Неточные совпадения
— Черт его знает, — задумчиво ответил Дронов и
снова вспыхнул, заговорил торопливо: — Со всячинкой. Служит
в министерстве внутренних дел, может быть
в департаменте полиции, но — меньше всего похож на шпиона. Умный. Прежде всего — умен. Тоскует. Как безнадежно влюбленный, а — неизвестно — о чем? Ухаживает за Тоськой, но — надо видеть — как! Говорит ей дерзости. Она его терпеть не может. Вообще — человек, напечатанный курсивом. Я люблю таких… несовершенных. Когда — совершенный, так уж ему и черт не брат.
А Лютов неестественно, всем телом, зашевелился, точно под платьем его, по спине и плечам, мыши пробежали. Самгину эта сценка показалась противной, и
в нем
снова, но еще сильнее
вспыхнула злость на Алину, растеклась на всех
в этой тесной, неряшливой, скудно освещенной двумя огоньками свеч, комнате.
«У меня температура, — вероятно, около сорока», — соображал Самгин, глядя на фыркающий самовар; горячая медь отражала вместе с его лицом какие-то полосы, пятна, они
снова превратились
в людей, каждый из которых размножился на десятки и сотни подобных себе, образовалась густейшая масса одинаковых фигур, подскакивали головы, как зерна кофе на горячей сковороде,
вспыхивали тысячами искр разноцветные глаза, создавался тихо ноющий шумок…
Поздно вечером я
снова выглянул
в окно. Ветер раздувал потухший костер. На минуту
вспыхивало тусклое пламя и на мгновение освещало худую фигуру старика.
Перед домом
в темноте разноцветные огни
вспыхнули, завертелись, поднялись вверх колосьями, пальмами, фонтанами, посыпались дождем, звездами, угасали и
снова вспыхивали.
Славное было время, события неслись быстро. Едва худощавая фигура Карла Х успела скрыться за туманами Голируда, Бельгия
вспыхнула, трон короля-гражданина качался, какое-то горячее, революционное дуновение началось
в прениях,
в литературе. Романы, драмы, поэмы — все
снова сделалось пропагандой, борьбой.
Вспыхнул костер, все вокруг вздрогнуло, заколебалось, обожженные тени пугливо бросились
в лес, и над огнем мелькнуло круглое лицо Игната с надутыми щеками. Огонь погас. Запахло дымом,
снова тишина и мгла сплотились на поляне, насторожась и слушая хриплые слова больного.
Снова в толпе
вспыхнуло несколько восклицаний...
Снова вспыхнул огонь, но уже сильнее, ярче, вновь метнулись тени к лесу,
снова отхлынули к огню и задрожали вокруг костра,
в безмолвной, враждебной пляске.
В огне трещали и ныли сырые сучья. Шепталась, шелестела листва деревьев, встревоженная волной нагретого воздуха. Веселые, живые языки пламени играли, обнимаясь, желтые и красные, вздымались кверху, сея искры, летел горящий лист, а звезды
в небе улыбались искрам, маня к себе.
Егор Егорыч
снова вспыхнул в лице. Отвергнуть свое увлечение Людмилою он, по своей правдивости, не мог, но и признаться
в том ему как-то было совестно.
«Он меня любит!» —
вспыхивало вдруг во всем ее существе, и она пристально глядела
в темноту; никому не видимая тайная улыбка раскрывала ее губы… но она тотчас встряхивала головой, заносила к затылку сложенные пальцы рук, и
снова, как туман, колыхались
в ней прежние думы.
Ему купили множество деревянных кубиков, и с этой поры
в нем жарко
вспыхнула страсть к строительству: целыми днями он, сидя на полу своей комнаты, молча возводил высокие башни, которые с грохотом падали. Он строил их
снова, и это стало так необходимо для него, что даже за столом, во время обеда, он пытался построить что-то из ножей, вилок и салфеточных колец. Его глаза стали сосредоточеннее и глубже, а руки ожили и непрерывно двигались, ощупывая пальцами каждый предмет, который могли взять.
— Шевелись — живее! — звучно крикнул он вниз. Несколько голов поднялось к нему, мелькнули пред ним какие-то лица, и одно из них — лицо женщины с черными глазами — ласково и заманчиво улыбнулось ему. От этой улыбки у него
в груди что-то
вспыхнуло и горячей волной полилось по жилам. Он оторвался от перил и
снова подошел к столу, чувствуя, что щеки у него горят.
Слова и звуки
вспыхивали перед глазами Евсея, как искры, сжигая надежду на близость спокойной жизни. Он ощущал всем телом, что из тьмы, окружающей его, от этих людей надвигается сила, враждебная ему, эта сила
снова схватит его, поставит на старую дорогу, приведёт к старым страхам.
