Неточные совпадения
Хотелось отдать себя во власть дремотного бездумья, забыться в
созерцании этой красочной
жизни.
Он с громкими вздохами ложился, вставал, даже выходил на улицу и все доискивался нормы
жизни, такого существования, которое было бы и исполнено содержания, и текло бы тихо, день за днем, капля по капле, в немом
созерцании природы и тихих, едва ползущих явлениях семейной мирно-хлопотливой
жизни. Ему не хотелось воображать ее широкой, шумно несущейся рекой, с кипучими волнами, как воображал ее Штольц.
Он всю
жизнь свою, каждый день может быть, мечтал с засосом и с умилением о полнейшей праздности, так сказать, доводя идеал до абсолюта — до бесконечной независимости, до вечной свободы мечты и праздного
созерцания.
Ваша
жизнь, Катерина Ивановна, будет проходить теперь в страдальческом
созерцании собственных чувств, собственного подвига и собственного горя, но впоследствии страдание это смягчится, и
жизнь ваша обратится уже в сладкое
созерцание раз навсегда исполненного твердого и гордого замысла, действительно в своем роде гордого, во всяком случае отчаянного, но побежденного вами, и это сознание доставит вам наконец самое полное удовлетворение и примирит вас со всем остальным…
Теперь я люблю воспоминание об этом городишке, как любят порой память старого врага. Но, боже мой, как я возненавидел к концу своего пребывания эту затягивающую, как прудовой ил, лишенную живых впечатлений будничную
жизнь, высасывавшую энергию, гасившую порывы юного ума своей безответностью на все живые запросы, погружавшую воображение в бесплодно — романтическое ленивое
созерцание мертвого прошлого.
В то самое время в других местах на земле кипела, торопилась, грохотала
жизнь; здесь та же
жизнь текла неслышно, как вода по болотным травам; и до самого вечера Лаврецкий не мог оторваться от
созерцания этой уходящей, утекающей
жизни; скорбь о прошедшем таяла в его душе как весенний снег, — и странное дело! — никогда не было в нем так глубоко и сильно чувство родины.
— Зачем же, черт побери, ты здесь толчешься? Я чудесно же вижу, что многое тебе самому противно, и тяжело, и больно. Например, эта дурацкая ссора с Борисом или этот лакей, бьющий женщину, да и вообще постоянное
созерцание всяческой грязи, похоти, зверства, пошлости, пьянства. Ну, да раз ты говоришь, — я тебе верю, что блуду ты не предаешься. Но тогда мне еще непонятнее твой modus vivendi [Образ
жизни (лат.)], выражаясь штилем передовых статей.
Надгробные плиты звенели от шагов Максима; высокая трава пробивалась между плитами и закрывала вполовину надписи, полные смирения; все напоминало о бренности
жизни, все вызывало на молитву и
созерцание.
Потом я почувствовал, что
созерцание этой красоты сделалось необходимостию в моей
жизни, и я стал спрашивать себя: не люблю ли я ее?
Удовлетворяя ваше самолюбие, вы лишаетесь истинных наслаждений
созерцания;
жизнь — сущность
жизни — ускользает от вашего мелкого и желчного наблюдения, и вы кончите тем, что будете лаяться и смешить.
С тем удивительным просветлением духа, которое в редкие минуты осеняет человека и поднимает его на высочайшие вершины
созерцания, Вернер вдруг увидел и
жизнь и смерть и поразился великолепием невиданного зрелища.
У морфиниста есть одно счастье, которое у него никто не может отнять, — способность проводить
жизнь в полном одиночестве. А одиночество — это важные, значительные мысли, это
созерцание, спокойствие, мудрость…
Идеал счастья, нарисованный им Штольцу, заключался ни в чем другом, как в сытной
жизни — с оранжереями, парниками, поездками с самоваром в рощу и т. п., — в халате, в крепком сне, да для промежуточного отдыха — в идиллических прогулках с кроткою, но дебелою женою и в
созерцании того, как крестьяне работают.
Кто так дострадался до науки, тот усвоил ее себе не токмо как остов истины, но как живую истину, раскрывающуюся в живом организме своем; он дома в ней, не дивится более ни своей свободе, ни ее свету; но ему становится мало ее примирения; ему мало блаженства спокойного
созерцания и видения; ему хочется полноты упоения и страданий
жизни; ему хочется действования, ибо одно действование может вполне удовлетворить человека.
