Неточные совпадения
— Знаю я, что если тебя
слушать, перебила княгиня, — то мы никогда не отдадим
дочь замуж. Если так, то надо в деревню уехать.
«То-то пустобрех», думал он, применяя в мыслях это название из охотничьего словаря к знаменитому доктору и
слушая его болтовню о признаках болезни
дочери.
— Вот как! — проговорил князь. — Так и мне собираться? Слушаю-с, — обратился он к жене садясь. — А ты вот что, Катя, — прибавил он к меньшой
дочери, — ты когда-нибудь, в один прекрасный день, проснись и скажи себе: да ведь я совсем здорова и весела, и пойдем с папа опять рано утром по морозцу гулять. А?
—
Послушайте, Максим Максимыч! — сказал Печорин, приподнявшись. — Ведь вы добрый человек, — а если отдадим
дочь этому дикарю, он ее зарежет или продаст. Дело сделано, не надо только охотою портить; оставьте ее у меня, а у себя мою шпагу…
Послушайте: вы, может быть, думаете, что я ищу чинов, огромного богатства, — разуверьтесь! я хочу только счастья
дочери.
Раза два-три приходил сам Варавка, посмотрел,
послушал, а дома сказал Климу и
дочери, отмахнувшись рукой...
Слева от Самгина хохотал на о владелец лучших в городе семейных бань Домогайлов,
слушая быстрый говорок Мазина, члена городской управы, толстого, с дряблым, безволосым лицом скопца; два года тому назад этот веселый распутник насильно выдал
дочь свою за вдового помощника полицмейстера, а
дочь, приехав домой из-под венца, — застрелилась.
Вот
послушайте, — обратилась она к папа, — что говорит ваша
дочь… как вам нравится это признание!..» Он, бедный, был смущен и жалок больше меня и смотрел вниз; я знала, что он один не сердится, а мне хотелось бы умереть в эту минуту со стыда…
Что бабушка страдает невыразимо — это ясно. Она от скорби изменилась, по временам горбится, пожелтела, у ней прибавились морщины. Но тут же рядом, глядя на Веру или
слушая ее, она вдруг выпрямится, взгляд ее загорится такою нежностью, что как будто она теперь только нашла в Вере не прежнюю Веру, внучку, но собственную
дочь, которая стала ей еще милее.
Слушайте, вы! — повернулась она вдруг к матери, которая вся побледнела, — я не хочу вас оскорблять, вы имеете честный вид и, может быть, это даже ваша
дочь.
О вероятном прибытии
дочери мой князь еще не знал ничего и предполагал ее возвращение из Москвы разве через неделю. Я же узнал накануне совершенно случайно: проговорилась при мне моей матери Татьяна Павловна, получившая от генеральши письмо. Они хоть и шептались и говорили отдаленными выражениями, но я догадался. Разумеется, не подслушивал: просто не мог не
слушать, когда увидел, что вдруг, при известии о приезде этой женщины, так взволновалась мать. Версилова дома не было.
Слушая соловьев и лягушек, Нехлюдов вспомнил о музыке
дочери смотрителя; вспомнив о смотрителе, он вспомнил о Масловой, как у нее, так же как кваканье лягушек, дрожали губы, когда она говорила: «вы это совсем оставьте».
— Нет,
слушай дальше… Предположим, что случилось то же с
дочерью. Что теперь происходит?.. Сыну родители простят даже в том случае, если он не женится на матери своего ребенка, а просто выбросит ей какое-нибудь обеспечение. Совсем другое дело
дочь с ее ребенком… На нее обрушивается все: гнев семьи, презрение общества. То, что для сына является только неприятностью, для
дочери вечный позор… Разве это справедливо?
Этот полный мольбы и нежности голос заставил старика немного опомниться: он так любил
слушать голос своей
дочери…
Василий Назарыч рассказал
дочери последние известия о положении приваловского наследства и по этому случаю долго припоминал разные эпизоды из жизни Гуляевых и Приваловых. Девушка внимательно
слушала все время и проговорила...
