Неточные совпадения
Львов, женатый на Натали, сестре Кити, всю свою жизнь провел
в столицах и за границей, где он и воспитывался и
служил дипломатом.
Она не живала
в столице, никогда не
служила в военной службе и потому не знала, чего и сколько нужно для этого.
По натуре он был более поэт, рыболов, садовод и охотник; вообще мирный помещик, равнодушный ко всем приманкам почести и тщеславия, но
служил весь свой век, был прокурором
в столице, потом губернатором
в провинции, потом сенатором
в несравненной Москве, и на всяком месте он стремился быть человеком и был им, насколько позволяли обстоятельства.
Таким образом, освобождая жителя деревни от продукта, который представляет для него ценность лишь потолику, поколику он
служит подспорьем для исправной уплаты податей, вы снабжаете оным жителя
столицы, который любит яйцо уже ради яйца и ценит оное, потому что понимает
в нем толк.
Смотришь, и доложат: служу-де я честно…
в столицах жизнь дорога… нуждаюсь… ну, значит, экономические суммы, благо их много, и за бока… тысяч пять на серебро и отсчитают заимообразно, да!
Я
служил в губернских городах: там короче знают друг друга, чем
в столицах; знают, что каждый имеет, чем живет, следовательно, легче может составиться общественное мнение.
Прежде любопытные иностранцы находили
в России пустые, унылые города, где пять или шесть Судей составляли все общество; но теперь
в каждой Губернии находят они цветущую
столицу, украшенную новыми зданиями, оживленную присутствием многочисленного Дворянства, которое призывает их к веселиям лучших Европейских городов и своим приятным гостеприимством, ласковою учтивостию доказывает им, что обширные степи и леса не
служат в России преградою для успехов светской людкости.
И если мы видим ныне столь многих достойных судей
в столицах и
в самых отдаленных Губерниях; если слог приказный уже не всегда устрашает нас своим варварством; если необходимые правила Логики и языка соблюдаются нередко
в определенных судилищах; если Министерство находит всегда довольно юношей, способных быть его орудиями и
служить отечеству во всех частях своими знаниями — то государство обязано сею пользою Московскому Университету...
В соседстве у капитана Радушина поселился граф Миров, житель
столицы, богатый человек, который некогда
служил вместе с ним и хотел возобновить старое знакомство…
Дядя Елистрат пожелал всероссийского произведения, и минуты через три ловкий любимовец [
В трактирах приволжских городов и
в обеих
столицах половыми
служат преимущественно уроженцы Любимского уезда Ярославской губернии.], ровно с цепи сорвавшись, летел уж к своим гостям.
Он
служил прежде
в блестящем полку
в столице, он уважаем
в своем кругу, он самый блестящий офицер из всего Гори, Мцхета и даже Тифлиса, и тебе нечего раздумывать.
Моя беллетристическая вещь такого рода, что
служит как бы художественным преддверием к «познанию Старой
столицы», — сообщал П. Д. Боборыкин
в письме редактору «Вестника Европы» А. Н. Пыпину от 31 декабря 1880 года [Из переписки П. Д. Боборыкина.
Нянькин сын Миша, ставший дворянином Михаилом Андреевичем Шумским, окончил курс
в пажеском корпусе и,
служа в гвардии, считался коноводом петербургских «блазней». Слава о его скандалах и дебошах гремела
в столице.
Эта древняя надпись не заключала
в себе ничего особенного и, видимо,
служила лишь для указания пути
в столицу Греции.
Осталась
в столице,
в Вознесенском монастыре, мать великого князя, хилая старушка, и эта голова, клонившаяся ко гробу,
служила народу порукою его спокойствия, около нее столпилось упование Москвы.
Призывая художников для украшения
столицы и для успехов воинского искусства, он хотел единственно великолепия и другим иностранцам не заграждал пути
в Россию, но только таким, которые могли
служить ему орудием
в делах торговых или посольских — любил изъявлять им только милость, как пристойно великому монарху, к чести, не к унижению собственного народа.
Два его старших сына уже
служили офицерами
в расположенных вдали от
столицы полках.
По первой категории подвиги его восходили до дуэлей, угрожавших ему высылкою из тогдашней папской
столицы, а по второй дела кончались потасовками или полицейским призывом к порядку, что тоже тогда
в художественном мире не почиталось за дурное и
служило не
в укор, а, наоборот, слыло за молодечество.