Неточные совпадения
— А ты очень испугался? — сказала она. — И я тоже, но мне теперь больше страшно, как уж
прошло. Я пойду посмотреть дуб. А как мил Катавасов! Да и вообще целый день было так приятно. И ты
с Сергеем Иванычем так хорош, когда ты захочешь… Ну, иди к ним. А то после ванны здесь всегда жарко и
пар…
Действительно, вдали уже свистел паровоз. Через несколько минут платформа задрожала, и, пыхая сбиваемым книзу от мороза
паром, прокатился паровоз
с медленно и мерно нагибающимся и растягивающимся рычагом среднего колеса и
с кланяющимся, обвязанным, заиндевелым машинистом; а за тендером, всё медленнее и более потрясая платформу, стал
проходить вагон
с багажом и
с визжавшею собакой; наконец, подрагивая пред остановкой, подошли пассажирские вагоны.
Козаки
сошли с коней своих, взошли на
паром и чрез три часа плавания были уже у берегов острова Хортицы, где была тогда Сечь, так часто переменявшая свое жилище.
—
С охотою. Это значит, что ежели хочешь, чтоб Маша Миронова
ходила к тебе в сумерки, то вместо нежных стишков подари ей
пару серег.
Марфенька обошла каждую избу, прощалась
с бабами, ласкала ребятишек, двум из них вымыла рожицы, некоторым матерям дала ситцу на рубашонки детям, да двум девочкам постарше на платья и две
пары башмаков, сказав, чтоб не смели
ходить босоногие по лужам.
Только бегает мальчик раз на дворе, а тут вдруг и подъехал на
паре Максим Иванович, да как раз выпимши; а мальчик-то
с лестницы прямо на него, невзначай то есть, посклизнулся, да прямо об него стукнулся, как он
с дрожек
сходил, и обеими руками ему прямо в живот.
Госпорт лежит на другой стороне гавани и сообщается
с прочими тремя кварталами посредством парового
парома, который беспрестанно по веревке
ходит взад и вперед и за грош перевозит публику.
Я
прошел с версту и вдруг слышу, за мной мчится бешеная
пара; я раскаялся, что не сел; остановить было нельзя.
Правда,
с севера в иные дни несло жаром, но не таким, который нежит нервы, а духотой,
паром, как из бани. Дожди иногда лились потоками, но нисколько не прохлаждали атмосферы, а только разводили сырость и мокроту. 13-го мая мы
прошли в виду необитаемого острова Рождества, похожего немного фигурой на наш Гохланд.
Прошло четыре года. В городе у Старцева была уже большая практика. Каждое утро он спешно принимал больных у себя в Дялиже, потом уезжал к городским больным, уезжал уже не на
паре, а на тройке
с бубенчиками, и возвращался домой поздно ночью. Он пополнел, раздобрел и неохотно
ходил пешком, так как страдал одышкой. И Пантелеймон тоже пополнел, и чем он больше рос в ширину, тем печальнее вздыхал и жаловался на свою горькую участь: езда одолела!
А в зимний день
ходить по высоким сугробам за зайцами, дышать морозным острым воздухом, невольно щуриться от ослепительного мелкого сверканья мягкого снега, любоваться зеленым цветом неба над красноватым лесом!.. А первые весенние дни, когда кругом все блестит и обрушается, сквозь тяжелый
пар талого снега уже пахнет согретой землей, на проталинках, под косым лучом солнца, доверчиво поют жаворонки, и,
с веселым шумом и ревом, из оврага в овраг клубятся потоки…
Всякий доморощенный, самолюбивый, перехитренный и посредственный талант величают они гением, или, правильнее, «хэнием»; синее небо Италии, южный лимон, душистые
пары берегов Бренты не
сходят у них
с языка.
Так было в шестидесятых годах, так было и в семидесятых годах в «Аду», только прежде было проще: в «Треисподнюю» и в «адские кузницы» пускались
пары с улицы, и в каморки
ходили из зала запросто всякие гости, кому надо было уединиться.
