Неточные совпадения
Перед ней самой
снималась завеса, развивалось прошлое, в которое до этой минуты она боялась заглянуть пристально. На многое
у ней открывались глаза, и она смело бы взглянула на своего собеседника, если б не было темно.
Завтра
снимаемся с якоря и идем на неделю в Нагасаки, а потом, мимо корейского берега, к Сахалину и далее, в наши владения. Теперь рано туда: там еще льды. Здесь даже, на южном корейском берегу, под 34-м градусом ‹северной› широты, так холодно, как
у нас в это время в Петербурге, тогда как в этой же широте на западе, на Мадере например, в январе прошлого года было жарко. На то восток.
12-го апреля, кучами возят провизию. Сегодня пригласили Ойе-Саброски и переводчиков обедать, но они вместо двух часов приехали в пять. Я не видал их; говорят, ели много. Ойе ел мясо в первый раз в жизни и в первый же раз, видя горчицу, вдруг, прежде нежели могли предупредить его, съел ее целую ложку:
у него покраснел лоб и выступили слезы. Губернатору послали четырнадцать аршин сукна, медный самовар и бочонок солонины, вместо его подарка. Послезавтра хотят
сниматься с якоря, идти к берегам Сибири.
В то время когда мы сидели
у костра и пили чай, из-за горы вдруг показался орлан белохвостый. Описав большой круг, он ловко, с налета, уселся на сухоствольной лиственнице и стал оглядываться. Захаров выстрелил в него и промахнулся. Испуганная птица торопливо
снялась с места и полетела к лесу.
Они подпускали человека не более как на 150–200 шагов, затем
снимались по очереди и, отлетев шагов на 400, снова садились
у воды, озираясь по сторонам.
На другой день с бивака мы
снялись рано и пошли по тропе, проложенной
у самого берега реки. На этом пути Нахтоху принимает в себя с правой стороны два притока: Хулеми и Гоббиляги, а с левой — одну только маленькую речку Ходэ. Нижняя часть долины Нахтоху густо поросла даурской березой и монгольским дубом. Начиная от Локтоляги, она постепенно склоняется к югу и только около Хулеми опять поворачивает на восток.
Потом
у другого чана крюк
снялся с гвоздя да опять на гвоздь; потом будто кто-то к двери пошел, да вдруг как закашляет, как заперхает, словно овца какая, да зычно так…
Все, как один,
снялись с места и устремились вперед, перебегая друг
у друга дорогу. Вокруг стола образовалась давка. В каких-нибудь полчаса вопрос был решен. На хорах не ждали такой быстрой развязки, и с некоторыми дамами сделалось дурно.
Где он проходил, везде шум голосов замирал и точно сами собой
снимались шляпы с голов. Почти все рабочие ходили на фабрике в пеньковых прядениках вместо сапог, а мастера, стоявшие
у молота или
у прокатных станов, — в кожаных передниках, «защитках».
У каждого на руке болталась пара кожаных вачег, без которых и к холодному железу не подступишься.
Губерния налетела сюда, как обыкновенно губернии налетают: один станет собираться, другому делается завидно, — дело сейчас находится, и, смотришь, несколько человек, свободно располагающих временем и известным капиталом, разом
снялись и полетели вереницею зевать на зеркальные окна Невского проспекта и изучать то особенное чувство благоговейного трепета, которое охватывает человека, когда он прикасается к топазовой ручке звонка
у квартиры могущественной особы.
Теперь это жилище было несколько в большем беспорядке. Не до порядков было его хозяйке. Когда доктор и Бертольди вошли к Полиньке Калистратовой, она стояла
у детской кроватки. Волосы
у нее были наскоро собраны пуком на затылке и платье, видно, не
снималось несколько суток.
Перед утром связанного Райнера положили на фурманку; в головах
у него сидел подводчик, в ногах часовой солдат с ружьем. Отдохнувший отряд
снялся и тронулся в поход.
— И сами теперь об этом тужим, да тогда, вишь, мода такая была: все вдруг с места
снялись, всей гурьбой пошли к мировому. И что тогда только было — страсть! И не кормит-то барин, и бьет-то! Всю, то есть, подноготную разом высказали. Пастух
у нас жил, вроде как без рассудка. Болонa
у него на лбу выросла, так он на нее все указывал: болит! А господин Елпатьев на разборку-то не явился. Ну, посредник и выдал всем разом увольнительные свидетельства.
