Неточные совпадения
По эту сторону насыпи пейзаж был более приличен и не так густо засорен людями: речка извивалась по холмистому дерновому полю, поле украшено небольшими группами берез, кое-где возвышаются бронзовые стволы сосен, под густой зеленью их крон — белые палатки, желтые бараки, штабеля каких-то ящиков, покрытые брезентами, всюду красные кресты, мелькают белые фигуры
сестер милосердия, под окнами дощатого домика сидит
священник в лиловой рясе — весьма приятное пятно.
— Да, да, это правда: был у соседа такой учитель, да еще подивитесь, батюшка, из семинарии! — сказал помещик, обратясь к
священнику. — Смирно так шло все сначала: шептал, шептал, кто его знает что, старшим детям — только однажды девочка,
сестра их, матери и проговорись: «Бога, говорит, нет, Никита Сергеич от кого-то слышал». Его к допросу: «Как Бога нет: как так?» Отец к архиерею ездил: перебрали тогда: всю семинарию…
У нее было четыре брата, из которых двое уж кончили курс семинарии, а двое еще учились; было две
сестры замужем за
священниками (одна даже в губернском городе), которые тоже считали себя причастными науке.
Руководясь этим соображением, она решилась до времени ничего окончательного не предпринимать, а ограничиться, в ожидании приезда старшей
сестры, приглашением рябовского
священника. А там что будет.
Одна из
сестер Золотухиной, как я уже упомянул выше, была выдана замуж в губернский город за приходского
священника, и Марье Маревне пришло на мысль совершенно основательное предположение, что добрые родные, как люди зажиточные и притом бездетные, охотно согласятся взять к себе в дом племянника и поместить его в губернскую гимназию приходящим учеником.
Вот, говорит, намеднись
сестра пишет, корова там у нее пала — пять целковых послал; там брат, что в
священниках, погорел — тому двадцать пять послал; нет, нет, брат, лучше и не проси!» С тем Чернищев-то и отъехал.
Старшим секретарем оказался рыжий Медиокритский: счастливая звезда его взошла вместе с звездою правителя канцелярии, с которым они были свояки, будучи женаты на родных
сестрах, дочерях
священника Кипренского.
Я сам не без боязни появлялся у купели с
сестрою Любинькой у подбелевского
священника, заставлявшего дьячка читать символ «Веры», плохо сохранившийся в моей памяти. Но в большинстве случаев мне приходилось крестить у наших дворовых, при этом буфетчику Павлу не раз случалось разыскивать меня в саду или в поле и насильно приводить к купели, от которой я бежал, избавляясь от слова нашего приходского
священника: «Читайте Верую».
Каменщик остановился. Он в эту хмельную, безумную, бредовую секунду готов был убить кого угодно — отца,
сестру,
священника, даже самого православного бога, но также был готов, как ребенок, послушаться приказания каждой твердой воли.
Ему казалось, что он себя уже отлично устроил, и товарищи вслед ему назвали его «отвратительным фатишкою», — но мне до этого не было никакого дела, потому что я был влюблен и желал обращаться в сферах по преимуществу близких к предмету моей любви. Я быстро распаковал привезенную Волосатиным корзину, стараясь как можно более съесть присланных его
сестрою пирогов, чтобы они не доставались другим, а между этим занятием распечатал подаренную ею мне книгу: это был роман Гольдсмита «Векфильдский
священник».
Ехали с нами еще аптекарь,
священник, два зауряд-чиновника и четыре
сестры милосердия.
Сестры были простые, мало интеллигентные девушки. Они говорили «колидор», «милосливый государь», обиженно дулись на наши невинные шутки и сконфуженно смеялись на двусмысленные шутки главного врача и смотрителя.
Степан обстоятельно объяснил, что с помощью мужа своей
сестры он нашел
священника, который соглашается обвенчать без огласки и без согласия родителей невесты, лишь бы все бумаги были в порядке. Свидетелями при браке будут брат его
сестры и два его товарища, которым он, Степан, и выдал по сто рублей на приличную экипировку.