Неточные совпадения
«Приходится соглашаться с моим безногим сыном, который говорит такое: раньше революция на испанский роман с приключениями похожа была, на опасную, но весьма приятную забаву, как, примерно, медвежья охота, а ныне она становится делом сугубо
серьезным, муравьиной работой множества простых людей. Сие, конечно, есть пророчество, однако не лишенное
смысла. Действительно: надышали атмосферу заразительную, и доказательством ее заразности не одни мы, сущие здесь пьяницы, служим».
— Ты сегодня особенно меток на замечания, — сказал он. — Ну да, я был счастлив, да и мог ли я быть несчастлив с такой тоской? Нет свободнее и счастливее русского европейского скитальца из нашей тысячи. Это я, право, не смеясь говорю, и тут много
серьезного. Да я за тоску мою не взял бы никакого другого счастья. В этом
смысле я всегда был счастлив, мой милый, всю жизнь мою. И от счастья полюбил тогда твою маму в первый раз в моей жизни.
Если наши интересы не связаны с поступками человека, его поступки, в сущности, очень мало занимают нас, когда мы люди
серьезные, исключая двух случаев, которые, впрочем, кажутся исключениями из правила только людям, привыкшим понимать слово «интерес» в слишком узком
смысле обыденного расчета.
Не могу с точностью определить, сколько зим сряду семейство наше ездило в Москву, но, во всяком случае, поездки эти, в матримониальном
смысле, не принесли пользы. Женихи, с которыми я сейчас познакомил читателя, были единственными, заслуживавшими название
серьезных; хотя же, кроме них, являлись и другие претенденты на руку сестрицы, но они принадлежали к той мелкотравчатой жениховской массе, на которую ни одна добрая мать для своей дочери не рассчитывает.
Это столкновение сразу стало гимназическим событием. Матери я ничего не говорил, чтобы не огорчать ее, но чувствовал, что дело может стать
серьезным. Вечером ко мне пришел один из товарищей, старший годами, с которым мы были очень близки. Это был превосходный малый, туговатый на ученье, но с большим житейским
смыслом. Он сел на кровати и, печально помотав головой, сказал...
Во-первых, о ней до сих пор не было говорено ничего
серьезного; во-вторых, краткие заметки, какие делались о ней мимоходом, постоянно обнаруживали какое-то странное понимание
смысла пьесы; в-третьих, сама по себе комедия эта принадлежит к наиболее ярким и выдержанным произведениям Островского; в-четвертых, не будучи играна на сцене, она менее популярна в публике, нежели другие его пьесы…
Неужели
смысл его ограничивается тем, что «вот, дескать, посмотрите, какие бывают плохие люди?» Нет, это было бы слишком мало для главного лица
серьезной комедии, слишком мало для таланта такого писателя, как Островский.
Были записки
серьезные, умоляющие, сердитые, нежные, угрожающие, были записки с упреками и оскорблениями, с чувством собственного достоинства или уязвленного самолюбия, остроумные, милые и грациозные, как улыбка просыпающегося ребенка, и просто взбалмошные, капризные, шаловливые, с неуловимой игрой слов и
смыслом между строк, — это было целое море любви, в котором набоб не утонул только потому, что всегда плыл по течению, куда его несла волна.
Когда им случалось обращаться к нему с каким-нибудь
серьезным вопросом (чего они, впрочем, уже старались избегать), если они спрашивали его мнения про какой-нибудь роман или про его занятия в университете, он делал им гримасу и молча уходил или отвечал какой-нибудь исковерканной французской фразой: ком си три жоли и т. п., или, сделав
серьезное, умышленно глупое лицо, говорил какое-нибудь слово, не имеющее никакого
смысла и отношения с вопросом, произносил, вдруг сделав мутные глаза, слова: булку, или поехали, или капусту, или что-нибудь в этом роде.
Есть у него в этом
смысле два очень
серьезных врага: воображение, способное мгновенно создавать разнообразные художественные образы, и чувствительное сердце, готовое раскрываться навстречу первому попавшемуся впечатлению.
По мнению его, такие слова, как: наяривай, жарь, гни в бараний рог! — имеют чересчур императивный характер и в этом
смысле могут представлять хотя благонамеренную, но очень
серьезную опасность.
