Неточные совпадения
—
Варя! —
сказал он, строго глядя на нее, — я выстрелил в себя нечаянно. И, пожалуйста, никогда не говори про это и так
скажи всем. А то это слишком глупо!
—
Варя, —
сказала Лидия, — я не умею утешать. И вообще, надо ли утешать? Я не знаю…
— Нестерпимо жалко
Варю, —
сказала Орехова, макая оладью в блюдечко с медом. — Можно ли было думать…
— Не обижай Алешку, — просила она Любашу и без паузы, тем же тоном — брату: — Прекрати фокусы! Налейте крепкого,
Варя! —
сказала она, отодвигая от себя недопитую чашку чая. Клим подозревал, что все это говорится ею без нужды и что она, должно быть, очень избалована, капризна, зла. Сидя рядом с ним, заглядывая в лицо его, она спрашивала...
— Он — дурак, но хочет играть большую роль, вот что, по-моему, — довольно спокойно
сказала Татьяна. —
Варя, дайте чашку крепкого чая Любаше, и я прогоню ее домой, она нездорова.
— Старое все,
Варя, старое, чиненое, — не жалей! —
сказала Анфимьевна, заглядывая в дверь.
— Кто ж будет хлопотать, если не я? —
сказала она. — Вот только положу две заплатки здесь, и уху станем
варить. Какой дрянной мальчишка этот Ваня! На той неделе заново вычинила куртку — опять разорвал! Что смеешься? — обратилась она к сидевшему у стола Ване, в панталонах и в рубашке об одной помочи. — Вот не починю до утра, и нельзя будет за ворота бежать. Мальчишки, должно быть, разорвали: дрался — признавайся?
— Что? — повторила она, — молод ты, чтоб знать бабушкины проступки. Уж так и быть, изволь,
скажу: тогда откупа пошли, а я вздумала велеть пиво
варить для людей, водку гнали дома, не много, для гостей и для дворни, а все же запрещено было; мостов не чинила… От меня взятки-то гладки, он и озлобился, видишь! Уж коли кто несчастлив, так, значит, поделом. Проси скорее прощения, а то пропадешь, пойдет все хуже… и…
И они позвали его к себе. «Мы у тебя были, теперь ты приди к нам», —
сказали они и угощали его обедом, но в своем вкусе, и потому он не ел. В грязном горшке чукчанка
сварила оленины, вынимала ее и делила на части руками — какими — Боже мой! Когда он отказался от этого блюда, ему предложили другое, самое лакомое: сырые оленьи мозги. «Мы ели у тебя, так уж и ты, как хочешь, а ешь у нас», — говорили они.
На ужин
варили мясо кабарги; оно чем-то припахивало. Чан Лин
сказал, что оно пахнет мхом. Чжан Бао высказался за запах смолы, а Дерсу указал на багульник. В местах обитания кабарги всегда есть и то, и другое, и третье; вероятно, это был запах мускуса.
— А что я тебе хотела
сказать! Хоть бы пять фунтиков сахарного вареньица
сварить — не ровен час, хорошие гости приедут.
Гаев. Сейчас, сейчас. Ты уходи, Фирс. Я уж, так и быть, сам разденусь. Ну, детки, бай-бай… Подробности завтра, а теперь идите спать. (Целует Аню и
Варю.) Я человек восьмидесятых годов… Не хвалят это время, но все же могу
сказать, за убеждения мне доставалось немало в жизни. Недаром меня мужик любит. Мужика надо знать! Надо знать, с какой…
Варя(из соседней комнаты). Где Яша?
Скажите, мать его пришла, хочет проститься с ним.
Тут отец твой
сказал: я-де знаю, что Василий Васильев не отдаст
Варю добром за меня, так я ее выкраду, только ты помоги нам — это я чтобы помогла!
— Первое время, недели две, и не знала я, где Варя-то с Максимом, а потом прибежал от нее мальчонке бойкенький,
сказал.
Не бойтесь
сказать никому, что вы корову доить умеете, что шти и кашу
сварите или зажаренный вами кусок мяса будет вкусен.
— Вот пред кем еще повинитесь, —
сказал князь, указывая на
Варю.
— Вы ей
сказали, что ей стыдно, и она вдруг вся изменилась. Вы на нее влияние имеете, князь, — прибавила, чуть-чуть усмехнувшись,
Варя.
Сказав это, вся взволнованная
Варя быстро вышла из комнаты…
— Нет, прощу! —
сказала вдруг
Варя.
— Он самый… Сродственник он мне, а прямо
скажу: змей подколодный. Первое дело — с Кишкиным конпанию завел, потом Ястребова к себе на фатеру пустил… У них теперь на Фотьянке черт кашу
варит.
