Неточные совпадения
Меж гор, лежащих полукругом,
Пойдем туда, где ручеек,
Виясь, бежит зеленым лугом
К реке сквозь липовый лесок.
Там соловей, весны любовник,
Всю ночь поет; цветет шиповник,
И слышен говор ключевой, —
Там виден камень гробовой
В тени двух сосен устарелых.
Пришельцу надпись говорит:
«Владимир Ленской здесь лежит,
Погибший рано
смертью смелых,
В такой-то год, таких-то лет.
Покойся, юноша-поэт...
На грудь кладет тихонько руку
И падает. Туманный взор
Изображает
смерть, не муку.
Так медленно по скату гор,
На солнце искрами блистая,
Спадает глыба снеговая.
Мгновенным холодом облит,
Онегин к
юноше спешит,
Глядит, зовет его… напрасно:
Его уж нет. Младой певец
Нашел безвременный конец!
Дохнула буря, цвет прекрасный
Увял на утренней заре,
Потух огонь на алтаре!..
«
Юноша оказался… неглупым! Осторожен. Приятная ошибка. Надобно помочь ему, пусть учится. Будет скромным, исполнительным чиновником, учителем или чем-нибудь в этом роде. В тридцать — тридцать пять лет женится, расчетливо наплодит людей, не больше тройки. И до
смерти будет служить, безропотно, как Анфимьевна…»
Они никогда не смущали себя никакими туманными умственными или нравственными вопросами: оттого всегда и цвели здоровьем и весельем, оттого там жили долго; мужчины в сорок лет походили на
юношей; старики не боролись с трудной, мучительной
смертью, а, дожив до невозможности, умирали как будто украдкой, тихо застывая и незаметно испуская последний вздох. Оттого и говорят, что прежде был крепче народ.
После его
смерти должность тверского брандмейстера унаследовал его сын, еще
юноша, такой же удалец, родившийся и выросший в конюшне. Он погиб на своем посту: провалившись во время пожара сквозь три этажа, сошел с ума и умер.
На ученической квартире, которую после
смерти отца содержала моя мать, я был «старшим». В этот год одну комнату занимал у нас
юноша Подгурский, сын богатого помещика, готовившийся к поступлению в один из высших классов. Однажды директор, посетив квартиру, зашел в комнату Подгурского в его отсутствии и повел в воздухе носом.
Утром воины беспрекословно исполнили приказание вождя. И когда они, несмотря на адский ружейный огонь, подплыли почти к самому острову, то из воды послышался страшный треск, весь остров покосился набок и стал тонуть. Напрасно европейцы молили о пощаде. Все они погибли под ударами томагавков или нашли
смерть в озере. К вечеру же вода выбросила труп Черной Пантеры. У него под водою не хватило дыхания, и он, перепилив корень, утонул. И с тех пор старые жрецы поют в назидание
юношам, и так далее и так далее.
Юноша изображает собою
смерть, а все народы ее жаждут.
А один безусый
юноша, недавно занявший последнюю кровать у мистера Борка, кинулся на свою постель и хохотал звонко, неудержимо, лягая в воздухе ногами, как будто боялся, что иначе смех задушит его на
смерть.
Что-то грозное пробежало по лицам, закраснелось в буйном пламени костра, взметнулось к небу в вечно восходящем потоке искр. Крепче сжали оружие холодные руки
юноши, и вспомнилось на мгновение, как ночью раскрывал он сорочку, обнажал молодую грудь под выстрелы. — Да, да! — закричала душа, в
смерти утверждая жизнь. Но ахнул Петруша высоким голосом, и смирился мощный бас Колесникова, и смирился гнев, и чистая жалоба, великая печаль вновь раскрыла даль и ширь.
Так в день, предназначенный теми, кто жил до него и грехами своими обременил русскую землю, — умер позорной и страшной
смертью Саша Погодин,
юноша благородный и несчастный.
Хоть бы на краешек, на одну линию поднялась завеса будущего — и в изумлении, подобном окаменению страха, увидел бы
юноша обреченный, что
смерть не есть еще самое страшное из всего страшного, приуготовленного человеку.
— Жаль! — возразил старик, — не доживет этот человек до седых волос. — Он жалел от души, как мог, как обыкновенно жалеют старики о
юношах, умирающих преждевременно, во цвете жизни, которых
смерть забирает вместо их, как буря чаще ломает тонкие высокие дерева и щадит пни столетние.
