Ей душно от этого письма, вдруг перенесшего ее на другую сторону бездны, когда она уже оторвалась навсегда, ослабевшая, измученная борьбой, — и
сожгла за собой мост. Она не понимает, как мог он написать? Как он сам не бежал давно?
Неточные совпадения
В этой надежде приехал он в свое место и начал вредить. Вредит год, вредит другой. Народное продовольствие — прекратил, народное здравие — упразднил, письмена —
сжег и пепел по ветру развеял. На третий год стал
себя проверять — что
за чудо! — надо бы, по-настоящему, вверенному краю уж процвести, а он даже остепеняться не начинал! Как ошеломил он с первого абцуга обывателей, так с тех пор они распахня рот и ходят…
Решение суда не заставило
себя долго ждать, но в нем было сказано:"Хотя учителя Кубарева
за распространение в юношестве превратных понятии о супинах и герундиях, а равно и
за потрясение основ латинской грамматики и следовало бы сослать на жительство в места не столь отдаленные, но так как он, состоя под судом, умре, то суждение о личности его прекратить, а сочиненную им латинскую грамматику
сжечь в присутствии латинских учителей обеих столиц".
В четверг только на час уходил к Колесникову и передал ему деньги. Остальное время был дома возле матери; вечером в сумерки с ней и Линочкой ходил гулять
за город. Ночью просматривал и жег письма; хотел
сжечь свой ребяческий старый дневник, но подумал и оставил матери. Собирал вещи, выбрал одну книгу для чтения; сомневался относительно образка, но порешил захватить с
собою — для матери.
«Эх, злыдари!» — восклицал он про
себя и тихонько поскрипывал зубами, стараясь не упустить удобного случая заплатить врагам «
за лычко — ремешком». Невольно мысль его останавливалась на жене — с той можно говорить про всё, она его успехам завидовать не будет и, как Пронин, карболкой сапог ему не
сожжёт.
Любовь Онисимовна письмо сейчас же
сожгла на загнетке и никому про него не сказала, ни даже пестрядинной старухе, а только всю ночь Богу молилась, нимало о
себе слов не произнося, а все
за него, потому что, говорит, хотя он и писал, что он теперь офицер, и со крестами и ранами, однако я никак вообразить не могла, чтобы граф с ним обходился иначе, нежели прежде.