— Ах, Боже мой, какая тут низость? Если б обыкновенный светский разговор какой-нибудь и я бы подслушивала, то это низость, а тут родная
дочь заперлась с молодым человеком…
Слушайте, Алеша, знайте, я за вами тоже буду подсматривать, только что мы обвенчаемся, и знайте еще, что я все письма ваши буду распечатывать и всё читать… Это уж вы будьте предуведомлены…
— Дмитрий Федорович,
слушай, батюшка, — начал, обращаясь к Мите, Михаил Макарович, и все взволнованное лицо его выражало горячее отеческое почти сострадание к несчастному, — я твою Аграфену Александровну отвел вниз сам и передал хозяйским
дочерям, и с ней там теперь безотлучно этот старичок Максимов, и я ее уговорил, слышь ты? — уговорил и успокоил, внушил, что тебе надо же оправдаться, так чтоб она не мешала, чтоб не нагоняла на тебя тоски, не то ты можешь смутиться и на себя неправильно показать, понимаешь?
Полозов, в удовольствии от этого, сидел за столом в гостиной и пересматривал денежные бумаги, отчасти
слушал и разговор
дочери с Бьюмонтом, когда они проходили через гостиную: они ходили вдоль через все четыре комнаты квартиры, бывшие на улицу.
— Нейдут из тебя слова-то. Хорошо им жить? — спрашиваю; хороши они? — спрашиваю; такой хотела бы быть, как они? — Молчишь! рыло-то воротишь! —
Слушай же ты, Верка, что я скажу. Ты ученая — на мои воровские деньги учена. Ты об добром думаешь, а как бы я не злая была, так бы ты и не знала, что такое добром называется. Понимаешь? Все от меня, моя ты
дочь, понимаешь? Я тебе мать.
Лопухов возвратился с Павлом Константинычем, сели; Лопухов попросил ее
слушать, пока он доскажет то, что начнет, а ее речь будет впереди, и начал говорить, сильно возвышая голос, когда она пробовала перебивать его, и благополучно довел до конца свою речь, которая состояла в том, что развенчать их нельзя, потому дело со (Сторешниковым — дело пропащее, как вы сами знаете, стало быть, и утруждать себя вам будет напрасно, а впрочем, как хотите: коли лишние деньги есть, то даже советую попробовать; да что, и огорчаться-то не из чего, потому что ведь Верочка никогда не хотела идти за Сторешникова, стало быть, это дело всегда было несбыточное, как вы и сами видели, Марья Алексевна, а девушку, во всяком случае, надобно отдавать замуж, а это дело вообще убыточное для родителей: надобно приданое, да и свадьба, сама по себе, много денег стоит, а главное, приданое; стало быть, еще надобно вам, Марья Алексевна и Павел Константиныч, благодарить
дочь, что она вышла замуж без всяких убытков для вас!
Сын Дубровского воспитывался в Петербурге,
дочь Кирила Петровича росла в глазах родителя, и Троекуров часто говаривал Дубровскому: «
Слушай, брат, Андрей Гаврилович: коли в твоем Володьке будет путь, так отдам за него Машу; даром что он гол как сокол».
Послушай, помиримся!
Для девушки присмотр всего нужнее
И строгий глаз, да не один, а десять.
И некогда тебе и неохота
За
дочерью приглядывать, так лучше
Отдать ее в слободку Бобылю,
Бездетному, на место дочки. Будет
Заботы ей по горло, да и парням
Корысти нет на бобылеву дочку
Закидывать глаза. Согласна ты?
—
Дочь, Христа ради! и свирепые волченята не станут рвать свою мать,
дочь, хотя взгляни на преступного отца своего! — Она не
слушает и идет. —
Дочь, ради несчастной матери!.. — Она остановилась. — Приди принять последнее мое слово!
— А ты, зятюшка, не очень-то баб
слушай… — тайно советовал этот мудрый тесть. — Они, брат, изведут кого угодно. Вот смотри на меня: уж я, кажется, натерпелся от них достаточно. Даже от родных
дочерей приходится терпеть… Ты не поддавайся бабам.
