы
сорвать последнюю травинку, выпрямилась и закаменела на месте. Какая-то
белая фигура прямо двигалась на нее.
В туже секунду ответный крик прозвучал на берегу и вмиг
белая русалка
сорвала с себя покрывавшую ее одежду и из длинного со шлейфом одеяния выскользнула фигурка девочки в коротеньком платье, кричавшая во весь голос...
Она была уже не такая хорошенькая, какою показалась мне ночью. Утро безжалостно
сорвало с нее всю ее ночную фантастическую прелесть. Она уже более не казалась мне феей, но ее большие светлые глаза, загадочно-прозрачные, точно глаза русалки, ее великолепные,
белые, как лен, волосы и изящные черты немного надменного личика с детски-чарующей улыбкой — невольно заставляли любоваться ею.
Ей захотелось
сорвать цветок. Это была садовая маргаритка, когда-то пересаженная из горшка;
белые матовые лепестки шли продольными полосками с обоих краев, и желтый пухлый пестик круглился своей головкой.
Андрей
Белый, недавно возвратившийся из Петербурга, рассказывал о том, как толпа
срывала погоны с генералов и офицеров.
Акушерки Надежды Осиповны не было в палатах, хотя она должна была каждое утро присутствовать при перевязках. Доктор поглядел вокруг себя, и ему стало казаться, что в палате не убрано, что все разбросано, ничего, что нужно, не сделано и что все так же топорщится, мнется и покрыто пухом, как противная жилетка фельдшера, и ему захотелось
сорвать с себя
белый фартук, накричать, бросить все, плюнуть и уйти. Но он сделал над собою усилие и продолжал обход.
Придя на квартиру, доктор
сорвал с себя
белый фартук и полотенце, которым был подпоясан, со злобой швырнул то и другое в угол и заходил по кабинету.
Бобка вовсе и не думал забывать того, что говорил папа, но
белые цветочки были слишком заманчивы, чтобы он мог удержаться от соблазна их
сорвать и составить из них хорошенький букетик, и к тому же с ним был Митька, а с Митькой Бобка ничуть не боялся заблудиться.
— Сами вы
белый медведь! — крикнул он, вскочив со скамьи. — На другого бы я пожаловался своему мечу, который
сорвал бы его седую голову, но на вас… Смотрите, я не всегда терпелив.