Неточные совпадения
Было как-то странно, что этот
коридор оканчивался изящно обставленным рестораном,
в нем
собралось десятка три угрюмых, унылых, сердитых и среди них один веселый — Стратонов,
в каком-то очень домашнем, помятом костюме,
в мягких сапогах.
По
коридору бродили люди,
собирались в группы, возбужденно и вдумчиво разговаривая глухими голосами. Почти никто не стоял одиноко — на всех лицах было ясно видно желание говорить, спрашивать, слушать.
В узкой белой трубе между двух стен люди мотались взад и вперед, точно под ударами сильного ветра, и, казалось, все искали возможности стать на чем-то твердо и крепко.
Но оставаться дома Николай Хрисанфович не пожелал и
собрался в трактир к Тестову. Несмотря ни на какие просьбы окружающих, надел шубу, шапку, калоши и вышел
в коридор. Его стали останавливать друзья.
Панкрату пришлось ловить
в коридорах ужа, который ушел из своей камеры, и, когда он его поймал, вид у ужа был такой, словно тот
собрался куда глаза глядят, лишь бы только уйти.
Озабоченный тем, что постигло Ничипоренко, Бенни не мог оставаться дома
в покое ни на одну минуту. Он спрятал
в печку кипу «Колокола» и
собрался ехать к полицеймейстеру. Но только что он вышел
в коридор, как Ничипоренко предстал ему
в полном наряде и
в добром здоровье и, вдобавок, с сияющим лицом. Он рассказал Бенни, что при первой же суматохе он бросился к откосу, прилег за канавку и пролежал, пока казаки побежали мимо его за Бенни, а после встал и вот благополучно пришел домой.
Смеркалось,
собрались Божьи люди перед входом
в сионскую горницу. Когда Николай Александрыч, осветив ее, отворил двери, прежде всех вошли Дуня с Марьей Ивановной, Варенькой и Катенькой, а за ней Василисушка с Варварой Петровной, с Матренушкой и еще с одной богаделенной старушкой. Из сионской горницы они тотчáс пошли
в коридор. Там
в одной комнате Дуню стали одевать
в «белые ризы»,
в другой Василисушку.
В первый день Пасхи воспитанницы, несколько усталые, но возбужденные и сияющие, ходили
в праздничном бездействии, одни по
коридору, другие по залу, иные,
собравшись тесным кружком, читали
в рукодельной какую-то интересную книжку. Павла Артемьевна, нарядная,
в шумящем шелковой подкладкой новом платье прошла по
коридорам, сея по пути радостную весть...
Он не мог разобрать, болен ли он от расстройства, или же расстроен от болезни, да притом уже и некогда было соображать: у запечатанных дверей залы
собирались люди; ближе всех к
коридору, из которого выходил Горданов, стояли фельдшер, с уложенными анатомическими инструментами, большим подносом
в руках, и молодой священник, который осторожно дотрагивался то до того, то до другого инструмента, и, приподнимая каждый из них, вопрошал фельдшера...
В столовых,
в бане,
в танцевальной зале (тогда классами танцев могли пользоваться и своекоштные),
в дортуарах удобно было бы толковать, уговариваться, собирать сходки. Наверх,
в занимательные, начальство заглядывало редко. Комнаты, хоть и низкие, были просторные, длинный, довольно широкий
коридор, дортуары также поместительные (
в одном
коридоре с музеями и аудиториями по естественным наукам), и там же уборная, где мы, камералы, обыкновенно
собирались перед лекциями ботаники и сельского хозяйства.
К 10 часам утра
собрались заговорщики
в квартире Владислава. Хозяин пригласил их
в свой кабинет, как место, более других комнат огражденное от любопытства посторонних слушателей. Кабинет отделялся от
коридора каменной стеной и не имел
в него дверей.
Ростов с фельдшером вошли
в коридор. Больничный запах был так силен
в этом темном
коридоре, что Ростов схватился за нос и должен был остановиться, чтобы
собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и
в одном белье. Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядывал на проходящих. Заглянув
в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.