Тихая, аскетическая
жизнь подняла так фантазию Феодора, так приучила его и созерцательности, что он целые часы проводил, мечтая то о прелестной
жизни, которая готовится праведнику в обителях рая, то о соделании всей земли одною паствою Христа, то погружался в
созерцание бога и, долго теряясь в бесконечном, вдруг спускался на землю; и как хороша она ему казалась тогда, как ясно выражала Его и как понятно говорило и это ветвистое дерево, и эта пернатая птица!
Они ставили в пример немцам аскетов-индусов как людей, которые достигают совершенства в
созерцаний тайн
жизни и видят лицо Божие, Август Шлегель писал: „Европа оказалась нестойкой в религии.
Я (тогда марксист!) невольно называл это
созерцание молитвой и всякое утро, стремясь попасть в Zwinger, пока никого еще там не было, бежал туда, пред лицо Мадонны, «молиться» и плакать, и немного найдется в
жизни мгновений, которые были бы блаженнее этих слез…
В этом «собранье пестрых глав» [Цитата из Посвящения к «Евгению Онегину» А. С. Пушкина.] мне хотелось выявить в философствовании или воплотить в умозрении религиозные
созерцания, связанные с
жизнью в Православии.
— Господи! Как хорошо! — невольно прошептал юноша. И, весь душевно приподнятый, восторженный и умиленный, он отдался благоговейному
созерцанию величия и красоты беспредельного океана. Нервы его трепетали, какая-то волна счастья приливала к его сердцу. Он чувствовал и радость и в то же время внутреннюю неудовлетворенность. Ему хотелось быть и лучше, и добрее, и чище. Ему хотелось обнять весь мир и никогда не сделать никому зла в
жизни.
В эллинской трагедии Дионис на деле осуществлял ту однобокую, враждебную
жизни теорию искусства, которую в XIX веке воскресил ненавистник живой
жизни Шопенгауэр: искусство должно вырывать человека из бесконечного потока «желания», освобождать от назойливого напора воли и повергать душу в чистое, ничем не нарушимое, безвольное
созерцание.
Пьер же теперь «выучился видеть великое, вечное и бесконечное во всем, и потому естественно, чтобы видеть его, чтобы наслаждаться его
созерцанием, он бросил трубку, в которую смотрел до сих пор через головы людей, и радостно созерцал вокруг себя вечно изменяющуюся, вечно великую, непостижимую и бесконечную
жизнь. И чем ближе он смотрел, тем больше он был спокоен и счастлив».
В книге этой, как мы видели, только взаимодействие Диониса и Аполлона делает возможною
жизнь; только Аполлон спасительною своею иллюзией охраняет душу от безмерного ужаса, который охватывает ее при
созерцании стихии дионисовой.
Правда, мы прорываемся ко внутренней космической
жизни, к природе в экзистенциальном смысле через эстетическое
созерцание, которое всегда есть преображающая творческая активность, через любовь и сострадание, но это всегда означает, что мы прорываемся за пределы объективированной природы и освобождаемся от её необходимости.
Активность сменяется
созерцанием, которое не может быть изгнано из человеческой
жизни.
Человеческая
жизнь не есть только труд, трудовая активность, она есть также
созерцание.
Мы можем смело сказать, что любовь есть
жизнь в себе, первожизнь, что творчество есть
жизнь в себе, первожизнь, что
созерцание духовного мира есть
жизнь в себе, первожизнь.
В духовной
жизни, бесспорно, есть
созерцание, но это
созерцание есть момент творческого пути, самое
созерцание есть одна из форм творчества.
В духовной
жизни нет также различия между теорией и практикой, в ней
созерцание есть также активность, активность есть также
созерцание.
Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного
созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, — заботы
жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им.
Продолжительный отдых на лоне природы, среди ее умиротворяющих красот,
созерцание сельской
жизни, столь простой и ясной, отсутствие городского шума, когда сотни ветряных мельниц бестолково машут перед носом своими длинными руками; наконец полное, ничем не нарушаемое одиночество — вновь возвратили моему поколебленному миросозерцанию всю его былую стройность и железную, непреодолимую крепость.
Ужасы сомнений и пытующей мысли, страстный гнев и смелые крики возмущенной гордости человека — все было повергнуто во прах вместе с поверженным телом; и один дух, разорвавший тесные оковы своего «я», жил таинственной
жизнью созерцания.
Теперь же он выучился видеть великое, вечное и бесконечное во всем, и потому естественно, чтобы видеть его, чтобы наслаждаться его
созерцанием, он бросил трубу, в которую смотрел до сих пор через головы людей, и радостно созерцал вокруг себя вечно изменяющуюся, вечно великую, непостижимую и бесконечную
жизнь.