Это была, во всяком случае, оригинальная компания: отставной казенный палач, шваль Мыльников и Окся. Как ухищрялся добывать Мыльников пропитание на всех троих, трудно
сказать; но пропитание, хотя и довольно скудное, все-таки добывалось. В котелке Окся
варила картошку, а потом являлся ржаной хлеб. Палач Никитушка, когда был трезвый, почти не разговаривал ни с кем — уставит свои оловянные глаза и молчит. Поест, выкурит трубку и опять за работу. Мыльников часто приставал к нему с разными пустыми разговорами.
— Ну, так пусть она отошлет свою служанку, а я ей буду служить. Все буду ей делать и ничего с нее не возьму; я любить ее буду и кушанье буду
варить. Вы так и
скажите ей сегодня.
—
Варя, пожалуйста, читай поскорее, —
сказала она, подавая ей книгу и ласково потрепав ее по руке, — я непременно хочу знать, нашел ли он ее опять. (Кажется, что в романе и речи не было о том, чтобы кто-нибудь находил кого-нибудь.) А ты, Митя, лучше бы завязал щеку, мой дружок, а то свежо и опять у тебя разболятся зубы, —
сказала она племяннику, несмотря на недовольный взгляд, который он бросил на нее, должно быть за то, что она прервала логическую нить его доводов. Чтение продолжалось.
— Да, —
сказала она сердито. — Пес неумный… Года еще нет, а сгнила Варя-то! Это все от песку, — он воду пропускает. Кабы глина была, лучше бы…
Мать Варнавки, бедненькая просвирня, сегодня
сказала мне в слезах, что лекарь с городничим, вероятно по злобе к ее сыну или в насмешку над ним, подарили ему оного утопленника, а он, Варнавка, по глупости своей этот подарок принял,
сварил мертвеца в корчагах, в которых она доселе мирно золила свое белье, и отвар вылил под апортовую яблоньку, а кости, собрав, повез в губернский город, и что чрез сие она опасается, что ее драгоценного сына возьмут как убийцу с костями сего человека.
„Что такое просо?“ — воскликнул губернатор „Просо — суррогат хлеба“, — отвечал ученый правитель вместо того чтобы просто
сказать, что из проса кашу
варят, чтό, может статься, удовлетворило бы и нашего правоведа, ибо он должен быть мастер
варить кашу.
— Извольте хорошенько слушать, в чем дело и какое его было течение: Варнавка действительно
сварил человека с разрешения начальства, то есть лекаря и исправника, так как то был утопленник; но этот сваренец теперь его жестоко мучит и его мать, госпожу просвирню, и я все это разузнал и
сказал у исправника отцу протопопу, и отец протопоп исправнику за это… того-с, по-французски, пробире-муа, задали, и исправник
сказал: что я, говорит, возьму солдат и положу этому конец; но я
сказал, что пока еще ты возьмешь солдат, а я сам солдат, и с завтрашнего дня, ваше преподобие, честная протопопица Наталья Николаевна, вы будете видеть, как дьякон Ахилла начнет казнить учителя Варнавку, который богохульствует, смущает людей живых и мучит мертвых.
— Я бы женился, —
сказал Передонов, — да боюсь, что
Варя большой скандал устроит.
— Подожди, тётя
Варя! — деловито
сказал Борис, — сначала мы ему покажем…
— Нет, —
сказал отец, грустно качнув головой, — она далё-еко! В глухих лесах она, и даже — неизвестно где! Не знаю я. Я с ней всяко — и стращал и уговаривал: «
Варя, говорю, что ты? Варвара, говорю, на цепь я тебя, деймона, посажу!» Стоит на коленках и глядит. Нестерпимо она глядела! Наскрозь души. Часом, бывало, толкнёшь её — уйди! А она — в ноги мне! И — опять глядит. Уж не говорит: пусти-де! — молчит…
— Ваше превосходительство! —
сказал он, — буду краток, чтоб не задерживать драгоценные ваши часы. Я не красноречив, но знаю, что когда понадобилось отвести для батальона огороды — вы отвели их; когда приказано было
варить для нижних чинов пищу из общего котла — вы приказали приобрести эти котлы в лучшем виде. Вверенный мне батальон имеет честь благодарить за это ваше превосходительство. Ура!
Но генеральша отклонила матушкино хлебосольство, объяснив, все в том же неприступном тоне, что она разогретого не кушает и чаю не пьет, что для нее сейчас
сварят кофе в ее кофейнике, а пока… она в это время обратилась к Петру Ивановичу и
сказала...