Если читатель пожелает сравнить здешние участки
с нашими крестьянскими наделами, то он должен еще иметь в виду, что пахотная земля здесь не
ходит под
паром, а ежегодно засевается вся до последнего вершка, и потому здешние две десятины в количественном отношении стоят наших трех.
И
с искренним сочувствием повторяла эти стихи публика… но время это
прошло, и я, к сожалению, должен сказать сухую правду, что повесть трогательного самоубийства не имеет никакого основания; я держал горлинок в клетках; они выводили детей, случалось, что один из
пары умирал, а оставшийся в живых очень скоро понимался
с новым другом и вместе
с ним завивал новое гнездо.
Стрепетиные гнезда и выводки попадаются охотникам очень редко, молодых же стрепетят я даже не нахаживал; вероятно оттого, что матка удаляется
с детьми в даль степей, куда мне редко случалось
ходить, гнезда я находил не так далеко от хлебных полей. предполагать, что стрепета разбиваются на
пары, во-первых, потому, что никто никогда не замечал их токов, и, во-вторых, потому, что
с весны почти всегда где поднимешь одного стрепета, там найдется и другой.
Канун первого мая для Фотьянки
прошел в каком-то чаду. Вся деревня поднялась на ноги
с раннего утра, а из Балчуговского завода так и подваливала одна партия за другой. Золотопромышленники ехали отдельно в своих экипажах
парами. Около обеда вокруг кабака Фролки вырос целый табор. Кишкин толкался на народе и прислушивался, о чем галдят.
Где он
проходил, везде шум голосов замирал и точно сами собой снимались шляпы
с голов. Почти все рабочие
ходили на фабрике в пеньковых прядениках вместо сапог, а мастера, стоявшие у молота или у прокатных станов, — в кожаных передниках, «защитках». У каждого на руке болталась
пара кожаных вачег, без которых и к холодному железу не подступишься.
Раз на зимней нашей прогулке в саду, где расчищались кругом пруда дорожки, он говорит Есакову,
с которым я часто
ходил в
паре...
Только перейдя болото и видя, что последняя
пара его отряда
сошла с дорожки, кое-как насыпанной через топкое болото, он остановил лошадь, снял темно-малиновую конфедератку
с белой опушкой и, обернувшись к отряду, перекрестился.
Калинович подъехал на
паре небольших, но кровных жеребцов в фаэтоне, как игрушечка. Сбросив в приемной свой бобровый плащ, вице-губернатор очутился в том тонко-изящном и статном мундире, какие умеют шить только петербургские портные. Потом,
с приемами и тоном петербургского чиновника, раскланявшись всем очень вежливо, он быстро
прошел в кабинет, где,
с почтительным склонением головы подчиненного, представился губернатору.
Вдоль стен по обеим сторонам залы идут мраморные колонны, увенчанные завитыми капителями. Первая
пара колонн служит прекрасным основанием для площадки
с перилами. Это хоры, где теперь расположился известнейший в Москве бальный оркестр Рябова: черные фраки, белые пластроны, огромные пушистые шевелюры. Дружно
ходят вверх и вниз смычки. Оттуда бегут, смеясь, звуки резвого, возбуждающего марша.
Танцующих набралось довольно,
пар до десяти, и две тому были причины: одна из них была та, что французская кадриль, как известно, нашим тяжеловатым северным натурам пришлась более подходящею, чем другие резвые танцы, — в ней все могли выхаживать — старые и молодые, дрессированные в танцевальном искусстве и недрессированные; второй причиной оказалось то обстоятельство, что мужчины средних лет успели уже
сходить в буфет и, несколько воодушевившись там штритеровской водкой, подняли своих тяжеловесных дам
с их седалищ.
— Да ведь от вас ничего такого и не потребуется, мой друг, — успокоивал он меня. — Съездите в церковь (у портного Руча вам для этого случая «
пару» из тонкого сукна закажут),
пройдете три раза вокруг налоя, потом у кухмистера Завитаева поздравление примете — и дело
с концом. Вы — в одну сторону, она — в другую! Мило! благородно!
Приехали-с мы таким манером под самый город; а там мост снесен, и
паром через реку
ходит.
