Неточные совпадения
— Вы очень много посвящаете
сил и времени абстракциям, — говорил Крэйтон и чистил ногти затейливой щеточкой. — Все, что мы знаем, покоится на том, чего мы никогда не будем знать. Нужно остановиться на одной абстракции. Допустите, что это — бог, и предоставьте цветным расам, дикарям тратить воображение на различные, более или менее наивные толкования его внешности, качеств и намерений. Нам пора привыкнуть к мысли, что мы —
христиане, и мы действительно
христиане, даже тогда, когда атеисты.
Эта
сила марксизма отчасти зависит от слабости
христиан, от невыраженности царства Духа, во всем уступающего царству Кесаря.
Я знаю, что мое воззрение на Европу встретит у нас дурной прием. Мы, для утешения себя, хотим другой Европы и верим в нее так, как
христиане верят в рай. Разрушать мечты вообще дело неприятное, но меня заставляет какая-то внутренняя
сила, которой я не могу победить, высказывать истину — даже в тех случаях, когда она мне вредна.
И пусть неверующие, смотрящие со стороны, не ждут чудес от
христианина, чтобы поверить, чтобы войти в мистический круг; они ведь не видят чуда, реально уже совершившегося, чуда воскресения Христа, и ничего не увидят до тех пор, пока свободная любовь не одержит в них победы над вынужденной
силой.
Но
сила Христова и правда не зависят от подвигов
христианина, не им доказываются, а ему доказываются.
Сам Христос свидетельствует о Себе, и свидетельства этого не в
силах побороть все слабости
христианина.
— Мефи? Это — древнее имя, это — тот, который… Ты помнишь: там, на камне — изображен юноша… Или нет: я лучше на твоем языке, так ты скорее поймешь. Вот: две
силы в мире — энтропия и энергия. Одна — к блаженному покою, к счастливому равновесию; другая — к разрушению равновесия, к мучительно-бесконечному движению. Энтропии — наши или, вернее, — ваши предки,
христиане, поклонялись как Богу. А мы, антихристиане, мы…
Церковные учители признают нагорную проповедь с заповедью о непротивлении злу насилием божественным откровением и потому, если они уже раз нашли нужным писать о моей книге, то, казалось бы, им необходимо было прежде всего ответить на этот главный пункт обвинения и прямо высказать, признают или не признают они обязательным для
христианина учение нагорной проповеди и заповедь о непротивлении злу насилием, и отвечать не так, как это обыкновенно делается, т. е. сказать, что хотя, с одной стороны, нельзя собственно отрицать, но, с другой стороны, опять-таки нельзя утверждать, тем более, что и т. д., а ответить так же, как поставлен вопрос в моей книге: действительно ли Христос требовал от своих учеников исполнения того, чему он учил в нагорной проповеди, и потому может или не может
христианин, оставаясь
христианином, идти в суд, участвуя в нем, осуждая людей или ища в нем защиты
силой, может или не может
христианин, оставаясь
христианином, участвовать в управлении, употребляя насилие против своих ближних и самый главный, всем предстоящий теперь с общей воинской повинностью, вопрос — может или не может
христианин, оставаясь
христианином, противно прямому указанию Христа обещаться в будущих поступках, прямо противных учению, и, участвуя в военной службе, готовиться к убийству людей или совершать их?
Он не может быть принужден к этому потому, что составляющие могущественное орудие против людей общественного жизнепонимания, лишения и страдания, производимые насилием, не имеют для него никакой принудительной
силы. Лишения и страдания, отнимающие у людей общественного жизнепонимания то благо, для которого они живут, не только не могут нарушить блага
христианина, состоящего в сознании исполнения воли бога, но только могут усилить его, когда они постигают его за исполнение этой воли.
И противоречия эти не происходят оттого, как это может показаться, что люди притворяются
христианами, когда они язычники, а, напротив, оттого, что людям чего-то недостает или есть какая-то
сила, которая мешает им быть тем, чем они уже чувствуют себя в своем сознании и чем они действительно хотят быть.
«Нельзя рисковать, отбросив насилие, которым поддерживается существующий порядок, положиться на неосязаемую и неопределенную
силу общественного мнения, предоставив диким людям вне и внутри обществ безнаказанно грабить, убивать и всячески насиловать
христиан.
Но восходит солнце в небеси —
Игорь-князь явился на Руси.
