Неточные совпадения
Рисположенский. Кто поверит? Кто поверит? А вот увидишь! А вот увидишь! Батюшки мои, да что ж мне делать-то?
Смерть моя! Грабит меня,
разбойник, грабит! Нет, ты погоди! Ты увидишь! Грабить не приказано!
— Правда! — отозвался один старый
разбойник, — в поле и
смерть красна!
Князь простил бы опричнику его дерзкие речи. Бесстрашие этого человека в виду
смерти ему нравилось. Но Матвей Хомяк клеветал на царя, и этого не мог снести Никита Романович. Он дал знак ратникам. Привыкшие слушаться боярина и сами раздраженные дерзостью
разбойников, они накинули им петли на шеи и готовились исполнить над ними казнь, незадолго перед тем угрожавшую бедному мужику.
Утро было свежее, солнечное. Бывшие
разбойники, хорошо одетые и вооруженные, шли дружным шагом за Серебряным и за всадниками, его сопровождавшими. Зеленый мрак охватывал их со всех сторон. Конь Серебряного, полный нетерпеливой отваги, срывал мимоходом листья с нависших ветвей, а Буян, не оставлявший князя после
смерти Максима, бежал впереди, подымал иногда, нюхая ветер, косматую морду или нагибал ее на сторону и чутко навастривал ухо, если какой-нибудь отдаленный шум раздавался в лесу.
Я вижу, что известный мне
разбойник преследует девушку, у меня в руке ружье — я убиваю
разбойника, спасаю девушку, но
смерть или поранение
разбойника совершилось наверное, то же, что бы произошло, если бы этого не было, мне неизвестно.
— Ты думаешь, что Бог не примет тебя? — продолжал я с возрастающей горячностью. — Что у него не хватит для тебя милосердия? У того, который, повелевая миллионами ангелов, сошел, однако, на землю и принял ужасную, позорную
смерть для избавления всех людей? У того, кто не погнушался раскаянием самой последней женщины и обещал разбойнику-убийце, что он сегодня же будет с ним в раю?..
— Душегубцы! — сказал Алексей. — Чтоб им самим издохнуть голодной
смертью!.. Кушай, батюшка! кушай, мой родимый!..
Разбойники!
— Ах, жалость какая! — сказал Кирша, когда Алексей кончил свой рассказ. — Уж если ему было на роду писано не дожить до седых волос, так пусть бы он умер со славою на ратном поле: на людях и
смерть красна, а то, подумаешь, умереть одному, под ножом
разбойника!.. Я справлялся о вас в дому боярина Туренина; да он сам мне сказал, что вы давным-давно уехали в Москву.
Больным местом готовившейся осады была Дивья обитель, вернее сказать — сидевшая в затворе княжиха, в иночестве Фоина. Сам игумен Моисей не посмел ее тронуть, а без нее и сестры не пойдут. Мать Досифея наотрез отказалась: от своей
смерти, слышь, никуда не уйдешь, а господь и не это терпел от
разбойников. О томившейся в затворе Охоне знал один черный поп Пафнутий, а сестры не знали, потому что привезена она была тайно и сдана на поруки самой Досифее. Инок Гермоген тоже ничего не подозревал.
Игуменья Досифея была найдена в своей келье на следующее утро мертвой, и осталось неизвестным, была она задушена
разбойниками или кончилась своею
смертью.
Ах ты
разбойник… экого болвана вырастила, запорю тебя до
смерти… — и удары снова градом посыпались ему на голову.
Очевидно, это были душманы, горные
разбойники, не брезгавшие и простыми кражами. Абрек, без сомнения, играл между ними не последнюю роль. Он поставлял им краденые вещи и продавал их в этой комнатке Башни
смерти, чудесно укрытой от любопытных глаз.
— Ведь это все больше рабочие, добровольно пошедшие на лишения, на увечье и
смерть. Голодные, разутые, раздетые, — как львы, дерутся целыми неделями. А у вас представление, — шайки
разбойников, идущих набивать себе карманы. Эх, Екатерина Ивановна!..
В свое время он водил шайку
разбойников на границах псковских, а ныне, по
смерти, пугает шведских воинов.
Весть о
смерти Петра Иннокентьевича с быстротою молнии разлетелась по приискам и поселку, прикрашенная эпизодом ночного нападения неизвестных
разбойников.
Люди между тем шли по направлению к указанному месту их будущего поселка. Все они были, как мы уже сказали, молодец к молодцу, высокие, рослые, с открытыми, чисто русскими лицами, полными выражения отваги, презрения к
смерти, но не зверства и злобы, что несомненно как тогда, так и теперь предполагалось в
разбойниках, хотя, как мы уже имели случай заметить, с представлением о
разбойнике соединялся менее страх, чем сожаление.
Я, как
разбойник, знал, что жил и живу скверно, видел, что большинство людей вокруг меня живет так же. Я так же, как
разбойник, знал, что я несчастлив и страдаю и что вокруг меня люди также несчастливы и страдают, и не видал никакого выхода, кроме
смерти, из этого положения. Я так же, как
разбойник к кресту, был пригвожден какой-то силой к этой жизни страданий и зла. И как
разбойника ожидал страшный мрак
смерти после бессмысленных страданий и зла жизни, так и меня ожидало то же.
Я так же, как
разбойник на кресте, поверил учению Христа и спасся. И это не далекое сравнение, а самое близкое выражение того душевного состояния отчаяния и ужаса перед жизнью и
смертью, в котором я находился прежде, и того состояния спокойствия и счастия, в котором я нахожусь теперь.
Во всем этом я был совершенно подобен
разбойнику, но различие мое от
разбойника было в том, что он умирал уже, а я еще жил.
Разбойник мог поверить тому, что спасение его будет там, за гробом, а я не мог поверить этому, потому что кроме жизни за гробом мне предстояла еще и жизнь здесь. А я не понимал этой жизни. Она мне казалась ужасна. И вдруг я услыхал слова Христа, понял их, и жизнь и
смерть перестали мне казаться злом, и, вместо отчаяния, я испытал радость и счастье жизни, не нарушимые
смертью.
Я знаю теперь, что и неприятели и так называемые злодеи и
разбойники, все — люди, точно такие же сыны человеческие, как и я, так же любят добро и ненавидят зло, так же живут накануне
смерти и так же, как и я, ищут спасения и найдут его только в учении Христа.