— Вы студент? Так-с… — занимал меня Иван Иваныч. — Что же, хорошее дело… У меня был один товарищ, вот такой же бедняк, как и вы, а теперь на своей
паре серых ездит. Кто знает, вот сейчас вы в высоких сапогах
ходите, а может быть…
Пара голубей опустилась на мостовую, неподалёку от крыльца. Толстый голубь
с отвисшим зобом, переваливаясь
с ноги на ногу, начал
ходить вокруг голубки, громко воркуя.
Не
прошло полугода со дня смерти жены, как он уже посватался к дочери знакомого ему по делам уральского казака-старообрядца. Отец невесты, несмотря на то, что Игнат был и на Урале известен как «шалый» человек, выдал за него дочь. Ее звали Наталья. Высокая, стройная,
с огромными голубыми глазами и длинной темно-русой косой, она была достойной
парой красавцу Игнату; а он гордился своей женой и любил ее любовью здорового самца, но вскоре начал задумчиво и зорко присматриваться к ней.
Мальчик слушал эту воркотню и знал, что дело касается его отца. Он видел, что хотя Ефим ворчит, но на носилках у него дров больше, чем у других, и
ходит он быстрее. Никто из матросов не откликался на воркотню Ефима, и даже тот, который работал в
паре с ним, молчал, иногда только протестуя против усердия,
с каким Ефим накладывал дрова на носилки.
Дни проводил я в этой тишине, в церковных сумерках, а в длинные вечера играл на бильярде или
ходил в театр на галерею в своей новой триковой
паре, которую я купил себе на заработанные деньги. У Ажогиных уже начались спектакли и концерты; декорации писал теперь один Редька. Он рассказывал мне содержание пьес и живых картин, какие ему приходилось видеть у Ажогиных, и я слушал его
с завистью. Меня сильно тянуло на репетиции, но идти к Ажогиным я не решался.
Задняя тройка шла молча и как-то неуклюже шагая. В передней
паре один одет был разбойником,
с огромным кинжалом за поясом, а другой — кучером
с арапником. Задние же все наряжены были в потасканные грубые костюмы капуцинов,
с огромными четками в руках.
Проходя мимо того бенуара, в котором поместился Николя со своей маской, разбойник кивнул головой своему товарищу и проговорил несколько взволнованным голосом...
— На пистолетах ж! Я желаю на пистолетах!.. Они ж у меня и есть! — отвечал тот и,
сходя в свою спальню, вынес оттуда
пару отличных пистолетов. — Не угодно ли вам видеть их? — проговорил он, подавая пистолеты Николя, который
с видом знатока осмотрел их внимательно.
Мимо меня
прошла пара стройных, мускулистых людей
с упрямыми лицами; цепь девушек, колеблющихся и легких, — быстрой походкой,
с цветами в волосах и сверкающими нитями вокруг тонкой шеи.
Прошла еще
пара минут, и в дверях, прямо против моего лица, показался на задних лапах огромный, бурый
с проседью медведь.
Не
прошел я и ста шагов, как вдруг
пара витютинов, прилетев откуда-то
с поля, села на противоположном берегу, на высокой ольхе, которая росла внизу у речки и вершина которой как раз приходилась на одной высоте
с моей головой; близко подойти не позволяла местность, и я, шагах в пятидесяти, выстрелил мелким бекасинииком.
Самовар кипел
с утра до вечера, и
пар,
проходя под косяком двери, клубами валил к потолку.
С другой, бывало, богатенькой свадебки, после друженья, приедешь домой, так целую неделю в баню
ходишь — свадебную дурь
паром выгонять.
Поэтому, не отвечая ни слова на саркастические замечания товарища, в другое время относившегося к людям
с большим добродушием и снисходительностью, я
сошел с сеновала и направился к лошадям. Они
ходили в загородке и то и дело поворачивались к воде, над которой, выжатая утренним холодком, висела тонкая пленка тумана. Утки опять сидели кучками на середине озера. По временам они прилетали
парами с дальней реки и, шлепнувшись у противоположного берега, продолжали здесь свои ночные мистерии…
Аматуров(самодовольно). Действительно, у меня эта
пара недурная! (
Проходит и вместе
с Надей садится около столика на левой стороне авансцены.)
