Неточные совпадения
Этот Тимофеич, потертый и проворный старичок, с выцветшими желтыми волосами, выветренным, красным
лицом и крошечными слезинками в съеженных глазах, неожиданно предстал перед Базаровым в своей коротенькой чуйке [Чуйка — верхняя одежда, длинный суконный кафтан.] из толстого серо-синеватого сукна, подпоясанный ременным обрывочком и в дегтярных сапогах.
Холеное, голое
лицо это, покрытое туго натянутой, лоснящейся, лайковой кожей, голубоватой на месте бороды, наполненное розовой кровью, с маленьким пухлым ртом, с верхней губой, капризно вздернутой к маленькому, мягкому носу, ласковые,
синеватые глазки и седые, курчавые волосы да и весь облик этого человека вызывал совершенно определенное впечатление — это старая женщина в костюме мужчины.
— Ужасно много событий в нашей стране! — начала она, вздыхая, выкатив
синеватые, круглые глаза, и
лицо ее от этого сделалось еще более кукольным.
Мелькали бронзовые
лица негров, подчеркнутые белыми улыбками, блеском зубов и
синеватым фарфором веселых глаз, казалось, что эти матовые глаза фосфорически дымятся.
Опираясь брюшком о край стола, покрытого зеленым сукном, играя тоненькой золотой цепочкой часов, а пальцами другой руки как бы соля воздух, желтолицый человечек звонко чеканил искусно округленные фразы; в
синеватых белках его вспыхивали угольки черных зрачков, и издали казалось, что круглое
лицо его обижено, озлоблено.
В соседнем отделении голоса звучали все громче, торопливее, точно желая попасть в ритм лязгу и грохоту поезда. Самгина заинтересовал остроносый: желтоватое
лицо покрыто мелкими морщинами, точно сеткой тонких ниток, — очень подвижное
лицо, то — желчное и насмешливое, то — угрюмое. Рот — кривой, сухие губы приоткрыты справа, точно в них торчит невидимая папироса. Из костлявых глазниц, из-под темных бровей нелюдимо поблескивают
синеватые глаза.
Его
лицо изъедено оспой, поэтому оно и было шероховатым, точно камень, из-под выщипанных бровей угрюмо смотрели
синеватые глаза.
Теперь Клим видел
лицо Диомидова, видел его
синеватые глаза, они сверкали ожесточенно, желтые усы сердито шевелились, подбородок дрожал.
Он ловко обрил волосы на черепе и бороду Инокова, обнажилось неузнаваемо распухшее
лицо без глаз, только правый, выглядывая из
синеватой щели, блестел лихорадочно и жутко. Лежал Иноков вытянувшись, точно умерший, хрипел и всхлипывающим голосом произносил непонятные слова; вторя его бреду, шаркал ветер о стены дома, ставни окон.
Из-под глаз на пухлые щеки, цвета пшеничного теста, опускаются
синеватые мешки морщин, в подушечки сдобных щек воткнут небольшой хрящеватый и острый нос, чужой на этом обширном
лице.
— Воинов, — глубоким басом, неохотно назвал себя лысый; пожимая его холодную жесткую руку, Самгин видел над своим
лицом круглые, воловьи глаза, странные глаза, прикрытые
синеватым туманом, тусклый взгляд их был сосредоточен на конце хрящеватого, длинного носа. Он согнулся пополам, сел и так осторожно вытянул длинные ноги, точно боялся, что они оторвутся. На узких его плечах френч, на ногах — галифе, толстые спортивные чулки и уродливые ботинки с толстой подошвой.
Но еще больше ободрило Самгина хрящеватое, темное
лицо полковника:
лицо стало темнее, острые глаза отупели, под ними вздулись
синеватые опухоли, по лысому черепу путешествовали две мухи, полковник бесчувственно терпел их, кусал губы, шевелил усами. Горбился он больше, чем в Москве, плечи его стали острее, и весь он казался человеком оброшенным, уставшим.
С ним негромко поздоровался и пошел в ногу, заглядывая в
лицо его, улыбаясь, Лаврушка, одетый в длинное и не по фигуре широкое
синеватое пальто, в протертой до лысин каракулевой шапке на голове, в валяных сапогах.
Сухо рассказывая ей, Самгин видел, что теперь, когда на ней простенькое темное платье, а ее
лицо, обрызганное веснушками, не накрашено и рыжие волосы заплетены в косу, — она кажется моложе и милее, хотя очень напоминает горничную. Она убежала, не дослушав его, унося с собою чашку чая и бутылку вина. Самгин подошел к окну; еще можно было различить, что в небе громоздятся
синеватые облака, но на улице было уже темно.
Он пользовался славой покорителя женщин, разрушителя семейного счастья, и, когда говорил о женщинах,
лицо его сумрачно хмурилось,
синеватые зрачки темнели и во взгляде являлось нечто роковое.
