Неточные совпадения
В дому-то мало радости:
Избенка развалилася,
Случается, есть нечего —
Смеется дурачок!
В ту же ночь
в бригадировом
доме случился пожар, который, к счастию, успели потушить
в самом начале. Сгорел только архив,
в котором временно откармливалась к праздникам свинья. Натурально, возникло подозрение
в поджоге, и пало оно не на кого другого, а на Митьку. Узнали, что Митька напоил на съезжей сторожей и ночью отлучился неведомо куда. Преступника изловили и стали допрашивать с пристрастием, но он, как отъявленный вор и злодей, от всего отпирался.
При ней как-то смущался недобрый человек и немел, а добрый, даже самый застенчивый, мог разговориться с нею, как никогда
в жизни своей ни с кем, и — странный обман! — с первых минут разговора ему уже казалось, что где-то и когда-то он знал ее, что
случилось это во дни какого-то незапамятного младенчества,
в каком-то родном
доме, веселым вечером, при радостных играх детской толпы, и надолго после того как-то становился ему скучным разумный возраст человека.
Он постучал
в дверь; ему отперла мать. Дунечки
дома не было. Даже и служанки на ту пору не
случилось. Пульхерия Александровна сначала онемела от радостного изумления; потом схватила его за руку и потащила
в комнату.
И каким образом это
случилось, что она рискнула взять такую раскрасавицу
в свой
дом,
в гувернантки!
Когда перемежка
случалась, никого из богатых женихов
в виду не было, так и его придерживали, слегка приглашивали, чтоб не совсем пусто было
в доме.
— А вот извольте выслушать.
В начале вашего пребывания
в доме моего брата, когда я еще не отказывал себе
в удовольствии беседовать с вами, мне
случалось слышать ваши суждения о многих предметах; но, сколько мне помнится, ни между нами, ни
в моем присутствии речь никогда не заходила о поединках, о дуэли вообще. Позвольте узнать, какое ваше мнение об этом предмете?
Самгин пошел одеваться, не потому, что считал нужными санитарные пункты, но для того, чтоб уйти из
дома, собраться с мыслями. Он чувствовал себя ошеломленным, обманутым и не хотел верить
в то, что слышал. Но, видимо, все-таки
случилось что-то безобразное и как бы направленное лично против него.
«Увеличились и хлопоты по
дому с той поры, как умерла Таня Куликова. Это
случилось неожиданно и необъяснимо; так иногда, неизвестно почему, разбивается что-нибудь стеклянное, хотя его и не трогаешь. Исповедаться и причаститься она отказалась.
В таких людей, как она, предрассудки врастают очень глубоко. Безбожие я считаю предрассудком».
Самгин сконфуженно вытер глаза, ускорил шаг и свернул
в одну из улиц Кунавина, сплошь занятую публичными
домами. Почти
в каждом окне, чередуясь с трехцветными полосами флагов, торчали полуодетые женщины, показывая голые плечи, груди, цинически перекликаясь из окна
в окно. И, кроме флагов, все
в улице было так обычно, как будто ничего не
случилось, а царь и восторг народа — сон.
С начала лета
в доме стали поговаривать о двух больших предстоящих праздниках: Иванове дне, именинах братца, и об Ильине дне — именинах Обломова: это были две важные эпохи
в виду. И когда хозяйке
случалось купить или видеть на рынке отличную четверть телятины или удавался особенно хорошо пирог, она приговаривала: «Ах, если б этакая телятина попалась или этакий пирог удался
в Иванов или
в Ильин день!»
Гордость его страдала, и он мрачно обращался с женой. Когда же, однако,
случалось, что Илья Ильич спрашивал какую-нибудь вещь, а вещи не оказывалось или она оказывалась разбитою, и вообще, когда
случался беспорядок
в доме и над головой Захара собиралась гроза, сопровождаемая «жалкими словами», Захар мигал Анисье, кивал головой на кабинет барина и, указывая туда большим пальцем, повелительным шепотом говорил: «Поди ты к барину: что ему там нужно?»
Она, пока Вера хворала, проводила ночи
в старом
доме, ложась на диване, против постели Веры, и караулила ее сон. Но почти всегда
случалось так, что обе женщины, думая подстеречь одна другую, видели, что ни та, ни другая не спит.
Когда кто приходил посторонний
в дом и когда
в прихожей не было ни Якова, ни Егорки, что почти постоянно
случалось, и Василиса отворяла двери, она никогда не могла потом сказать, кто приходил. Ни имени, ни фамилии приходившего она передать никогда не могла, хотя состарилась
в городе и знала
в лицо последнего мальчишку.
—
Случилось так, — продолжал я, — что вдруг,
в одно прекрасное утро, явилась за мною друг моего детства, Татьяна Павловна, которая всегда являлась
в моей жизни внезапно, как на театре, и меня повезли
в карете и привезли
в один барский
дом,
в пышную квартиру.
В одном весьма честном
доме случилось действительно и грешное и преступное дело; а именно жена одного известного и уважаемого человека вошла
в тайную любовную связь с одним молодым и богатым офицером.