Галактион
слушал эту странную исповедь и сознавал, что Харитина права. Да, он отнесся к ней по-звериному и, как настоящий зверь, схватил ее давеча. Ему сделалось ужасно совестно. Женатый человек, у самого две
дочери на руках, и вдруг кто-нибудь будет так-то по-звериному хватать его Милочку… У Галактиона даже пошла дрожь по спине при одной мысли о такой возможности. А чем же Харитина хуже других? Дома не у чего было жить, вот и выскочила замуж за первого встречного. Всегда так бывает.
— Непригоже вам, Харитина Харитоновна, отецкой
дочери, такие слова выговаривать, а мне непригоже их
слушать. И для ради шутки даже не годится.
А обращение в самом деле хорошее, если
послушать его рассказов Лизавете Ивановне,
дочери Иванова.
Мало ли, много ли тому времени прошло: скоро сказка сказывается, не скоро дело делается, — стала привыкать к своему житью-бытью молодая
дочь купецкая, красавица писаная, ничему она уж не дивуется, ничего не пугается, служат ей слуги невидимые, подают, принимают, на колесницах без коней катают, в музыку играют и все ее повеления исполняют; и возлюбляла она своего господина милостивого, день ото дня, и видела она, что недаром он зовет ее госпожой своей и что любит он ее пуще самого себя; и захотелось ей его голоса
послушать, захотелось с ним разговор повести, не ходя в палату беломраморную, не читая словесов огненных.
И услышала она, ровно кто вздохнул, за беседкою, и раздался голос страшный, дикой и зычный, хриплый и сиплый, да и то говорил он еще вполголоса; вздрогнула сначала молодая
дочь купецкая, красавица писаная, услыхала голос зверя лесного, чуда морского, только со страхом своим совладала и виду, что испужалася, не показала, и скоро слова его ласковые и приветливые, речи умные и разумные стала
слушать она и заслушалась, и стало у ней на сердце радошно.
Не
слушала таких речей молода купецка
дочь, красавица писаная, и стала молить пуще прежнего, клясться, божиться и ротитися, что никакого на свете страшилища не испугается и что не разлюбит она своего господина милостивого, и говорит ему таковые слова: «Если ты стар человек — будь мне дедушка, если середович — будь мне дядюшка, если же молод ты — будь мне названой брат, и поколь я жива — будь мне сердечный друг».
—
Послушайте, Прозоров, где же ваша
дочь в самом деле? — спросил однажды Лаптев, когда они сидели после обеда с сигарами в зубах.
Встретила меня сама мать игуменья, встретила с честью, под образа посадила:"Побеседуем", — говорит. Женщина она была из себя высокая, сановитая и взгляд имела суровый: что мудреного, что она мужикам за генеральскую
дочь почудилась? Начал я с ней говорить, что не дело она заводит, стал Асафа-старика поминать. Только
слушала она меня,
слушала, дала все выговорить, да словно головой потом покачала.
Чепкун крикнул: «
Слушай меня, хан Джангар: я домой приеду, я к тебе свою
дочь пригоню», — и Бакшей тоже
дочь сулит, а больше опять друг друга нечем пересилить.
Дочь слушала и краснела, потому что она была уже поэт и почти каждый день потихоньку от всех писала стихи.
«Люблю, как люди женятся и веселятся», — заключал он; а Калинович с Настенькой начнут обыкновенно пересмеивать и доказывать, что все это очень пошло и глупо, так что старик выходил, наконец, из себя и даже прикрикивал, особенно на
дочь, которая, в свою очередь, не скрываясь и довольно дерзко противоречила всем его мягким и жизненным убеждениям, но зато Калиновича
слушала, как оракула, и соглашалась с ним безусловно во всем.
При этом перечне лицо Петра Михайлыча сияло удовольствием, оттого что
дочь обнаруживала такое знакомство с литературой; но Калинович
слушал ее с таким выражением, по которому нетрудно было догадаться, что называемые ею авторы не пользовались его большим уважением.
