Ты скажи еще, ты поведай мне: ночеся мне мало спалося, мало спалося, много сиделось: кабы два зверья сходилися, один белый зверь, другой
серый зверь, промежду собой подиралися; кабы белый зверь одолеть хочет?“ Что ответ держал премудрый царь, премудрый царь Давид Евсиевич: „Ах ты гой еси, Володимер-царь, Володимер Володимерыч!
То не два зверья сходилися, промежду собой подиралися; и то было у нас на сырой земли, на сырой земли, на святой Руси; сходилися правда со кривдою; это белая зверь — то-то правда есть, а
серая зверь — то-то кривда есть; правда кривду передалила, правда пошла к богу на небо, а кривда осталась на сырой земле; а кто станет жить у нас правдою, тот наследует царство небесное; а кто станет жить у нас кривдою, отрешен на муки на вечные…“
Неточные совпадения
Когда он бежит по тайге, среди кустарников, лишенных листвы, черный, желтый и белый цвета сливаются, и
зверь принимает однотонную буро-серую окраску.
Но вот на дорогу, как
звери, выбежала из лесу пара
серых, в краковских хомутах.
— Не я, сестра, а заблудший инок Кирилл…
зверь был в образе человека. А только
серой отца Гурия не пытали… Это уж врут.
В та поры, не мешкая ни минуточки, пошла она во зеленый сад дожидатися часу урочного, и когда пришли сумерки
серые, опустилося за лес солнышко красное, проговорила она: «Покажись мне, мой верный друг!» И показался ей издали
зверь лесной, чудо морское: он прошел только поперек дороги и пропал в частых кустах, и не взвидела света молода дочь купецкая, красавица писаная, всплеснула руками белыми, закричала источным голосом и упала на дорогу без памяти.
Мне казалось, судя по направлению лая, что собака гонит влево от меня, и я торопливо побежал через полянку, чтобы перехватить
зверя. Но не успел я сделать и двадцати шагов, как огромный
серый заяц выскочил из-за пня и, как будто бы не торопясь, заложив назад длинные уши, высокими, редкими прыжками перебежал через дорогу и скрылся в молодняке. Следом за ним стремительно вылетел Рябчик. Увидев меня, он слабо махнул хвостом, торопливо куснул несколько раз зубами снег и опять погнал зайца.
Так же, как давеча на дороге, чувствуя себя громадным, страшным
зверем, он прошел через сени в
серую, грязную, пропитанную туманом и дымом половину, где обыкновенно мужики пили чай, и тут долго ходил из угла в угол, тяжело ступая, так что звенела посуда на полках и шатались столы.
Какой это
зверь? — обратился вдруг Павел Иванович к торговцу, переменив тон и поднося к глазам деревянного
зверя с человеческим носом, гривой и
серыми полосами на спине.
Тут Вольгу дружина слушалась:
Вила шелковы веревочки,
Расстанавливала по лесу,
Зверем Вольга ся обертывал,
Серым волком голенастыим,
Поскакал в леса дремучие,
Во глухи ломы, во чащицы.
Это был рослый, белокурый парень, с добродушно плутоватым лунообразным лицом;
серые глаза его, в общем большие и красивые, имели какое-то странное отталкивающее выражение, они как-то неестественно бегали и в них мелькали какие-то дикие огоньки: они напоминали глаза дикого
зверя, каждую минуту готового броситься на добычу. Звали его Кузьмой Терентьевым, по прозвищу Дятел.
Задрожал
зверь, застонал диким голосом, и от этого стона весь лес как бы вздрогнул, а эхо гулкое тот стон на тысячу ладов повторило, — упал «
серый» бездыханный к ногам Якова Потаповича.