Неточные совпадения
— О, да! — сказала Анна,
сияя улыбкой
счастья и не понимая ни одного слова из того, что говорила ей Бетси. Она перешла к большому столу и приняла участие в общем разговоре.
«Разумеется, я скажу, что Бетси прислала меня спросить, приедет ли она на скачки. Разумеется, поеду», решил он сам с собой, поднимая голову от книги. И, живо представив себе
счастье увидать ее, он
просиял лицом.
— Ну, ведь как хорошо нам вдвоем! Мне, то есть, — сказал он, подходя к ней и
сияя улыбкой
счастья.
— Вы не видали меня, а я видел вас, — сказал Левин,
сияя улыбкой
счастья. — Я видел вас, когда вы с железной дороги ехали в Ергушово.
Но если она заглушала даже всякий лукавый и льстивый шепот сердца, то не могла совладеть с грезами воображения: часто перед глазами ее, против ее власти, становился и
сиял образ этой другой любви; все обольстительнее, обольстительнее росла мечта роскошного
счастья, не с Обломовым, не в ленивой дремоте, а на широкой арене всесторонней жизни, со всей ее глубиной, со всеми прелестями и скорбями —
счастья с Штольцем…
У него на лице
сияла заря пробужденного, со дна души восставшего
счастья; наполненный слезами взгляд устремлен был на нее.
Мало-помалу впечатление его изгладилось, и он опять с трепетом
счастья смотрел на Ольгу наедине, слушал, с подавленными слезами восторга, ее пение при всех и, приезжая домой, ложился, без ведома Ольги, на диван, но ложился не спать, не лежать мертвой колодой, а мечтать о ней, играть мысленно в
счастье и волноваться, заглядывая в будущую перспективу своей домашней, мирной жизни, где будет
сиять Ольга, — и все засияет около нее.
Ее траур кончился, она как будто даже помолодела и
сияла радостью и
счастьем.
Молодая хозяйка была счастлива, как никогда, и
сияла своим молодым
счастьем.
Давно Лаврецкий не слышал ничего подобного: сладкая, страстная мелодия с первого звука охватывала сердце; она вся
сияла, вся томилась вдохновением,
счастьем, красотою, она росла и таяла; она касалась всего, что есть на земле дорогого, тайного, святого; она дышала бессмертной грустью и уходила умирать в небеса.
Солнце не вечно
сияет,
Счастье не вечно везет:
Каждой стране наступает
Рано иль поздно черед,
Где не покорность тупая —
Дружная сила нужна...
— Умерьте страсти, — продолжал Фома тем же торжественным тоном, как будто и не слыхав восклицания дяди, — побеждайте себя. «Если хочешь победить весь мир — победи себя!» Вот мое всегдашнее правило. Вы помещик; вы должны бы
сиять, как бриллиант, в своих поместьях, и какой же гнусный пример необузданности подаете вы здесь своим низшим! Я молился за вас целые ночи и трепетал, стараясь отыскать ваше
счастье. Я не нашел его, ибо
счастье заключается в добродетели…
Прошел уж и лед на Волге. Два-три легких пароходика пробежали вверх и вниз… На пристанях загудела рабочая сила… Луга и деревья зазеленели, и под яркими, приветливыми лучами животворного солнца даже сам вечно мрачный завод как-то повеселел, хотя грязный двор с грудами еще не успевшего стаять снега около забора и закоптевшими зданиями все-таки производил неприятное впечатление на свежего человека… Завсегдатаям же завода и эта осторожная весна была
счастьем. Эти желтые, чахлые, суровые лица
сияли порой…
Но что же было с Молли — девушкой Молли, покинувшей сестру, чтобы сдержать слово, с девушкой, которая милее и краше всех, кого я видел в этот вечер, должна была радоваться и
сиять здесь и идти под руку с Ганувером, стыдясь себя и
счастья, от которого хотела отречься, боясь чего-то, что может быть страшно лишь женщине?
— Вот возьму и выйду замуж! — сказала она, сердито глядя на его сытое, довольное лицо. — Выйду самым обыкновенным, самым пошлым образом и буду
сиять от
счастья. И, можете себе представить, выйду за простого рабочего человека, за какого-нибудь механика или чертежника.
