Неточные совпадения
Так прошел весь вечер, и наступила ночь. Доктор ушел спать. Тетушки
улеглись. Нехлюдов знал, что Матрена Павловна теперь в спальне у теток и Катюша в девичьей — одна. Он опять вышел на крыльцо. На дворе было темно, сыро, тепло, и тот белый туман, который весной сгоняет последний
снег или распространяется от тающего последнего
снега, наполнял весь воздух. С реки, которая была в ста шагах под кручью перед домом, слышны были странные звуки: это ломался лед.
И развязка не заставила себя ждать. В темную ночь, когда на дворе бушевала вьюга, а в девичьей все
улеглось по местам, Матренка в одной рубашке, босиком, вышла на крыльцо и села.
Снег хлестал ей в лицо, стужа пронизывала все тело. Но она не шевелилась и бесстрашно глядела в глаза развязке, которую сама придумала. Смерть приходила не вдруг, и процесс ее не был мучителен. Скорее это был сон, который до тех пор убаюкивал виноватую, пока сердце ее не застыло.
Так и сделали. Часа через полтора Костик ехал с кузнецом на его лошади, а сзади в других санях на лошади Прокудина ехал Вукол и мяукал себе под нос одну из бесконечных русских песенок.
Снег перестал сыпаться, метель
улеглась, и светлый месяц, стоя высоко на небе, ярко освещал белые, холмистые поля гостомльской котловины. Ночь была морозная и прохватывала до костей. Переднею лошадью правил кузнец Савелий, а Костик лежал, завернувшись в тулуп, и они оба молчали.
Еще достаточно холодно, под навозом еще
снег, деревья мертвы, но уже пахнет весной, и,
укладываясь на ночлег, шумно кричат грачи.
В доме всё совершенно спало; кучер едва мог сыскать камердинера, который проводил господина чрез гостиную, сдал горничной девушке, за которою кое-как Чертокуцкий добрался до спальни и
уложился возле своей молоденькой и хорошенькой жены, лежавшей прелестнейшим образом, в белом, как
снег, спальном платье.
Прошла еще ночь. Утих буйный ветер,
улеглись снега. Степи представляли вид бурного моря, внезапно оледеневшего… Выкатилось солнце на ясный небосклон; заиграли лучи его на волнистых
снегах…
Никита в это время отвязал от тумбы лошадь; они с приемным отцом уселись в сани и поехали. До их деревни было верст пятнадцать. Лошаденка бойко бежала, взбивая копытами к омья
снега, которые на лету рассыпались, обдавая Никиту. А Никита
улегся около отца, завернувшись в армяк, и молчал. Старик раза два заговорил с ним, но он не ответил. Он точно застыл и смотрел неподвижно на
снег, как будто ища в нем точку, забытую им в комнатах присутствия.
Все
улеглись. Дверь отворилась от ветра, и в избушку понесло
снегом. Встать и затворить дверь никому не хотелось: было холодно и лень.
Шел частый мелкий
снег, а порывы резкого ветра поднимали его с земли, не дав
улечься, и с силой крутили в воздухе, готовые ослепить каждого смельчака, решившегося бы выглянуть в такую ночь за дверь своего дома.