Сидя по вечерам у огонька, о чем, о чем мы ни переговорили. Николай Матвеич рассказывал мастерски, как никто, и все, что он ни говорил, было передумано и перечувствовано. Каждое слово являлось полновесным зерном, как у всех
серьезных и вдумчивых людей, которые умеют найти глубокий
смысл в самом обыденном явлении и открыть его там, где другие ничего не видят. Это особый дар, дар избранников…
При такой бедности достаточно было
серьезного недуга, страха смерти, влияния обстоятельств и людей, чтобы все то, что я прежде считал своим мировоззрением и в чем видел
смысл и радость своей жизни, перевернулось вверх дном и разлетелось в клочья.
Особенное благорасположение великого князя оказало свое влияние на Брянчанинова в том
смысле, что он вдруг как бы ускоренно созрел и сделался еще
серьезнее. Кружок его состоял человек из десяти, и из них особенною дружбой Брянчанинова сразу стал пользоваться Миша Чихачев, которому Брянчанинов и открывал свою душу и заповедные думы, выражавшие его направления и цели.
Это чувство тугого довольства провожало меня от ворот, через крыльцо, сени и до широкой лавки, на которую усадил нас Прохор Пантелеич, выглядывавший дома настоящим патриархом: глядя на его плотную фигуру,
серьезное умное лицо, неторопливые движения, вся эта обстановка получала какой-то особенный
смысл в глазах постороннего человека, она была так же обстоятельна, серьезна и полна
смысла, как сам Прохор Пантелеич.
«А судьи кто?» и т. д. Тут уже завязывается другая борьба, важная и
серьезная, целая битва. Здесь в нескольких словах раздается, как в увертюре опер, главный мотив, намекается на истинный
смысл и цель комедии. Оба, Фамусов и Чацкий, бросили друг другу перчатку...
Это совсем не песенка из московского песенника на голос: «Когда сын у нас родится — мы Никитой назовем», а это трудная, серьезно задуманная фуга, развить которую есть
серьезная цель для всего предстоящего, но зато сколько надо иметь
смысла и терпения, чтобы всю эту фугу вывесть одною рукою!
В христианстве должно быть придаваемо одинаково
серьезное значение как тому, что Христос воплотился, «на земле явися и с человеки поживе», пострадал и воскрес, так и тому, что Он вознесся на небо, снова удалился из мира, сделался для него опять, хотя и не в прежнем
смысле, трансцендентен, пребывает на небеси, «седяй одесную Отца» [Господь, после беседования с ними <апостолами>, вознесся на небо и воссел одесную <т. е. справа от> Бога (Мк. 16:19).].
Я понял, ему непременно хотелось придать своей службе
серьезное значение. Он считал себя часовым на посту. В этом был весь
смысл его жизни. Это сознание важности дела наполняло его всего, одухотворяло его и делало жизнь прекрасной. Разве можно разбивать иллюзии в таких случаях?
Альтанскнй был ученый бурсак, матушка — просвещенная баронесса; эта разница лежала между ними всегда при всем видимом сходстве их убеждений и при несомненном друг к другу уважении. Старый ученый считал мою мать женщиною, выходящею далеко вон из ряда, но… все-таки иногда давал ей свои рифмованные ответы,
смысл которых обозначал, что он считает то или другое ее положение не достойным ответа более
серьезного.
И в этом
серьезном малом (он умер тотчас по выходе из университета) я не нашел какого-нибудь особого подъема в
смысле общественном.
Это событие значительнее,
серьезнее и имеет глубочайший
смысл, чем факты, записываемые в газетах и историях.
Все кругом были заняты огромным, важным, смертно-серьезным делом. А мы стояли — без дела, без цели, без
смысла, как незваные гости, пришедшие не вовремя.
И если литературное поколение начала XX века, отражавшее духовные искания и течения, не представляется стоящим на должной духовной высоте, если иногда в нем поражает недостаток нравственного характера, то именно потому, что все стало слишком
серьезным, слишком реальным в онтологическом
смысле слова.
Из того, что составляет сущность веры, т. е. учения о жизни и объяснения
смысла ее, первое считается неважным и не принадлежащим к вере, а второе, т. е. объяснение когда-то бывшей жизни или рассуждения и гадания об историческом ходе жизни, считаются самым важным и
серьезным.