В усадьбе по вечерам жгли бенгальские огни и ракеты, и мимо Обручанова
проходила на парусах лодка
с красными фонариками. Однажды утром приехала на деревню жена инженера Елена Ивановна
с маленькой дочерью в коляске
с желтыми колесами, на
паре темно-гнедых пони; обе, мать и дочь, были в соломенных шляпах
с широкими полями, пригнутыми к ушам.
Смысл этой игры — глубок. Все карты — парные, он один — один, ибо его
пара до игры — сброшена. Всякая карта должна найти свою
пару и
с ней уйти, просто —
сойти со сцены, как красавица или авантюристка, выходящая замуж, — со стола всех еще возможностей, всеможности, единоличных и, может быть, исторических судеб — в тихую, никому уже не любопытную, не нужную и не страшную стопу отыгранных — парных карт. Предоставляя ему — весь стол, его — своей единственности.
Иван Вианорыч степенно двигался по деревянному тротуару, часто и внушительно постукивая большими кожаными калошами. На Дворянской его обогнал десяток гимназистов разного возраста. Они шли
парами, громко смеясь и сталкивая друг друга
с помоста в снег. Сзади шагал долговязый молодой учитель в синих очках,
с козлиной черной бородкой; в зубах у него была папироса.
Проходя мимо Наседкина, учитель поглядел ему прямо в лицо тем открытым, дружеским взглядом, которым так славно смотрят весной очень молодые люди.
А потом стало посмелее: пошли на ногах, а
пройдя с версту, видим —
пара лошадей
с телегой стоит, нас дожидаются…
С самого пожара пошел
ходить по бедам: на Покров
пару лошадей угнали, на Казанскую воры в клеть залезли.
Спешным шагом, и почти что рысцой направился он в Кривой переулок, где жила Лидинька Затц. Но в Кривом переулке все было глухо и тихо, и у одного только подъездика полицмейстерской Дульцинеи обычным образом стояла лихая
пара подполковника Гнута, да полицейский хожалый, завернувшись в тулуп, калякал о чем-то
с кучером. Майор поспешно
прошел мимо их, стараясь спрятать в воротник свое лицо, чтобы не видели его, словно бы, казалось ему, они могли и знать, и догадываться, куда он идет и кого отыскивает.
— Пять минут
прошло… Вставайте, ваше благородие. Все господа уже вставши… Да и
пары разводят. Сейчас
с якоря снимаемся…
— То-то и есть! Так как же вы хотите, чтобы я вам ответил, как,
с позволения сказать, какой-нибудь оболтус, для вашего утешения: придем, мол, в Кронштадт в такой-то день, в таком-то часу-с?.. Еще если бы у вас сильная машина была да вы могли бы брать запас угля на большие переходы, ну тогда еще можно было бы примерно рассчитать-с, а ведь мы не под
парами главным образом
ходим, а под парусами-с.
Привез
с того берега перевозный пароход толпу народа, притащил за собой и
паром с возами. Только что
сошел с них народ, Петр Степаныч туда чуть не бегом. Тройку
с тарантасом, что взял он на вольной почте, первую на
паром поставили. Когда смеркаться стало, он уже ехал в лесах.
Пока на дворе подмазывают возок и позвякивают колокольчиками, пока одевается Илья Иваныч, который сейчас повезет меня, я отыскиваю в углу удобное местечко, склоняю голову на мешок
с чем-то, кажется,
с зерном, и тотчас же мною овладевает крепкий сон; уж снятся мне моя постель, моя комната, снится, что я сижу у себя дома за столом и рассказываю своим, как моя
пара столкнулась
с почтовой тройкой, но
проходят две-три минуты, и я слышу, как Илья Иваныч дергает меня за рукав и говорит...
Далее повествовал рассказчик, как однажды барчуки ехали домой из пансиона и было утонули вместе
с паромом, но Сид вынес вплавь на себе обоих барчуков, из которых один
сошел от испуга
с ума, а Михаил Андреевич вырос, и Сид был при нем.