Неточные совпадения
Подымутся русские
движения… и увидят, как глубоко заронилось в
славянскую природу то, что скользнуло только по природе других народов…
Война вплотную поставила перед русским сознанием и русской волей все больные
славянские вопросы — польский, чешский, сербский, она привела в
движение и заставила мучительно задуматься над судьбой своей весь
славянский мир Балканского полуострова и Австро-Венгрии.
А. А. Блока до этого я видел только раз в «
Славянском базаре», в компании с молодыми людьми. Они проходили мимо нас к выходу, и среди них я невольно залюбовался Блоком. Сюртук ловко сидел на его фигуре, и его свежее лицо показалось мне знакомым: где это я его видел? Лицо, глаза и рамка курчавых волос, будто с портрета Байрона, пластические
движения стройного тела — все вместе напоминало мне кого-то близкого.
Одежда горюхинцев состояла из рубахи, надеваемой сверх порток, что есть отличительный признак их
славянского происхождения. Зимою носили они овчинный тулуп, но более для красы, нежели из настоящей нужды — ибо тулуп обыкновенно накидывали они на одно плечо и сбрасывали при малейшем труде, требующем
движения.
Воспитанная в простоте древних
славянских нравов, Ксения умела наслаждаться только одною своею ангельскою непорочностию и ничего более не желала; никакое тайное
движение сердца не давало ей чувствовать, что есть на свете другое счастие.
БиконсфильдБенджамин Дизраэли (1804–1881) — английский государственный деятель, премьер-министр Англии в 1868 и 1874–1880 гг., вдохновитель британской колонизаторской политики, активно выступавший против освободительного
движения славянских народов.
Вот как характеризует Маркс стремление к объединению и освобождению славян: «Зародилось в рабочих кабинетах некоторых
славянских дилетантов исторической науки то смехотворное антиисторическое
движение, которое замышляло не что иное, как подчинение цивилизованного Запада варварскому Востоку; подчинение города деревне; торговли, промышленности, науки — примитивной агрикультуре
славянских крепостных.
Но за этой смехотворной теорией стояла страшная действительность — стояла Российская империя, в каждом
движении которой проглядывает притязание считать Европу вотчиной
славянской расы, и в особенности единственной сильной составной части этой расы — русских; та империя, которая со своими двумя столицами — Петербургом и Москвой — все еще не нашла своего центра тяжести, пока Царьград, в котором каждый русский крестьянин видит истинную настоящую метрополию своей религии и своей нации, не сделался действительной резиденцией русского императора» (стр. 83-84).