Хозяин — чернобровый, лысый, его круглое, желтоватое
лицо надуто, как бычачий пузырь для обучения плаванию, оно заканчивается остренькой черной, полуседой бородкой, — в
синеватых белках пронзительно блестят черненькие зрачки.
Он сам называл себя человеком «неблагоустроенным», но его
лицо освещали очень красивые большие глаза
синеватого цвета с неопределимой усмешечкой в глубине их.
Лицо его багровело, глаза выкатывались, под ними вздулись
синеватые подушечки опухолей, он часто отдувался, как человек, который слишком плотно покушал.
— Мерси, — сказала горничная. Она была в смешном чепчике, тоненькая, стройная, из-под чепчика выбивались рыжеватые кудряшки, на остроносом
лице весело и ласково улыбались
синеватые глаза. Прибирая постель, она возбудила в Самгине некое игривое намерение.
Клим услышал нечто полупонятное, как бы некий вызов или намек. Он вопросительно взглянул на девушку, но она смотрела в книгу. Правая рука ее блуждала в воздухе, этой рукой,
синеватой в сумраке и как бы бестелесной, Нехаева касалась
лица своего, груди, плеча, точно она незаконченно крестилась или хотела убедиться в том, что существует.
Кутузов зашипел, грозя ему пальцем, потому что Спивак начал играть Моцарта. Осторожно подошел Туробоев и присел на ручку дивана, улыбнувшись Климу. Вблизи он казался старше своего возраста, странно белая кожа его
лица как бы припудрена, под глазами
синеватые тени, углы рта устало опущены. Когда Спивак кончил играть, Туробоев сказал...
У рыжего офицера
лицо было серое, с каким-то
синеватым мертвенным оттенком, его искажали судорожные гримасы, он, как будто от боли, пытался закрыть глаза, но глаза выкатывались.
В толстом рыжеволосом человеке, с надутым,
синеватого цвета бритым
лицом утопленника, с толстыми губами, он узнал своего учителя Степана Андреевича Томилина, против него, счастливо улыбаясь, сидел приват-доцент Пыльников.
Теперь, когда попу, точно на смех, грубо остригли космы на голове и бороду, — обнаружилось раздерганное, темненькое, почти синее
лицо, черные зрачки, застывшие в
синеватых, масляных белках, и большой нос, прямой, с узкими ноздрями, и сдвинутый влево, отчего одна половина
лица казалась больше другой.
— Просто — до ужаса… А говорят про него, что это — один из крупных большевиков… Вроде полковника у них. Муж сейчас приедет, — его ждут, я звонила ему, — сказала она ровным, бесцветным голосом, посмотрев на дверь в приемную мужа и, видимо, размышляя: закрыть дверь или не надо? Небольшого роста, но очень стройная, она казалась высокой, в красивом
лице ее было что-то детски неопределенное,
синеватые глаза смотрели вопросительно.
На круглом, тоже красном,
лице супруги Денисова стремительно мелькали острые, всевидящие глазки,
синеватые, как лед. Коротенькие руки уверенно и быстро летали над столом, казалось, что они обладают вездесущностью, могут вытягиваться, как резиновые, на всю длину стола.
Они употребляли жирные белила и румяна, но неумело и грубо до наивности: у иных от этих средств
лица принимали зловещий
синеватый оттенок.
Теперь это
лицо от великого пьянства и других причин было обложено густой сетью глубоких морщин, веки опухли, глаза смотрели воспаленным взглядом, губы блестели тем
синеватым отливом, какой бывает только у записных пьяниц.
Цыганское
лицо его, дышавшее когда-то энергией и напоминавшее
лицо отца в минуты гнева, теперь осунулось, опустилось; впалые щеки, покрытые морщинками, и
синеватые губы почти пропадали в кудрявой, вскосмаченной бороде; высокий стан его сгорбился; могучая шея походила на древесную кору.
Синеватая кожа туго натянулась на висках, скулах и подбородке, рот был болезненно полуоткрыт, тонкие губы не скрывали зубов, и на её маленьком, удлинённом
лице застыло выражение тупой боли.
Ему представилось огромное, мокрое поле, покрытое серыми облаками небо, широкая дорога с берёзами по бокам. Он идёт с котомкой за плечами, его ноги вязнут в грязи, холодный дождь бьёт в
лицо. А в поле, на дороге, нет ни души… даже галок на деревьях нет, и над головой безмолвно двигаются
синеватые тучи…
Его бритое
лицо было покрыто частой сетью мелких красных жилок, издали оно казалось румяным, а вблизи — иссечённым тонким прутом. Из-под седых бровей и устало опущенных век сердито блестели невесёлые глаза, говорил он ворчливо и непрерывно курил толстые, жёлтые папиросы, над большой, белой головой всегда плавало облако
синеватого дыма, отмечая его среди других людей.
Был он из хохлов — солдатище этакой, как верблюд огромнейший и нескладный, как большое корыто, в каких прачки за большою стиркою белье синят, и вдобавок был весь
синеватый, изрубленный; по всему
лицу у него крест-накрест страшенные шрамы перекрещивались, а одна бакенбарда совсем на особом на отрубленном куске росла, и не знать, как она у него при роже и держалась.