Первым от судей помещался один из назвавших себя — Сергей Головин, сын отставного полковника, сам бывший офицер. Это был совсем еще молодой, белокурый, широкоплечий
юноша, такой здоровый, что ни тюрьма, ни ожидание неминуемой
смерти не могли стереть краски с его щек и выражения молодой, счастливой наивности с его голубых глаз. Все время он энергично пощипывал лохматую светлую бородку, к которой еще не привык, и неотступно, щурясь и мигая, глядел в окно.
Безмолвно, грустно, в стороне,
Подняв глаза свои к луне,
Подруге дум любви мятежной,
Прекрасный
юноша стоял, —
Цветок для
смерти слишком нежный!
Колесница остановилась на Великой площади… Граждане обнимали воинов, слезы текли из глаз их. Марфа подала руку Михаилу с видом сердечного дружелюбия; он не мог идти: чиновники взнесли его на железные ступени Вадимова места. Посадница открыла тело убитого Мирослава… На бледном лице его изображалось вечное спокойствие
смерти… «Счастливый
юноша!» — произнесла она тихим голосом и спешила внимать Храброму Михаилу. Ксения обливала слезами хладные уста своего друга, но сказала матери: «Будь покойна: я дочь твоя!»
Повелевай сими мужами знаменитыми!» Михаил хотел взглянуть на него с гордостию, но взор его изъявил чувствительность… «
Юноша! я — враг Борецких!..» — «Но друг славы новогородской!» — ответствовал Мирослав, и витязь обнял его, сказав: «Ты хочешь моей
смерти!» За сим легионом шла дружина великодушных, под начальством ратсгера любекского.
И, задумчиво рассказав ему о том, как
юноша — сын богатых и важных родителей — ушел от них и от своего счастья, а потом вернулся к ним, нищий и оборванный, жил на дворе у них вместе с собаками, не говоря им до
смерти своей, кто он, — Мальва тихо спросила у Якова...
Давно это было, и молод, как
юноша, был великий закон, за
смерть платящий
смертью, и редко в забытии смежал он свои холодные орлиные очи.
Она заснула сладко и крепко и видела радостные и страстные сны. Многие прекрасные
юноши приходили к ней и осыпали ее такими пламенными поцелуями, каких, казалось, никто еще не ведал ни на земле, ни на небе. И снилось Мафальде, что сила ее нескончаема и что она может перецеловать всех
юношей того города и многих других городов и всех их одарить пламенными ласками до утомления, до
смерти.
—
Юноши этого города и других городов и селений, ближайших и дальних, придите все в объятия мои, насладитесь любовью моею, потому что я — царица поцелуев, и ласкания мои неистощимы, и любовь моя безмерна и неутомима даже до
смерти.
— Прекрасные
юноши, вот иду я на перекрестки ваших улиц, нагая и прекрасная, жаждущая объятий и пламенных ласк, я, великая царица поцелуев. Вы все, смелые и юные, придите ко мне, насладитесь красотою и буйным дерзновением моим, в моих объятиях испейте напиток любви, радостной до
смерти любви, более могущественной, чем и самая
смерть. Придите ко мне, ко мне, к царице поцелуев.
Я знаю, что найдутся неразумные жены и девы, которые назовут сладким и славным удел прекрасной Мафальды, царицы поцелуев, и что найдутся
юноши столь безумные, чтобы позавидовать
смерти ее последнего и наиболее обласканного ею любовника. Но вы, почтенные, добродетельные дамы, для поцелуев снимающие одни только перчатки, вы, которые так любите прелести семейного очага и благопристойность вашего дома, бойтесь, бойтесь легкомысленного желания, бегите от лукавого соблазнителя.
Вот как воспринимает неизбежность
смерти гнилокровный
юноша, и со смертью-то никогда не встречавшийся.
Богиня вняла ее мольбе и послала
юношам —
смерть.
«Как могли про
смерть они забыть?» Юноша-самоубийца в статье Достоевского «Приговор» пишет: «я не могу принять никакого счастья, просто потому, что не буду и не могу быть счастлив под условием грозящего завтра нуля».
— Вас это удивляет, м-р Топпи? — спросил Магнус, повернув голову. — И не одного вас, добавлю. Помнишь, Вандергуд, я говорил тебе о роковом сходстве Марии, которое привело одного
юношу к
смерти. Тогда я солгал тебе только наполовину:
юноша действительно покончил с собою, когда увидел сущность моей Марии. Он был чист душою, любил, как и ты, и не мог вынести… как это говорится! — крушения своего идеала.
С тем же сосредоточенным лицом
юноша под тучей жужжащих над его головой пуль заряжает ружья. И среди всей этой непрерывной горячки, работы в пекле самого ада, в соседстве
смерти, он не перестает думать о Милице ни на один миг.