Большов. Да, очень мне нужно
слушать вашу фанаберию. Захотел выдать
дочь за приказчика, и поставлю на своем, и разговаривать не смей; я и знать ничего не хочу. Вот теперь закусить пойдемте, а они пусть побалясничают, может быть, и поладят как-нибудь.
— Елена Дмитриевна, — сказал он, помолчав, — есть средство спасти тебя.
Послушай. Я стар и сед, но люблю тебя как
дочь свою. Поразмысли, Елена, согласна ль ты выйти за меня, старика?
По вечерам на крыльце дома собиралась большая компания: братья К., их сестры, подростки; курносый гимназист Вячеслав Семашко; иногда приходила барышня Птицына,
дочь какого-то важного чиновника. Говорили о книгах, о стихах, — это было близко, понятно и мне; я читал больше, чем все они. Но чаще они рассказывали друг другу о гимназии, жаловались на учителей;
слушая их рассказы, я чувствовал себя свободнее товарищей, очень удивлялся силе их терпения, но все-таки завидовал им — они учатся!
— А что тебе мои просьбы и советы? Если
дочь родная не
послушала. Я кричу ей: «Не можешь ты родную мать свою бросить, что ты?» А она: «Удавлюсь», говорит. В Казань уехала, учиться в акушерки хочет. Ну, хорошо… Хорошо… А как же я? А я — вот так… К чему мне прижаться?.. А — к прохожему…
Пришел Алексей Степаныч и старик, растроганный искренно нежностью своей
дочери, искреннею ласковостью своего зятя, взаимною любовью обоих,
слушал все их рассказы с умилением и благодарил бога со слезами за их счастие.
Послушаешь — ладно, не
послушаешь — как хочешь: ты мне не родная
дочь.
Старик Кокин увязался за своей снохой и, не добившись от нее ничего, зверски убил ее ребенка, девочку лет четырех: старик завел маленькую жертву в подполье и там отрезывал ей один палец за другим, а мать в это время оставалась наверху и должна была
слушать отчаянные вопли четвертуемой
дочери.
Юрий
слушал со вниманием рассказ запорожца, и чем вернее казалось, что прекрасная незнакомка —
дочь боярина Кручины, тем мрачнее становились его взоры.
— Добро, добро, не божись!.. Дай подумать… Ну,
слушай же, Григорьевна, — продолжал мужской голос после минутного молчания, — сегодня у нас на селе свадьба:
дочь нашего волостного дьяка идет за приказчикова сына. Вот как они поедут к венцу, ты заберись в женихову избу на полати, прижмись к уголку, потупься и нашептывай про себя…
Слушая рассказ о действиях зятя и горькой судьбе, которая, без сомнения, ожидала
дочь и внучка, он скорее молился за них, чем негодовал на виновника их несчастия.
— Знаю, матушка, знаю… — не
слушая ее, проговорил старик, стараясь приподнять
дочь, которая продолжала обнимать его ноги и рыдала, произнося несвязные причитанья.
На третий день — в участок… то бишь утро посвятим чтению"Московских ведомостей". Нехорошо проведем время, а делать нечего. Нужно, голубушка, от времени до времени себя проверять. Потом — на Невский —
послушать, как надорванные людишки надорванным голосом вопиют: прочь бредни, прочь! А мы пройдем мимо, как будто не понимаем, чье мясо кошка съела. А вечером на свадьбу к городовому —
дочь за подчаска выдает — вы будете посаженой матерью, я шафером. Выпьем по бокалу — и домой баиньки.
Елена начинала приходить почти в бешенство,
слушая полковника, и готова была чем угодно поклясться, что он желает дать такое воспитание
дочерям с единственною целью запрятать их потом в монастырь, чтобы только не давать им приданого. Принять у него место она находила совершенно невозможным для себя, тем более, что сказать ему, например, о своем незаконнорожденном ребенке было бы просто глупостью с ее стороны.
Надежда Антоновна. Ах, нет, что вы! Она еще так молода, она ещё десять раз переменится. А я, признаюсь, всегда с удовольствием вас
слушала, и без вас часто говорила ваши слова
дочери.