Неточные совпадения
Кроме рейстровых козаков, [Рейстровые козаки — казаки, занесенные поляками в списки (реестры) регулярных войск.] считавших обязанностью являться во время войны, можно было во всякое время, в случае большой потребности, набрать целые толпы охочекомонных: [Охочекомонные козаки — конные добровольцы.] стоило только есаулам пройти по рынкам и площадям всех
сел и местечек и прокричать во весь голос, ставши
на телегу: «Эй вы, пивники, броварники!
—
Садись, всех довезу! — опять кричит Миколка, прыгая первый в
телегу, берет вожжи и становится
на передке во весь рост. — Гнедой даве с Матвеем ушел, — кричит он с
телеги, — а кобыленка этта, братцы, только сердце мое надрывает: так бы, кажись, ее и убил, даром хлеб ест. Говорю,
садись! Вскачь пущу! Вскачь пойдет! — И он берет в руки кнут, с наслаждением готовясь сечь савраску.
Вот вздумалось Котлу по свету прокатиться,
И друга он с собой зовёт;
Горшок наш от Котла никак не отстаёт
И вместе
на одну
телегу с ним
садится.
Я
сел; лошади вдруг стали ворочать назад;
телега затрещала, Затей терялся; прибежали якуты; лошади начали бить; наконец их распрягли и привязали одну к загородке, ограждающей болото; она рванулась; гнилая загородка не выдержала, и лошадь помчалась в лес, унося с собой
на веревке почти целое бревно от забора.
Мы
сели в
телегу и через полчаса уже въезжали
на двор господского дома.
Когда они покончили, староста положил становому в
телегу куль овса и мешок картофеля, писарь, напившийся в кухне,
сел на облучок, и они уехали.
Летом в
телегу, а зимой в сани-розвальни запрягает Петр Кирсаныч немудрого старого мерина, выносит с десяток больших мешков,
садится на них, а за кучера — десятилетний внучек.
Они к этому привыкают потому, что во время сноповой возки беспрестанно повторяют этот маневр, то есть
садятся на деревья, когда крестьяне приедут за снопами, и слетают опять
на скирды, когда крестьяне уедут с нагруженными
телегами.
Первые трое суток мы ехали
на телеге, что было довольно беспокойно; теперь
сели на сани, и я очень счастлив. Не знаю, как будет далее, а говорят — худа дорога, сделалось очень тепло. Заметь, в какое время нас отправили, но слава богу, что разделались с Шлиссельбургом, где истинная тюрьма. Впрочем, благодаря вашим попечениям и Плуталову я имел бездну пред другими выгод; собственным опытом убедился, что в человеческой душе
на всякие случаи есть силы, которые только надо уметь сыскать.
А мне, ваше благородие, только всего и денег-то надобно, что за полведра заплатить следует… Вот и стал мне будто лукавый в ухо шептать."Стой, кричу, дядя, подвези до правленья!"А сам, знашь, и камешок за пазуху спрятал…
Сели мы это вдвоем
на телегу: он впереди, а я сзади, и все у меня из головы не выходит, что будь у меня рубль семьдесят, отдай мне он их, заместо того чтоб водки купить, не нужно бы и в бурлаки идти…
На первом беспрестанно встречаете вы длинные ряды обозов, нагруженных товарами; там же лежат богатые и торговые
села: Богородское, Ухтым, Укан, Уни, Вожгалы (последние два немного в стороне) — это центры местной земледельческой промышленности;
на втором все пустынно, торговых
сел вовсе нет, и в течение целой недели проедет лишь почтовая
телега, запряженная парой и везущая два предписания и сотню подтверждений местным дремотствующим властям, да письмо к секретарю какого-нибудь присутственного места от губернского его кума и благо-приятеля.
Но сколько старики ни тратили убеждений, в конце концов все-таки пришлось уступить. Собрали кой-как рублей двести
на дорогу и
на первые издержки и снарядили сынка. В одно прекрасное утро Николай
сел с попутчиком в
телегу — и след его простыл, а старики остались дома выплакивать остальные слезы.
