Неточные совпадения
Однажды, для этого только раза, схожу к Васину, думал я про себя, а там — там
исчезну для всех надолго, на несколько месяцев, а для Васина даже особенно
исчезну; только с матерью и с
сестрой, может, буду видеться изредка.
Не успели мы расположиться в гостиной, как вдруг явились, вместо одной, две и даже две с половиною девицы: прежняя, потом
сестра ее, такая же зрелая дева, и еще
сестра, лет двенадцати. Ситцевое платье
исчезло, вместо него появились кисейные спенсеры, с прозрачными рукавами, легкие из муслинь-де-лень юбки. Сверх того, у старшей была синева около глаз, а у второй на носу и на лбу по прыщику; у обеих вид невинности на лице.
На монастырской площадке тоже все успокоилось, и жизнь стала входить в обычную колею. На широкое крыльцо кляштора выглянули старые монахини и, видя, что все следы наваждения
исчезли, решили докончить прогулку. Через несколько минут опять степенно закружились вереницы приютянок в белых капорах, сопровождаемые степенными
сестрами — бригитками. Старуха с четками водворилась на своей скамье.
Но эта тягость быстро
исчезла: я понял, что в ней совсем другое желание, что она простолюбит меня, любит бесконечно, не может жить без меня и не заботиться о всем, что до меня касается, и я думаю, никогда
сестра не любила до такой степени своего брата, как Наташа любила меня.
Сестра Гаврика стала ходить в лавочку Лунёва почти каждый день. Она являлась постоянно озабоченная чем-то, здороваясь с Ильёй, крепко встряхивала его руку и, перекинувшись с ним несколькими словами,
исчезала, оставляя после себя что-то новое в мыслях Ильи. Однажды она спросила его...
Прошел час-другой, голубое домино Доры мелькало в толпе; изредка оно, проносясь мимо
сестры и Долинского, ласково кивало им головою и опять
исчезало в густой толпе, где ее неотступно преследовали разные фешенебельные господа и грандиозные черные домино.
Глафира. Я не знаю, что сделалось. Что-то произошло вдруг для нас с
сестрой неожиданное.
Сестра о чем-то плакала, стали всё распродавать, меня отправили к Меропе Давыдовне, а сами скрылись куда-то,
исчезли, кажется, за границу. Конечно, я сама виновата, очень виновата: мне надо было там ловить жениха — это было очень легко; а я закружилась, завертелась, как глупая девчонка; я себе этого никогда не прощу.
— У обеих
сестер голубые глаза; они обе прекрасны и даже очень походят друг на друга; но, несмотря на это… право, не знаю, как тебе объяснить различие, перед которым
исчезает совершенно это наружное сходство.
Оленька поглядела пристально на
сестру свою; губы ее шевелились; казалось, она хотела улыбнуться, но вдруг вся бледность
исчезла с лица ее, щеки запылали, и она, схватив с необыкновенною живостию руку Полины, сказала...
Скоро мне сказали, что он признался в любви одной из девушек, у которых жил, и, в тот же день, — другой.
Сестры поделились между собою радостью, и она обратилась в злобу против влюбленного; они велели дворнику сказать, чтоб проповедник любви немедля убрался из их дома. Он
исчез из города.
Жизнь его была загадочна: подростком лет пятнадцати он вдруг
исчез куда-то и лет пять пропадал, не давая о себе никаких вестей отцу, матери и
сестре, потом вдруг был прислан из губернии этапным порядком, полубольной, без правого глаза на темном и сухом лице, с выбитыми зубами и с котомкой на спине, а в котомке две толстые, в кожаных переплетах, книги, одна — «Об изобретателях вещей», а другая — «Краткое всемирное позорище, или Малый феатрон».
Это была правда: одежда сильно меняла к лучшему наружность мальчика. Типично еврейских черт у него было гораздо меньше, чем у отца и брата. Он больше походил на мать и
сестру — только в нем не было застенчивости, и глаза сверкали веселым задором. Еврейский акцент в его речи почти
исчез, о чем он, видимо, очень старался.
— Вон! — кричит Анна Фридриховна страшным голосом, и Ромка поспешно
исчезает. Однако он успевает схватить с полу ранец: в голове у него мгновенно родилась мысль — пойти продать свои учебники на толкучке. В дверях он сталкивается со старшей
сестрой Алечкой и, пользуясь случаем, щиплет ее больно за руку. Алечка входит, громко жалуясь...
Но рассыльный уже
исчез, и Ашанин, недовольный, что ему помешали, выбегает на шканцы, и вдруг радостное волнение неописуемого счастья охватывает все его существо: перед ним на шканцах мать, брат,
сестра и дядя-адмирал.
Подросток называет
сестру свою Лизу «добровольною искательницею мучений». Так можно назвать всех без исключения героев Достоевского. Все они ищут мучений, все рвутся к страданиям. «Страдание-то и есть жизнь». Отнять страдание —
исчезнет жизнь, и останется такая пустота, что страшно подумать.
Климов в отчаянии уткнулся лицом в угол дивана, обхватил руками голову и стал опять думать о
сестре Кате и денщике Павле, но
сестра и денщик смешались с туманными образами, завертелись и
исчезли.
Это был симпатичный белокурый молодой человек с лицом, на котором еще не
исчезли следы юношеского румянца, и лишь некоторая синева около добродушных глаз, выражением своим напоминающих глаза его
сестры, указывала, что яд Петербурга успел уже всосаться в недавно еще девственную натуру скромного москвича.