— Тут вышло недоразумение, и недоразумение слишком ясное, — благоразумно заметил Васин. — Мать ее говорит, что после жестокого оскорбления
в публичном
доме она как бы потеряла рассудок. Прибавьте обстановку, первоначальное оскорбление от купца… все это могло
случиться точно так же и
в прежнее время, и нисколько, по-моему, не характеризует особенно собственно теперешнюю молодежь.
Конечно, всякому из вас, друзья мои,
случалось, сидя
в осенний вечер
дома, под надежной кровлей, за чайным столом или у камина, слышать, как вдруг пронзительный ветер рванется
в двойные рамы, стукнет ставнем и иногда сорвет его с петель, завоет, как зверь, пронзительно и зловеще
в трубу, потрясая вьюшками; как кто-нибудь вздрогнет, побледнеет, обменяется с другими безмолвным взглядом или скажет: «Что теперь делается
в поле?
Так прожила Маслова семь лет. За это время она переменила два
дома и один раз была
в больнице. На седьмом году ее пребывания
в доме терпимости и на восьмом году после первого падения, когда ей было 26 лет, с ней
случилось то, за что ее посадили
в острог и теперь вели на суд, после шести месяцев пребывания
в тюрьме с убийцами и воровками.
С ней он мог говорить о литературе, об искусстве, о чем угодно, мог жаловаться ей на жизнь, на людей, хотя во время серьезного разговора,
случалось, она вдруг некстати начинала смеяться или убегала
в дом.
Казалось бы, что всего прямее и ближе было бы ему теперь отправиться
в дом Федора Павловича узнать, не
случилось ли там чего, а если
случилось, то что именно, и, уже убедившись неоспоримо, тогда только идти к исправнику, как твердо уже положил Петр Ильич.
Он слишком хорошо понял, что приказание переезжать, вслух и с таким показным криком, дано было «
в увлечении», так сказать даже для красоты, — вроде как раскутившийся недавно
в их же городке мещанин, на своих собственных именинах, и при гостях, рассердясь на то, что ему не дают больше водки, вдруг начал бить свою же собственную посуду, рвать свое и женино платье, разбивать свою мебель и, наконец, стекла
в доме и все опять-таки для красы; и все
в том же роде, конечно,
случилось теперь и с папашей.
Надо заметить, что
в Иване Федоровиче он видел как бы свою защиту, как бы гарантию
в том, что пока тот
дома, то не
случится беды.
Я знал одного разбойника
в остроге: ему
случалось в свою карьеру, избивая целые семейства
в домах,
в которые забирался по ночам для грабежа, зарезать заодно несколько и детей.
И вот что же
случилось: все пришли
в удивление и
в ужас, и никто не захотел поверить, хотя все выслушали с чрезвычайным любопытством, но как от больного, а несколько дней спустя уже совсем решено было во всех
домах и приговорено, что несчастный человек помешался.
Случись она
дома, он никуда бы не побежал, а остался при ней и не сдержал бы того, что
в письме обещал.
А между тем он иногда
в доме же, аль хоть на дворе, или на улице,
случалось, останавливался, задумывался и стоял так по десятку даже минут.
— Не мудрено, Lise, не мудрено… от твоих же капризов и со мной истерика будет, а впрочем, она так больна, Алексей Федорович, она всю ночь была так больна,
в жару, стонала! Я насилу дождалась утра и Герценштубе. Он говорит, что ничего не может понять и что надо обождать. Этот Герценштубе всегда придет и говорит, что ничего не может понять. Как только вы подошли к
дому, она вскрикнула и с ней
случился припадок, и приказала себя сюда
в свою прежнюю комнату перевезть…
Вот и
случилось, что однажды (давненько это было),
в одну сентябрьскую светлую и теплую ночь,
в полнолуние, весьма уже по-нашему поздно, одна хмельная ватага разгулявшихся наших господ, молодцов пять или шесть, возвращалась из клуба «задами» по
домам.
Увы! ничто не прочно на земле. Все, что я вам рассказал о житье-бытье моей доброй помещицы, — дело прошедшее; тишина, господствовавшая
в ее
доме, нарушена навеки. У ней теперь, вот уже более года, живет племянник, художник из Петербурга. Вот как это
случилось.
Сильвио встал, побледнев от злости, и с сверкающими глазами сказал: «Милостивый государь, извольте выйти, и благодарите бога, что это
случилось у меня
в доме».
В частном
доме была тоже большая тревога: три пожара
случились в один вечер, и потом из комиссия присылали два раза узнать, что со мной сделалось, — не бежал ли я.
Случилось это так:
в то время, как меня отправляли
в Пермь, Зонненберг собирался на Ирбитскую ярмарку. Отец мой, любивший всегда усложнять простые дела, предложил Зонненбергу заехать
в Пермь и там монтировать мой
дом, за это он брал на себя путевые издержки.
Химик года через два продал свой
дом, и мне опять
случалось бывать
в нем на вечерах у Свербеева, спорить там о панславизме и сердиться на Хомякова, который никогда ни на что не сердился.