Вьются песни с дальнего Дуная,
Через море в Киев долетая.
По Боричеву восходит удалой
К Пирогощей богородице святой.
И страны рады,
И веселы грады.
Пели песню старым мы князьям,
Молодых настало время славить нам:
Слава князю Игорю,
Буй тур Всеволоду,
Владимиру Игоревичу!
Слава всем, кто, не жалея
сил.
За
христиан полки поганых бил!
Здрав будь, князь, и вся дружина здрава!
Слава князям и дружине слава!
Да,
Христиан, мы слышали про то,
Как ты с испанцем бился под Остендом.
Счастлив же ты! Тебе уж двадцать лет!
Ты мог уже свои изведать
силы,
Ты сам себя на деле испытал —
А я!
Хапун, надо и вам сказать, когда вы не знаете, есть особенный такой жидовский чорт. Он, скажем, во всем остальном похож и на нашего чорта, такой же черный и с такими же рогами, и крылья у него, как у здоровенного нетопыря; только носит пейсы да ермолку и
силу имеет над одними жидами. Повстречайся ему наш брат,
христианин, хоть о самую полночь, где-нибудь в пустыре или хоть над самым омутом, он только убежит, как пугливая собака. А над жидами дается ему воля: каждый год выбирает себе по одному и уносит…
— Видя налегающую
силу злого нечестия, — продолжала древняя старица, — по многим местам
христиане огню себя предавали, из пламени со ангелы в небеса к самому Христу восходили…
У древних
сила эта называлась: всемирный разум, природа, жизнь, вечность; у
христиан эта
сила называется — дух, отец, господь, разум, истина.
«Мы,
христиане, говорим: Бог тройственен (dreifaltig), но един в существе, обычно даже говорится, что бог тройственен в лицах, это плохо понимается неразумными, а отчасти и учеными, ибо Бог не есть лицо кроме как во Христе [Сын же «потому называется лицом, что он есть самостоятельное существо, которое не принадлежит к рождению природы, но есть жизнь и разум природы» (IV, 59, § 68).] (Gott ist keine Person als nur in Christo), но Он есть вечнорождающая
сила и царство со всеми сущностями; все берет свое начало от него.
Но
сила веры и молитвы вменяется в обязанность всякому
христианину.
Сила условной лжи накопилась в социально организованных суждениях всех вероисповеданий, в суждениях католиков о православных, православных о католиках,
христиан о верованиях нехристианских, нехристиан о
христианах.
Христиане верили не только в
силу Божью, в
силу Христову, но верили и в
силу дьявола.
Из-за слабости и ничтожества
христиан Ницше не увидал
силы и величия христианства.
Смутно понимая, что она хотела сказать ему словами «нечистая
сила, очарование», и соображая с этими словами слухи, распущенные о нем по Москве, клянется господом богом, пречистою, всеми святыми, что он
христианин, почитает волшебство великим смертным грехом и никогда не думал делать какие-либо чары над ней.
— Какой
христианин! Лжец, обманщик, сатана! — закричал Паткуль, не в
силах будучи владеть сам собою.
Я как
христианин на вопрос, что такое добро, вместе с Ницше могу ответить: «Все, что повышает чувство
силы, волю к
силе, саму
силу в человеке» (Nietsche Werke, Band VIII, с. 218).
—
Христианин!.. Ах, ты
христианин! Так вот что!..
Христиане — это те, которых все презирают и гонят!.. Это те, которых учитель хотел, чтобы люди отрекались от счастья любить; но ведь это, Зенон, безрассудно — бороться с природой. Ее одолеть невозможно, да и зачем это нужно?.. Ты мой, Зенон, да? Ты пылаешь любовью ко мне, ты не в
силах противиться мне, я люблю тебя, Зенон, я тебя призываю! — и с этим она рванулась к нему, и уста ее соединились с его устами.
Возбуждение в Александрии только временно было сдержано уступчивостью правителя, но оно не было угашено, и правитель теперь находил за самое лучшее действовать не прямо, а с хитростью: он в одно и то же время послал императору донесение о беспорядках, которые произвела чернь, и просил поддержать его присылкою вспомогательной военной
силы, а в ожидании этого пособия решился мирволить народным требованиям настолько, чтобы пожертвовать им спокойствием и, может быть, жизнью нескольких
христиан.