Поставил человек лошадь к месту, кинул ей сена с воза или подвязал торбу с овсом, потом сунул кнут себе за пояс, с таким расчетом, чтобы люди видели, что это не бродяга или нищий волочится
на ногах по свету, а настоящий хозяин, со своей скотиной и
телегой; потом вошел в избу и
сел на лавку ожидать, когда освободится за столом место.
Старик встретил меня в сенях, когда я выходил, чтобы
садиться в
телегу, и, упав предо мной
на колена, горько зарыдал и прошептал...
День отъезда из
села стёрся в памяти мальчика, он помнил только, что когда выехали в поле — было темно и странно тесно,
телегу сильно встряхивало, по бокам вставали чёрные, неподвижные деревья. Но чем дальше ехали, земля становилась обширнее и светлее. Дядя всю дорогу угрюмился,
на вопросы отвечал неохотно, кратко и невнятно.
Между тем тщетно вопивший мужик смолкает и, оставив лошадь с
телегой на том берегу, переправляется к нам вместе с Иванком, для личных переговоров. К удивлению моему, он самым благодушным образом здоровается с Тюлиным и
садится рядом
на скамейку. Он значительно старше Тюлина, у него седая борода, голубые, выцветшие, как и у Тюлина, глаза,
на голове грешневик, а
на лице, где-то около губ, ютится та же ветлужская складка.
— А вот изволишь видеть: вчерась я шел от свата Савельича так около сумерек; глядь — у самых Серпуховских ворот стоит тройка почтовых,
на телеге лежит раненый русской офицер, и слуга около него что-то больно суетится. Смотрю, лицо у слуги как будто бы знакомое; я подошел, и лишь только взглянул
на офицера, так сердце у меня и замерло! Сердечный! в горячке, без памяти, и кто ж?.. Помнишь, Андрей Васьянович, месяца три тому назад мы догнали в
селе Завидове проезжего офицера?
Лошадей скоро подали. Рудин вынес свой чемоданчик, взлез
на телегу,
сел, понурился по-прежнему. Было что-то беспомощное и грустно-покорное в его нагнутой фигуре… И тройка поплелась неторопливой рысью, отрывисто позвякивая бубенчиками.
Итак, выбрали лучший дощаник, поставили три крестьянские
телеги с лошадьми, мою кибитку и всех трех наших лошадей; разумеется, взяли и всех баб с ягодами; мнимый перевозчик стал
на корме, двое крестьян, мой кучер и лакей Иван Борисов (молодец и силач, один стоивший десятерых)
сели в весла, и мы отчалили от пристани.
Смеясь и бросая отрывистые фразы, торопливо рассаживались, как раньше было уговорено.
На Иванову
телегу, запряженную двумя конями,
сели матрос, Соловьев и Петруша, а к Еремею — Саша и Колесников; и знакомый с местами и дорогами Соловьев наскоро повторял...
И тихо взвился к небу, как красный стяг, багровый, дымный, косматый, угрюмый огонь, медленно свирепея и наливаясь гневом, покрутился над крышей, заглянул, перегнувшись,
на эту сторону — и дико зашумел, завыл, затрещал, раздирая балки. И много ли прошло минут, — а уж не стало ночи, и далеко под горою появилась целая деревня, большое
село с молчаливою церковью; и красным полотнищем пала дорога с тарахтящими
телегами.
Из окна чердака видна часть
села, овраг против нашей избы, в нем — крыши бань, среди кустов. За оврагом — сады и черные поля; мягкими увалами они уходили к синему гребню леса,
на горизонте. Верхом
на коньке крыши бани сидел синий мужик, держа в руке топор, а другую руку прислонил ко лбу, глядя
на Волгу, вниз. Скрипела
телега, надсадно мычала корова, шумели ручьи. Из ворот избы вышла старуха, вся в черном, и, оборотясь к воротам, сказала крепко...
