«Осени себя крестным знамением, русский народ!» — эти
слова манифеста Царя-Освободителя невольно просятся под перо, как заключение нашего печального повествования.
И с свойственною ему непогрешимою, официальною памятью он повторил вступительные
слова манифеста… «и желание, единственную и непременную цель государя составляющее: водворить в Европе на прочных основаниях мир — решили его двинуть ныне часть войска за границу и сделать к достижению намерения сего новые усилия».
Неточные совпадения
Самгин тоже сел, у него задрожали ноги, он уже чувствовал себя испуганным. Он слышал, что жандарм говорит о «
Манифесте», о том, что народники мечтают о тактике народовольцев, что во всем этом трудно разобраться, не имея точных сведений, насколько это
слова, насколько — дело, а разобраться нужно для охраны юношества, пылкого и романтического или безвольного, политически малограмотного.
И, сопровождая
слова жестами марионетки, она стала цитировать «
Манифест», а Самгин вдруг вспомнил, что, когда в селе поднимали колокол, он, удрученно идя на дачу, заметил молодую растрепанную бабу или девицу с лицом полуумной, стоя на коленях и крестясь на церковь, она кричала фабриканту бутылок...
«Сани остановились против крыльца лобного места. Пугачев и любимец его Перфильев в препровождении духовника и двух чиновников едва взошли на эшафот, раздалось повелительное
слово: на караул, и один из чиновников начал читать
манифест. Почти каждое
слово до меня доходило.
По прочтении
манифеста духовник сказал им несколько
слов, благословил их и пошел с эшафота.
Здесь не только прямо указывается зло, не только делаются обещания в общих
словах, но далее называется по имени преступник, сообщается во всеобщее сведение сделанное ему наказание и прямо объявляется, что
манифест этот издан именно для предупреждения других от подобных поступков, за которыми последует строгое наказание.
А между тем, даже если бы ничего другого не было, ей могли бы придать смелости уже одни эти
слова, внакомые всей России из
манифеста 19 марта 1856 года — «Правда и милость да царствуют в судах, каждый, под сению Законов, всем равно покровительствующих, для всех равно справедливых, да наслаждается в мире плодом трудов невинных».
Принцесса Елизавета не могла доселе обнародовать сего
манифеста, потому что находилась в заключении в Сибири, была отравляема ядом,
словом, подвергалась тысяче опасностей.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения
манифеста. Она во всех этих
словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, чтò первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, чтò скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.