Сеня, ты не обижайся. Записал я тебя у мирового в свидетели насчет оскорбления в публичном месте в рассуждении того случая, когда нас били, а ты говоришь, что я зря. Не фордыбачься, потому ведь и тебе за загривок влетело. Не давай
синякам сходить, растравляй….
— Еще вот что скажу, пан, — продолжал Жучок, — когда откидывали снег от корней дерева, где делали лазейку, один из рабочих неосторожно кинул в тебя мерзлый ком снега и зашиб тебе глаз. Помнишь ли, с каким
синяком ходил ты несколько дней.
— Я бы ее, подлую, в порошок стерла! Тоже это называется любила! Если ты любишь человека, то тебе все должно быть мило от него. Он в тюрьму, и ты с ним в тюрьму. Он сделался вором, а ты ему помогай. Он нищий, а ты все-таки с ним. Что тут особенного, что корка черного хлеба, когда любовь? Подлая она и подлая! А я бы, на его месте, бросила бы ее или, вместо того чтобы плакать, такую задала ей взбучку, что она бы целый месяц с
синяками ходила, гадина!
Неточные совпадения
Затем вздохнул всею грудью, опять постоял, рассеянно подошел к зеркалу в простенке, правою рукой приподнял немного красную повязку со лба и стал разглядывать свои
синяки и болячки, которые еще не
прошли.
— Что, впрочем, не мешает ей
ходить с
синяками, — прибавил от себя ген. Кононович, присутствовавший при разговоре.
Этого сюрприза даже и Барашков, приученный к «
синякам фортуны», не мог вынести; он
сошел с ума и чрез месяц помер в горячке.
Вся я
ходила в
синяках, в рубцах, во шрамах, в шишках.
Встретив такие сухие и насмешливые ответы, граф счел за лучшее плюнуть на все, — пусть себе делают, как хотят, — и удрал из дому; но, имея
синяк под глазом, показаться в каком-нибудь порядочном месте он стыдился и
прошел в грязную и табачищем провонялую пивную, стал там пить пиво и толковать с немецкими подмастерьями о политике.
Удержался и Колесников, но Андрей Иванович был два раза пьян, в хмелю оказался несносным задирой и подрался, и несколько дней, умирая от стыда,
ходил с
синяками и опухлостями на чисто выбритом лице.
Когда кто-нибудь бывал у о. Андроника, Евгеша не показывалась, а сам о. Андроник не любил говорить о ней; молва гласила, что эта таинственная Евгеша сильно зашибала водкой и
ходила вечно в
синяках, происхождение которых объясняли различно.
— Я не даром гимнаст. Другой бы убился, а я чуть ударился вот тут; когда тронешь — больно, но уже
проходит; просто
синяк.
— Не пьет теперь, — сказал Патап Максимыч. — Не дают, а пропивать-то нечего… Знаешь что, Аксинья, он тебе все же брат, не одеть ли его как следует да не позвать ли сюда? Пусть его с нами попразднует. Моя одежа ему как раз по плечу. Синяки-то на роже
прошли, человеком смотрит. Как думаешь?
Удары так и сыпались мне на живот; меня били по глазам, как лошадь,
синяки не
сходили с моего лба, а голова была проломлена.
Аксинья показала ему кукиш и плюнула. Немного погодя она работала кочергой, била на мужниной голове горшки, таскала его за бороду, выбегала на улицу и кричала: «Ратуйте, кто в бога верует! Убил!..» — но ни к чему не привели эти протесты. На другое утро она лежала в постели и прятала от подмастерий свои
синяки, а Меркулов
ходил по лавкам и, ругаясь с купцами, выбирал подходящее сукно.
У нее оказались кое-какие деньжонки; она просидела несколько дней, никуда не показываясь, пока не
прошли на лице
синяки. Тогда она оделась, как можно аккуратнее, и пошла к одной знакомой актрисе опереточного театра, с которой когда-то столкнулась в компании, кутившей в ресторане.
Дашутка била ее нещадно чем попало и по чему попало, и несчастная иногда по несколько дней не вставала со своей постели от побоев, в
синяках же и кровоподтеках
ходила постоянно.