К чести своей, однако ж, я должен сказать, что устоял. Одно время чуть было
у меня не сползло с языка нечто вроде обещания подумать и посмотреть, но на этот раз, слава богу, Выжлятников сам сплошал.
Снялся с кресла и оставил меня, обещавши в непродолжительном времени зайти опять и возобновить разговор.
Тягостнейшие на меня напали размышления. «Фу ты, — думаю себе, — да что же это, в самом деле, за патока с имбирем, ничего не разберем! Что это за люди, и что за странные
у всех заботы, что за скорби, страсти и волнения? Отчего это все так духом взмешалось, взбуровилось и что, наконец, из этого всего выйдет? Что
снимется пеною, что падет осадкой на дно и что отстоится и пойдет на потребу?»
— Да-с; я полагаю, что
у этого человека очень развито правое плечевое сочленение, а это очень важно при спорах в России, — отвечал мордочке тенор и легко
снялся с подоконника.
Ну все-таки надо правду говорить, маленько и
у меня по сердцу скребнуло: не было бы какого худа. Вот, мол, и край Соколиного острова стоим, а приведет ли бог на амурской-то стороне побывать? А амурская-то сторона за проливом край неба горами синеет. Так бы, кажись, птицей
снялся да полетел. Да, вишь, локоть и близок, а укусить — не укусишь!..
Жил он в целом бельэтаже своего огромного дома с мраморными косяками, с новомодными обоями, с коврами, с бронзой, с дорогою мебелью; но на всем этом, где только возможно, были надеты чехлы, постланы подстилки, которые никогда не
снимались, точно так же, как никогда ни одного человека не бывало
у него в гостях.
«Не скажет… у-ве-ре-н…», — заключил Андрей Николаевич заплетающимся языком и вскоре, как он выразился, «
снялся с якоря» и вышел из гостиницы.
К вечеру «Коршун»
снялся с якоря, имея на палубе нового и весьма забавного пассажира: маленькую обезьяну из породы мартышек, которую купил Ашанин
у торговца фруктами за полфунта стерлингов. Кто-то из матросов окликнул ее «Сонькой». Так с тех пор за нею и осталась эта кличка, и Сонька сделалась общей любимицей.
Вышел наверх и Ашанин. Чувствуя себя пассажиром, он приютился в сторонке, к борту
у шканцев, чтобы не мешать авралу, и посматривал то на адмирала, стоявшего, расставив фертом ноги, на полуюте, то на свой «Коршун». И Ашанин, уже давно проникшийся особенной знакомой морякам любовью к своему судну, горячо желал, чтобы «Коршун»
снялся с дрейфа скорее «Витязя».
Едва лодка подходила к ним на расстояние ружейного выстрела, как они
снимались все разом и, отлетев в сторону, садились на воду
у противоположного берега.
Недалеко от берега на большом плоском камне сидело несколько гагар. Птицы собрались на ночлег, но, услышав людские голоса, повернули головы в нашу сторону. Теперь они плохо видели и потому еще более насторожились. Наконец, одна гагара не выдержала. Тяжело взмахнув крыльями, она поднялась в воздух. Тотчас вслед за нею
снялись все остальные птицы и низко над водой полетели к тому мысу, который остался
у нас позади.
Я решил
сняться и обменяться с Машею фотографиями.
У них в альбоме я видел Машину карточку. Такая была прелестная, такая похожая! Но
у меня моей карточки не было. Зашел в фотографию Курбатова на Киевской улице, спросил, сколько стоит
сняться. Полдюжины карточек визитного формата — три рубля.
У меня дух захватило. Я сконфузился, пробормотал, что зайду на днях, и ушел.
У меня в Курске не могло быть знакомых, которые бы имели право допустить такую короткую фамильярность, но прежде чем я успел отнять от глаз бинокль, серая завеса уже
снялась, и я увидал ворону, которая уносила в клюве обезглавленную пташку.
В основной книге Каббалы, «Зохаре», и
у Бёме в «Mysterium magnum» (толковании на первую книгу Моисея)
снимаются с Библии оковы ограниченности и подавленности ветхого сознания человечества и приоткрывается истина о космическом человеке.
Был
у них слух, что, когда они
снимались с ночлега, позади их, верст за 50, ночевать пришел русский небольшой отряд.