В сердце его тихо закипала ненависть к Саше, гибкая ненависть слабого, непримиримое, мстительное чувство раба, которого однажды мучили надеждою на свободу.
— При-шла оч-ко-вая змея, — докончил голос, дверь раскрылась, и вбежала молодая женщина,
в которой я тотчас узнал Молли. Она была
в костюме пепельного цвета и голубой шляпе. При виде меня ее смеющееся лицо внезапно остыло, вытянулось и
снова вспыхнуло.
— Что же, поспал? — сказал Дюрок. Я
снова вспыхнул. Несколько людей посмотрели на меня с забавным недоумением. Ганувер втащил меня
в середину.
Было часов десять утра; легкая рябь чешуей
вспыхивала на блестящей поверхности пруда и быстро исчезала, и
в воде
снова целиком отражалось высокое, бледно-голубое небо с разбросанными по нему грядами перистых облачков;
в глубине пруда виднелась зеленая стена леса, несколько пашен и небольшой пароход, который с величайшим трудом тащил на буксире три барки, нагруженные дровами.
Ветер выл и заносил
в комнату брызги мелкого осеннего дождя; свечи у разбойников то
вспыхивали широким красным пламенем, то гасли, и тогда
снова поднимались хлопоты, чтобы зажечь их. Марфа Андревна лежала связанная на полу и молча смотрела на все это бесчинство. Она понимала, что разбойники пробрались на антресоль очень хитро и что путь этот непременно был указан им кем-нибудь из своих людей, знавших все обычаи дома, знавших все его размещение, все его ходы и выходы.
Весь состав, вся жизнь его была разбужена
в одно мгновение, как будто молодость возвратилась к нему, как будто потухшие искры таланта
вспыхнули снова.
Разбудила его история душу мою, мало думал я, живя
в монастыре, утомил меня труд, задремали мятежные мысли — и вдруг всё
снова вспыхнуло.
Слева от них,
в темном ельнике болота, гулко крикнул пугач — тишина всколыхнулась и
снова застыла, как масло. Далеко впереди середь поля
вспыхнул тихий огонь и стал быстро разгораться, вздрагивая и краснея.
Проснулся он, разбуженный странными звуками, колебавшимися
в воздухе, уже посвежевшем от близости вечера. Кто-то плакал неподалёку от него. Плакали по-детски — задорно и неугомонно. Звуки рыданий замирали
в тонкой минорной ноте и вдруг
снова и с новой силой
вспыхивали и лились, всё приближаясь к нему. Он поднял голову и через бурьян поглядел на дорогу.
— Ну!.. — вдруг
вспыхнуло что-то
в Лёньке. — Молчи уж ты! Умер бы, умер бы… А не умираешь вот… Воруешь!.. — взвизгнул Лёнька и вдруг, весь дрожа, вскочил на ноги. — Вор ты старый!.. У-у! — И, сжав маленький, сухой кулачок, он потряс им перед носом внезапно замолкшего деда и
снова грузно опустился на землю, продолжая сквозь зубы: — У дити украл… Ах, хорошо!.. Старый, а туда же… Не будет тебе на том свете прощенья за это!..
Потом стыд
снова вспыхивал в душе его, разом овладевал ею и все выжигал и растравливая.
Васса вздрогнула с головы до ног от одной этой мысли. Побледнела еще больше, потом
снова вся залилась ярким, багровым румянцем. Сердце ее забилось, как пойманная пташка
в клетке… Глаза
вспыхнули, ярче, острее…
Морской берег ночью! Темные силуэты скал слабо проектируются на фоне звездного неба. Прибрежные утесы, деревья на них, большие камни около самой воды — все приняло одну неопределенную темную окраску. Вода черная, как смоль, кажется глубокой бездной. Горизонт исчез —
в нескольких шагах от лодки море сливается с небом. Звезды разом отражаются
в воде, колеблются, уходят вглубь и как будто
снова всплывают на поверхность.
В воздухе
вспыхивают едва уловимые зарницы. При такой обстановке все кажется таинственным.
Новый треск винтовок со стороны реки покрыл речь девушки. Теперь над самым ухом Игоря прожужжало несколько пуль.
Снова вспыхнули огоньки по ту сторону поля, недалеко от реки и
снова затрещали выстрелы, зажужжали пули. Уже не было никакого сомнения
в том, что свет фонаря-прожектора привлек внимание ближайшего, находившегося
в этой местности, неприятельского отряда. Австрийцы начали наугад пальбу из своих винтовок, и Милица оказалась раненой именно такой шальной пулей, посланной впотьмах наудачу
в темноту.
Яков Потапович
вспыхнул,
снова угадав
в этих словах ядовитую обдуманную насмешку.
В сердце графа, между тем, тлевший под пеплом прошедших годов огонек страсти
снова вспыхнул пожаром.