Неточные совпадения
— Ничего, — говорил
смущенный Обломов, — ты знаешь, я всегда был не очень рачителен о своей комнате…
Давай лучше обедать. Эй, Захар! Накрывай скорей на стол. Ну, что ты, надолго ли? Откуда?
Надо было
дать вздохнуть лошадям. Их расседлали и пустили на подножный корм. Казаки принялись варить чай, а Паначев и Гранатман полезли на соседнюю сопку. Через полчаса они возвратились. Гранатман сообщил, что, кроме гор, покрытых лесом, он ничего не видел. Паначев имел
смущенный вид, и хотя уверял нас, что место это ему знакомо, но в голосе его звучало сомнение.
Время от времени в
смущенной душе его как будто просветлялось, и тогда он внутренне
давал себе крепкую клятву — никогда, до скончания века, не бывать в Комареве, не выходить даже за пределы площадки, жить тихо-тихо, так, чтоб о нем и не вспоминал никто.
— Малина с молоком! — называет, восхищаясь, Лодку веселый доктор Ряхин и осторожно, со
смущенной улыбкой на костлявом лице, отдаляется от нее. Он тяготеет к неугомонной певунье, гибкой и сухонькой Розке, похожей на бойкую черную собачку: кудрявая, капризная, с маленькими усиками на вздернутой губе и мелкими зубами, она обращается с Ряхиным дерзко, называя его в глаза «зелененьким шкелетиком». Она всем
дает прозвища: Жуков для нее — «Ушат Помоевич», уныло-злой помощник исправника Немцев — «Уксус Умирайлыч».
Была пора то дерзостных догадок,
Когда кипит вопросами наш ум;
Когда для нас мучителен и сладок
Бывает платья шелкового шум;
Когда души
смущенной беспорядок
Нам не
дает смирить прибоя дум
И, без руля волнами их несомы,
Мы взором ищем берег незнакомый.
Карты на минуту словно задумались в нерешимости, мелькнуло несколько двоек со
смущенным видом — и снова с усиленной быстротой стали являться тузы, короли и
дамы.
Тотчас же потребовали профессора, исполнявшего должность ректора, для объяснений касательно новых правил.
Смущенный профессор, вместо того чтобы
дать какой-либо ясный, категорический ответ, стал говорить студентам о том, что он — профессор, и даже сын профессора, что профессор, по родству души своей со студентами, отгадывает их желания и проч. и проч., но ни слова о том, что студенты должны разойтись. Раздались свистки, шиканье, крики — профессор спешно удалился.
Неожиданный звонок
дал новое направление событию. Пугач, грозно потрясая седыми буклями, бросилась к инспектрисе — докладывать о преступлении. Лишь только
смущенный не меньше нас батюшка вышел из класса, поднялся спор, шум, крики…
У обер-кондуктора Стычкина в один из его недежурных дней сидела Любовь Григорьевна, солидная, крупичатая
дама лет сорока, занимающаяся сватовством и многими другими делами, о которых принято говорить только шёпотом. Стычкин, несколько
смущенный, но, как всегда, серьезный, положительный и строгий, ходил по комнате, курил сигару и говорил...