В пуховой постели было жарко; он соскочил на пол, подошёл к окну, распахнул раму, — из сада в
лицо ему хлынул пьяный гул, хохот, девичий визг; в
синеватом сумраке, между деревьями, бродили чёрные фигуры людей.
Говоря, Шапошников становился почти страшен.
Лицо у него было смуглое, тонкое, волосы курчавые и черные, как у цыгана, из-за
синеватых губ сверкали волчьи зубы. Темные глаза его неподвижно упирались прямо в
лицо противника, и трудно было выдержать этот тяжелый, сгибающий взгляд — он напоминал мне глаза больного манией величия.
Испортилось
лицо у него, стало неподвижно-синеватое, словно изо льда иссечено; полуприкрыл он глаза, и погасли они. Тихо говорит...
Синеватые жилы рисовались по ее прозрачным рукам,
лицо ее было сморщено, в одних ее маленьких глазах, казалось, сосредоточились все ее жизненные силы, в них светили необыкновенная доброжелательность и невозмутимое спокойствие.
Алеша взглянул на того, на которого указывал король, и тут только заметил, что между придворными стоял маленький человек, одетый весь в черное. На голове у него была особенного рода шапка малинового цвета, наверху с зубчиками, надетая немного набок, а на шее белый платок, очень накрахмаленный, отчего казался немного
синеватым. Он умильно улыбался, глядя на Алешу, которому
лицо его показалось знакомым, хотя не мог он вспомнить, где его видал.
Выражение его желтых глаз, его жестких, плоских щек, его
синеватых выпуклых скул, всего его
лица, было очень дерзко и грубо.
Он дышал тяжело и хрипло, порывисто метаясь по постели, с бледно-синеватым
лицом, с вытягивающимися межреберьями.
За эти несколько часов Рыков изменился неузнаваемо:
лицо осунулось и стало
синеватым, глаза глубоко ввалились; орбиты зияли в полумраке большими, черными ямами, как в пустом черепе.
Александра Михайловна подалась вперед, чтоб разглядеть
лицо, и с смутно жалостливым, жадным любопытством смотрела: широкий, чистый лоб; от угла рта по
синеватой щеке тянулась струйка пенисто-темной жидкости.
Свет от тройной канделябры сквозил через голубой штоф занавесов и падал на бледное
лицо ее, отчего оно принимало
синеватый цвет мертвизны; утомленные глаза ее по временам закрывались, и чтобы усилить еще это подобие смерти, пышная кровать возле нее, с своим убранством, казалась великолепным катафалком, готовым принять останки того, что была некогда царица.
Черные как смоль волосы с
синеватым отливом, цвета вороньего крыла, всегда с небрежно сколотой на затылке роскошной косой, оттеняли матовую белизну ее
лица с правильными, но нерусскими чертами, лучшим украшением которого были большие, выразительные, по меткому определению одного заезжего в Т. генерала агатовые глаза, смотревшие смело, бойко и прямо при обыкновенном настроении их владелицы.
Лицо круглое, как мапемонда, [Карта полушарий (фр.).]
синеватое, задавленное масленым галстуком, на котором покоился тучный, двумя ступенями, подбородок; бородавка на левой щеке, умильно-важная физиономия, крутой сияющий лоб, вделанный в мучной насаленный оклад с двумя мучными же мортирами по бокам и черным кошельком назади, одним словом, это все был сам Василий Кириллович Тредьяковский.
В голосе был ужас и что-то детское и молящее. Как будто так огромно было несчастие, что нельзя уже и не нужно было одеваться гордостью и скользкими, лживыми словами, за которыми прячут люди свои чувства. Попадья стала на колени у постели мужа и взглянула ему в
лицо: при слабом
синеватом свете лампадки оно казалось бледным, как у мертвеца, и неподвижным, и черные глаза одни косились на нее; и лежал он навзничь, как тяжело больной или ребенок, которого напугал страшный сон и он не смеет пошевельнуться.
Завидя эту женщину, Константин Ионыч покраснел от радости до ушей и заметался по меже. Явно было, что это и есть то самое
лицо, которое он хотел здесь видеть, и что теперь его занимала одна мысль: как привлечь на себя ее внимание, — не обратив на себя в то же время внимания стоящего парня. Но такой маневр был решительно невозможен, и Пизонский снова присел на колени и, удерживая дыхание, стал торопливо раздвигать
синеватые усы гороха.
Завидя эту женщину, Константин Ионыч покраснел от радости до ушей и заметался по меже. Несомненно, что это и было то самое
лицо, которое он хотел здесь видеть, и что теперь его занимала одна мысль: как привлечь на себя ее внимание, не обратив на себя в то же время внимания стоящего парня. Но это было невозможно, и Пизонский после первого волнения, продолжавшегося несколько секунд, вздохнув, снова присел на колени и, удерживая дыхание, стал торопливо раздвигать
синеватые усы гороха.