Неточные совпадения
Зачем же выставлять напоказ бедность нашей жизни и наше грустное несовершенство, выкапывая людей из глуши, из отдаленных закоулков
государства? Что ж делать, если такого свойства сочинитель, и так уже заболел он сам
собственным несовершенством, и так уже устроен талант его, чтобы изображать ему бедность нашей жизни, выкапывая людей из глуши, из отдаленных закоулков
государства! И вот опять попали мы в глушь, опять наткнулись на закоулок.
Нет ничего зловреднее идеи суверенности национальных
государств, которой дорожат народы на
собственную гибель.
Таким образом выходило, что церковь лишь санкционировала то, что делали другие внецерковные и внехристианские силы, и не имела
собственного идеала общества и
государства.
Государство должно стать внутренней силой русского народа, его
собственной положительной мощью, его орудием, а не внешним над ним началом, не господином его.
Благодаря этой путанице, мы вспоминаем о
государстве (и даже не о
государстве в
собственном смысле этого слова, а о чем-то подходящем к нему) лишь тогда, когда нас требуют в участок для расправы.
Нельзя и ожидать, говорят они, чтобы оголтелые казаки сознавали себя живущими в
государстве; не здесь нужно искать осуществления идеи государственности, а в настоящей, заправской Европе, где
государство является продуктом
собственной истории народов, а не случайною административною подделкой, устроенной ради наибольшей легкости административных воздействий.
Молодой вице-губернатор, еще на университетских скамейках, по устройству
собственного сердца своего, чувствовал всегда большую симпатию к проведению бесстрастной идеи
государства, с возможным отпором всех домогательств сословных и частных.
В мире германском человек, как свободное лицо, осуществляет идею в ее
собственной области, как безусловную свободу, — здесь является свободное
государство и свободная наука, то есть чистая философия.
Каждый, казалось, глубоко сознавал
собственное достоинство, важностъ своей будущей роли в
государстве и держал себя и строго и вольно, с легким оттенком той резвости, того"черт меня побери", которые так естественно появляются во время заграничных поездок. Рассевшись шумно и пышно, общество позвало засуетившихся кельнеров. Литвинов поторопился допить стакан молока, расплатился и, нахлобучив шляпу, уже проскользнул было мимо генеральского пикника.
Петр рассылает грамоты по всем
государствам, чтобы ему прислали лучших, искусных мастеров; и, чтобы иметь и
собственное понятие об их работе, посылает русских за границу учиться морскому делу, да и сам едет вслед за ними же.
Гораздо вероятнее свидетельство Залусского, что «До совершеннолетия царя Матвеев думал сам управлять
государством и, таким образом, действовал в пользу матери, а еще более в свою
собственную» (Устрялов, том I, стр. 263).
Если он разумеет здесь общую мысль преобразования
государства, то он, очевидно, увлекается
собственным красноречием, забывая о фактах.
«Россия не уступала ни одному благоустроенному
государству в том, что составляет главную пружину благоденствия общественного», — говорит он в другом месте и тотчас же, в
собственном изложении, доказывает нам «тягостное положение России», бедствия, недовольство, ропот народа и прочее.
Мы упраздняем тайную экспедицию, говорит указ, потому, что «хотя она действовала со всевозможным умерением и правилася личною мудростью и
собственным государыни всех дел рассмотрением, но впоследствии времени открылося, что личные правила, по самому существу своему перемене подлежащие, не могли положить надежного оплота злоупотреблениям, и потребна была сила закона, чтобы присвоить положениям сим надлежащую непоколебимость», и притом вообще в «благоустроенном
государстве все преступления должны быть объемлемы, судимы и наказываемы общею силою закона» (П. С. З., № 19813).
Между тем в зале уже гремела музыка, и бал начинал оживляться; тут было всё, что есть лучшего в Петербурге: два посланника, с их заморскою свитою, составленною из людей, говорящих очень хорошо по-французски (что впрочем вовсе неудивительно) и поэтому возбуждавших глубокое участие в наших красавицах, несколько генералов и государственных людей, — один английский лорд, путешествующий из экономии и поэтому не почитающий за нужное ни говорить, ни смотреть, зато его супруга, благородная леди, принадлежавшая к классу blue stockings [синих чулок (англ.)] и некогда грозная гонительница Байрона, говорила за четверых и смотрела в четыре глаза, если считать стеклы двойного лорнета, в которых было не менее выразительности, чем в ее
собственных глазах; тут было пять или шесть наших доморощенных дипломатов, путешествовавших на свой счет не далее Ревеля и утверждавших резко, что Россия
государство совершенно европейское, и что они знают ее вдоль и поперек, потому что бывали несколько раз в Царском Селе и даже в Парголове.
Вскоре после мира с Турцией открылась война с Польшей. Падение Польши, как мы уже имели случай заметить, назревало давно, оно было намечено ходом истории как в
собственном, так и в соседних
государствах, и во второй половине XVIII века исход зависел уже только от группировки внешних обстоятельств. Польша сделалась ареной борьбы иностранных
государств за преобладание, и правящий класс сам разделался на соответствующие партии.
Не государственные работы удерживали его в Петербурге, а кропотливая и тяжелая работа над самим собою, над анализом
собственного «я», которое было совершенно забыто графом в течение десятков лет в шумном водовороте службы
государству.
— Да жизнь, дружище, твоя
собственная, как неверно привыкли говорить люди, жизнь… Она дана тебе божественной волею и ею только может быть отнята, это вообще, если речь идет о жизни человека, но, кроме того, каждый из нас гражданин и, наконец, воин, мундир которого ты носишь… а следовательно, наша жизнь принадлежит человечеству, народу,
государству, но далеко не лично нам.
— В войске русском, в судах, в местах финансовых, административных, вы везде стоите с нами рядом. Взгляните в адрес-календарь и вы удостоверитесь
собственными глазами, сколько польских имен занимают видные, почетные и выгодные места в
государстве.
Потом мои досуги и последние дни были бы посвящены, с помощью императрицы и во время царственного воспитывания моего сына, на то, чтобы мало по малу посещать, как настоящая деревенская чета, на
собственных лошадях, все уголки
государства, принимая жалобы, устраняя несправедливости, рассевая во все стороны и везде знания и благодеяния.]