Пока я одевался,
случилось следующее смешно-досадное происшествие. Обед мне присылали из
дома, слуга отдавал внизу дежурному унтер-офицеру, тот присылал с солдатом ко мне. Виноградное вино позволялось пропускать от полубутылки до целой
в день. Н. Сазонов, пользуясь этим дозволением, прислал мне бутылку превосходного «Иоганнисберга». Солдат и я, мы ухитрились двумя гвоздями откупорить бутылку; букет поразил издали. Этим вином я хотел наслаждаться дня три-четыре.
Зато всякий раз, когда мне
случалось быть
в саду, я нарочно ходил взад и вперед вдоль фасада
дома, замедлял шаги перед окном заповедной каморки и вглядывался
в затканные паутиной стекла, скрывавшие от меня ее внутренность.
Вообще усадьба была заброшена, и все показывало, что владельцы наезжали туда лишь на короткое время. Не было ни прислуги, ни дворовых людей, ни птицы, ни скота. С приездом матушки отворялось крыльцо, комнаты кой-как выметались; а как только она садилась
в экипаж,
в обратный путь, крыльцо опять на ее глазах запиралось на ключ.
Случалось даже,
в особенности зимой, что матушка и совсем не заглядывала
в дом, а останавливалась
в конторе, так как вообще была неприхотлива.
Все это очень кстати
случилось как раз во время великого поста, и хотя великопостные дни,
в смысле крепостной страды и заведенных порядков, ничем не отличались
в нашем
доме от обыкновенных дней, кроме того, что господа кушали «грибное», но все-таки как будто становилось посмирнее.
Набожен был чрезвычайно, и когда
в доме случались всенощные, то заметно одушевлялся.
А потом
случилось:
дом и бани оказались
в закладе у миллионера-дровяника Фирсанова.
Трудно сказать, что могло бы из этого выйти, если бы Перетяткевичи успели выработать и предложить какой-нибудь определенный план: идти толпой к генерал — губернатору, пустить камнями
в окна исправницкого
дома… Может быть, и ничего бы не
случилось, и мы разбрелись бы по
домам, унося
в молодых душах ядовитое сознание бессилия и ненависти. И только, быть может, ночью забренчали бы стекла
в генерал — губернаторской комнате, давая повод к репрессиям против крамольной гимназии…
Кому
случилось хоть раз хоронить близкого или знакомого человека, тот навсегда запоминал темное старое распятие, торжественно высившееся у самого поворота на кладбище, и вся окружающая местность получила от него свое название: о нас так и говорили, что мы живем
в доме Коляновских, «около старой фигуры».
Галактион понял, что с девочкой припадок, именно
случилось то, чего так боялся отец.
В доме происходила безмолвная суета. Неслышными шагами пробежал Кацман, потом Кочетов, потом пронеслась вихрем горничная.
Случилось это так: на дворе, у ворот, лежал, прислонен к забору, большой дубовый крест с толстым суковатым комлем. Лежал он давно. Я заметил его
в первые же дни жизни
в доме, — тогда он был новее и желтей, но за осень сильно почернел под дождями. От него горько пахло мореным дубом, и был он на тесном, грязном дворе лишний.
Вскоре после истории с барином
случилась еще одна. Меня давно уже занимал тихий
дом Овсянникова, мне казалось, что
в этом сером
доме течет особенная, таинственная жизнь сказок.
— А тем скорее, Анюта, если ему
случится служить
в дворянском
доме.
Одно только можно бы было заключить постороннему наблюдателю, если бы таковой тут
случился: что, судя по всем вышесказанным, хотя и немногим данным, князь все-таки успел оставить
в доме Епанчиных особенное впечатление, хоть и являлся
в нем всего один раз, да и то мельком. Может быть, это было впечатление простого любопытства, объясняемого некоторыми эксцентрическими приключениями князя. Как бы то ни было, а впечатление осталось.
Из кабака Кишкин отправился к Петру Васильичу, который сегодня
случился дома. Это был испитой мужик, кривой на один глаз. На сходках он был первый крикун. На Фотьянке у него был лучший
дом, единственный новый
дом и даже с новыми воротами. Он принял гостя честь честью и все поглядывал на него своим уцелевшим оком. Когда Кишкин объяснил, что ему было нужно, Петр Васильевич сразу смекнул,
в чем дело.
Как на грех, самого старика
в этот критический момент не
случилось дома — он закладывал шнур
в шахте, а
в конторке горела одна жестяная лампочка.
Как он кричал, этот Вася, когда фельдшер с Таисьей принялись вправлять вывихнутую руку! Эти крики были слышны
в господском
доме, так что Нюрочка сначала заперлась
в своей комнате, а потом закрыла голову подушкой. Вообще происходило что-то ужасное, чего еще не
случалось в господском
доме. Петр Елисеич тоже помогал производить мучительную операцию, сам бледный как полотно. Безучастным оставался один Сидор Карпыч, который преспокойно расхаживал по конторе и даже что-то мурлыкал себе под нос.