— Куда! Назад! Убьют! Зря пропадешь, дите… — донеслось до слуха
юноши, и снова ахнули неприятельские батареи, вырывая целые ряды серых героев отважно спешивших навстречу
смерти. И снова все утонуло в застлавшем поле пороховом дыму.
В первую же минуту, убедившись в этом, Игорь почувствовал ледяной холод во всем теле. Он смертельно испугался за своего друга. Холодные мурашки забегали по спине и липкие капли пота внезапно выступили на лбу
юноши… Что, если Мила умирает? Что, если шальная пуля сразила ее на
смерть? Он по-прежнему чувствовал на своем плече заметно отяжелевшую головку девушки, и сердце его сжалось больнее…
После знойной июльской ночи, студеная вода реки словно обжигает
юношу. Но это только в первый момент. Не проходит и пяти минут, как её колючие волны, плавно расступающиеся под ударами его рук, перестают источать этот холод.
Юноша плывет легко и свободно, по направлению к черному чудовищу, которое еще час тому назад, как бы шутя и издеваясь над небольшой частью защитников побережья, слала к ним гибель и
смерть из своих гаубиц.
— Разреши мне, Танасио, разреши мне ответить им тем же. Неужели же оставить не отомщенной
смерть этого храбреца? — горячо заметил
юноша, хватая за руку старшего брата. Он был взволнован и весь трясся, как в лихорадке. Черные глаза его так и горели, так и сверкали в темноте.
Какой бы тесный ни был круг деятельности человека — Христос он, Сократ, добрый, безвестный, самоотверженный старик,
юноша, женщина, — если он живет, отрекаясь от личности для блага других, он здесь, в этой жизни уже вступает в то новое отношение к миру, для которого нет
смерти, и установление которого есть для всех людей дело этой жизни.
Старик, со стороны москвитян, с ловкостью
юноши управлял своим оружием, меч его только вместе со
смертью опускался на головы противников, расщемлял и мял крепкие шишаки их.
Вызывающая вспышка страсти надломленного организма молодой женщины, носящей уже
смерть в груди, носит в себе необычайную жгучую притягивающую силу, способную захватить даже пожившего человека, а не только почти неиспорченного
юношу, каким был Суворов. Вот ответ на вопрос, который не могла разрешить себе Марья Петровна.
— Да, я сделаю его своим рабом, потому что
смерть лучше унижения. Пусть же он испытает последнее, чтобы узнать гнев брата своего! — произнес грозно
юноша и взмахнул копьем.
Прошло много лет, и все еще мечтался старцу образ прекрасного
юноши, когда он, истекая кровью, приподнял из праха голову, обвитую сумраком
смерти, перекрестился и бросил отцу взор… прощальный взор.
Все симпатии были на стороне так безвременно погибшего
юноши, и хор светских кумушек, имея во главе своей родственниц застрелившегося графа, с пеной у рта обвинял в этой
смерти баронессу.
— Не посмотрел бы я ни на что, — отвечал ему Иоанн, — сам бы сжег ваш город и закалил бы в нем праведный гнев мой
смертью непокорных, а после залил бы пепел их кровью, но я не хочу ознаменовать начало владения моего над вами наказанием. Встань, храбрый
юноша. Если ты так же смело будешь защищать нынешнего государя своего, как разбойничал по окрестностям и заслонял мечом свою отчизну, то я добрую стену найду в плечах твоих. Встань, я всех вас прощаю!
— Подумай об этом, милая Зина, — продолжала графиня. — Дело идет о жизни и
смерти почти
юноши, одно твое слово может спасти или погубить его… Признаюсь тебе, что я дала ему слово, что уговорю тебя на это свидание… Это мой долг, а то бы он еще вчера наделал глупостей, которые могли кончиться
смертью его или князя.
После же самоотверженного поступка последнего, спасшего старого князя от неминуемой
смерти, Яков Потапович начал положительно благоговеть перед
юношей, хотя горькая для него мысль о том, что молодой Воротынский мог явиться самым подходящим женихом для молодой княжны, все чаще и чаще, особенно после рокового случая на охоте, стала приходить ему в голову.
Старик, со стороны москвитянин, с ловкостью
юноши управлял своим оружием, меч его только вместе со
смертью опускался на головы противников, защемлял и мял крепкие шишаки их.
Один из главарей революционеров террористической партии, Игнатий Меженецкий, тот самый, который увлек Светлогуба в террористическую деятельность, пересылался из губернии, где его взяли, в Петербург. В той же тюрьме сидел и старик раскольник, видевший казнь Светлогуба. Его пересылали в Сибирь. Он все так же думал о том, как и где бы ему узнать, в чем истинная вера, и иногда вспоминал про того светлого
юношу, который, идя на
смерть, радостно улыбался.