Басов.
Варя! да ведь я еще не
сказал…
Басов (осматривает комнату). Это — пустяки! От прислуги все равно ничего не скроешь… Как у нас пусто! Надо бы,
Варя, прикрыть чем-нибудь эти голые стены… Какие-нибудь рамки… картинки… а то, посмотри, как неуютно!.. Ну, я пойду. Дай мне лапку… Какая ты холодная со мной, неразговорчивая… отчего, а? И лицо у тебя такое скучное, отчего?
Скажи!
Басов.
Варя,
скажи, чтобы нам бутылочку пива дали… нет, лучше три бутылочки… Ну, что, как твой дядя?
Басов (запирая бумаги в столе). Ну, вот и кончено! (Выходит из кабинета, расправляя спину.) Ты,
Варя,
сказала бы ему, разумеется, в мягкой форме…
Басов. Что ж тут особенного? Вот если бы он
сказал, что Замыслов напоил купца и обыграл его — это, действительно, скверный жанр!.. Идем, Петр…
Варя, когда придет Влас… ага! вот он… явился!
Басов.
Варя! Какой клев! Изумительно! Доктор, при всей его неспособности, и то — сразу — бац! Вот какого окуня!.. Дядя — трех… (Оглядывается.) Ты знаешь, сейчас иду сюда, и вдруг — представь себе! Там, около беседки, у сухой сосны, Влас на коленях перед Марьей Львовной! И целует руки!.. Каково? Голубчик мой,
скажи ты ему — ведь он же мальчишка! Ведь она ему в матери годится!
— Ладно, ладно… Приходите смело за щепками, никто вас не тронет, — успокаивал их Квашнин. — А теперь, бабье, марш по домам, щи
варить! Да смотрите у меня, живо! крикнул он подбодряющим, молодцеватым голосом. — Вы распорядитесь, —
сказал он вполголоса Шелковникову, — чтобы завтра сложили около бараков воза два кирпича… Это их надолго утешит. Пусть любуются.
И то
сказать надо: мастерица у те хозяйка и уху-то
варить!..
— Брависсимо!.. Вели же скорей
варить и жарить… Эй, хозяйка!.. Мадам!.. Либе фрау!.. [Сударыня!.. (нем.)] Сборской!
скажи ей по-немецки, что мы просим ее заняться стряпнею.
— Да уж я думаю, Дарья Михайловна, — возразил с досадой Пигасов, — что вам, во всяком случае, легче было бы жить без истины, чем без вашего повара Степана, который такой мастер
варить бульоны! И на что вам истина,
скажите на милость? Ведь чепчика из нее сшить нельзя!
Тузенбах(не зная, что
сказать). Я не пил сегодня кофе.
Скажешь, чтобы мне
сварили… (Быстро уходит.)
«Сидел я у крыльца на лавочке, когда Петр Яковлевич с трубкою в руках прошли мимо меня после утреннего чаю; но миновав дом по садовой дорожке, вернулись назад и, подавая мне докуренную трубку,
сказали: «Отнеси в дом», а сами вслед затем пошли в сад. Я уже успел
сварить целый таз вишен и накрыл варенье ситом от мух, как идет буфетчик Иван Палочкин и говорит...
— Для милого дружка и сережка из ушка, —
сказала Татьяна Ивановна. — Поди
свари, — прибавила она, обращаясь к Марфе.
Пора! — Яснеет уж восток,
Черкес проснулся, в путь готовый.
На пепелище огонек
Еще синел. Старик суровый
Его раздул, пшено
сварил,
Сказал, где лучшая дорога,
И сам до ветхого порога
Радушно гостя проводил.
И странник медленно выходит,
Печалью тайной угнетен;
О юной деве мыслит он…
И кто ж коня ему подводит?
— А за прочее, —
сказала она, — я за тебя уж не боюсь — ты уже так себя погубил, что теперь тебя от женщин предостерегать нечего: самая хитрая немка тебя больше спутать не может; но об опрятности их говорят много лишнего: я их тоже знаю, — у нас акушерка была Катерина Христофоровна; бывало, в котором тазу осенью варенье
варит, в том же сама целый год воротнички подсинивает.
И разговор прекратился. Домой провожали Никитина
Варя, Манюся и Полянский. Когда подошли к его калитке,
Варя сказала...
— Вечером заходила
Варя, —
сказала Маня, садясь. — Она ничего не говорила, но по лицу видно, как ей тяжело, бедняжке. Терпеть не могу Полянского. Толстый, обрюзг, а когда ходит или танцует, щеки трясутся… Не моего романа. Но все-таки я считала его порядочным человеком.