Челкаш перешел через дорогу и
сел на тумбочку против дверей кабака. Из ворот гавани с грохотом выезжала вереница нагруженных
телег. Навстречу им неслись порожние
телеги с извозчиками, подпрыгивавшими
на них. Гавань изрыгала воющий гром и едкую пыль…
Хотя Никита и отказал в шапке, и надо было привести в порядок свою, то есть засунуть выбивавшиеся и висевшие из ней хлопки и зашить коновальною иглой дыру, хоть сапоги со стельками из потника и не влезали сначала
на ноги, хоть Анютка и промерзла и выпустила было Барабана, и Машка в шубе пошла
на ее место, а потом Машка должна была снять шубу, и сама Акулина пошла держать Барабана, — кончилось тем, что Ильич надел-таки
на себя почти всё одеяние своего семейства, оставив только кацавейку и тухли, и, убравшись,
сел в
телегу, запахнулся, поправил сено, еще раз запахнулся, разобрал вожжи, еще плотнее запахнулся, как это делают очень степенные люди, и тронул.
Между тем молодцы успели притащить из
села телегу, навьючить
на нее добычу и тронуться в путь.
Думал, думал Гаврюшка, да делать, видно, нечего было; не оставить же так тела христианского
на съедение волкам: он взвалил его
на телегу, да и привез в
село прямо к мужу.
Я очнулся точно после странного сна… Над слободкой опять играли последние лучи скупого осеннего солнца… Люди еще волновались, громко обсуждая значение странного явления. В дверях нашей избы стояла Маруся с омертвевшим, испуганным лицом… Она опять показалась мне постаревшей и изменившейся… Увидев, что Степан запряг лошадь, она наскоро собрала свои пожитки и, не прощаясь, не глядя
на меня, как будто болезненно стыдясь показать свое лицо, вышла из избы и
села в
телегу.
«Его в пустыне я нашла
И в табор
на ночь зазвала». А старик обрадовался и сказал, что мы все поедем в одной
телеге: «В одной
телеге мы поедем — та-та-та-та, та-та-та-та — И
села обходить с медведем...
На белой вывеске, прибитой к задку
телеги, крупными печатными буквами было написано, что такого-то числа и года в
селе Малиновцах «по произволу Господа пламенем пожара истребило храм» и что мирской сход с разрешения и благословения надлежащих властей постановил послать «доброхотных желателей» за сбором подаяния
на построение храма.
Яков тоже вспылил и побагровел весь, но не сказал ни слова, а взял под руку Марфу и повел ее из приемной. Только когда уж
садились в
телегу, он сурово и насмешливо поглядел
на больницу и сказал...
И вдруг все исчезло. Шлагбаум медленно поднимался. Марья Васильевна, дрожа, коченея от холода,
села в
телегу. Четверка переехала линию, за ней Семен. Сторож
на переезде снял шапку.
Особенно расположены крестьяне были к нему за то, что он по первому призыву ехал куда угодно и не стеснялся доставляемым ему экипажем или лошадьми — едет
на одной. Рассказывали как факт, что однажды его встретили переезжавшим из одного
села в другое
на телеге рядом с бочкой дегтя, — и это по округу, раскинутому
на громадное пространство, при стоверстных расстояниях между селениями. Словом, это был, как говорили крестьяне, «душа-человек».
Особенно расположены были к нему крестьяне за то, что он, по первому призыву, ехал куда угодно и не стеснялся доставляемыми ему экипажем и лошадьми. Подадут
телегу — едет в
телеге, дадут одну лошадь — едет
на одной. Рассказывали, как факт, что однажды его встретили переезжающим из одного
села в другое
на телеге рядом с бочкой дегтя, и — это
на округе, раскинутом
на громадное пространство, при стоверстном расстоянии между селениями. Словом, это был, как говорили крестьяне, «душа-человек».
Садись — кнутовищем-то ему
на телегу показываю.
Он сидел, как обыкновенно
садятся малороссийские крестьяне — то есть посередине
телеги,
на кучке раскинутой ржаной соломы, и курил с флегматическим спокойствием коренковую трубку излюбленного хохлацкого фасона.
Пока побросали снопы с
телеги, пока прискакали в
село, уже темнело и пожар кончился: догорали, как свечи, черные обугленные столбы, смутно белела кафлями обнаженная печь, и низко стлался белый дым, похожий
на пар.