Поминутно
сиял в его глазах образ женщины, встреча с которою взволновала и потрясла все его существование, который наполнял его сердце таким неудержимым, судорожным восторгом, — столько
счастья прихлынуло разом в скудную жизнь его, что мысли его темнели и дух замирал в тоске и смятении.
Платонов. О да! Личное
счастье эгоизм, а личное несчастье добродетель! Сколько же, однако, в вас белиберды! Какая цепь! Какие чудные брелоки! Как
сияет!
Через полчаса Фендриков шел с учителями в трактир Кухтина пить чай и торжествовал. Лицо у него
сияло, в глазах светилось
счастье, но ежеминутное почесывание затылка показывало, что его терзала какая-то мысль.
Необыкновенно повезло толстухе… Помещица из Новгородской губернии приехала искать ключницу. В ее имении оказывался большой скотный двор и огромный птичник. Маша Рыжова
сияла от
счастья.
Музыкант Альберт играет на скрипке. «Лицо
сияло непрерывною, восторженною радостью: глаза горели светлым сухим блеском, ноздри раздувались, вся фигура выражала восторженную жадность наслаждения. Встряхнув волосами, он опустил скрипку и с улыбкою гордого величия и
счастия оглянул присутствующих…
Еле держась на ногах от охватившего меня
счастья, безумного
счастья, неожиданного, вымоленного мною, я пошла на место и тут же вполголоса, все еще
сияя, рассказала Краснушке, под большим секретом, чудесный случай со мною.
Вдруг лицо дирижера
просияло и засветилось
счастьем.
Комик послушался… Дня через два доктор Кошельков сидел у себя в кабинете и, приложив палец ко лбу, думал о желчных кислотах. Вдруг отворилась дверь и в кабинет влетел Саша Смирнов. Он улыбался,
сиял и вся его фигура дышала
счастьем… В руках он держал что-то завернутое в газету.
Замолчал слепец. Владимир пал на его грудь, и слезы
счастия неподкупного оросили ее. Святой старец ничего не говорил; но вместо ответа на челе его
просияла радость. Молча поднялись они и побрели к озеру.
— Без основания?! — перебил он ее. — Извините, мне кажется, я не слеп и достаточно изучил ваше лицо. Вы вся
сияли сегодня, как будто обрели неземное
счастье. Это
счастье, конечно, заключается в приезде этого князя? — с горечью добавил он.
— Ну, уж касательно меня это, совсем напротив, — весь
сияя от
счастья, произнес Яков, все стоя перед Иришей в передней и любуясь ее стройной фигуркой, одетой по-модному.
Как контраст, в эту горькую минуту почти нечеловеческой скорби припомнился Афанасию Афанасьевичу еще тот недавний вечер, всего несколько месяцев тому назад, когда он, вернувшись из лабаза домой и оставшись наедине с своей ненаглядной Аленушкой, той самой Аленушкой, которая теперь бездыханным трупом лежит перед ним, а тогда
сияла красотой, здоровьем и
счастьем.
С открывшегося горизонта
счастья Горбачева вдруг раздался грозный громовой удар именно тогда, когда на этом горизонте, казалось, не могло зародиться ни одного облачка, а напротив,
сияла заря чудной надежды. Он готовился быть отцом.
Яков Потапович молчал почти все время, но глядел на всех открытым, честным взглядом своих прекрасных глаз. В них
сияла искренняя радость за упрочивающееся
счастие любимых им людей, и ни единая горькая мысль о своих разбившихся надеждах ни на минуту не омрачила их блеска.
— Никогда, никогда не поверила бы, — прошептала она сама с собой, — что можно быть так счастливою. — Лицо ее
просияло улыбкой; но в то же самое время она вздохнула, и тихая грусть выразилась в ее глубоком взгляде. Как будто кроме того
счастья, которое она испытывала, было другое, недостижимое в этой жизни
счастье, о котором она невольно вспомнила в эту минуту.
Они вошли в залу. Он — плотный и слегка сутуловатый, с большою головою. Она — тонкая и гибкая, казавшаяся от этого выше его. Все мельком внимательно взглянули на них. Они думали, что никто ничего не замечает, а любовь и
счастье так и
сияли на их лицах.
Ножки ее в бальных атласных башмачках быстро, легко и независимо от нее делали свое дело, а лицо ее
сияло восторгом
счастия.