Неточные совпадения
Забыв поблагодарить, Самгин поднял свои чемоданы, вступил в
дождь и через час, взяв ванну, выпив кофе, сидел у окна маленькой комнатки, восстановляя в памяти сцену своего знакомства с хозяйкой пансиона. Толстая, почти шарообразная, в темно-рыжем платье и
сером переднике, в очках на носу, стиснутом подушечками красных щек, она прежде всего спросила...
— Пусти, — сказала она и начала оправлять измятые подушки. Тогда он снова встал у окна, глядя сквозь густую завесу
дождя, как трясутся листья деревьев, а по железу крыши флигеля прыгают
серые шарики.
Явился слуга со счетом, Самгин поцеловал руку женщины, ушел, затем, стоя посредине своей комнаты, закурил, решив идти на бульвары. Но, не сходя с места, глядя в мутно-серую пустоту за окном, над крышами, выкурил всю папиросу, подумал, что, наверное, будет
дождь, позвонил, спросил бутылку вина и взял новую книгу Мережковского «Грядущий хам».
Но он предпочел бы
серый день, более сильный ветер, больше пыли,
дождь, град — меньше яркости и гулкого звона меди, меньше — праздника.
Серые облака снова начали крошиться мелким
дождем.
Уже светало; стекла окон
посерели, шум
дождя заглушало журчание воды, стекавшей откуда-то в лужу. Утром Самгин узнал, что Никонова на рассвете уехала, и похвалил ее за это.
За окном шелестел
дождь, гладя стекла. Вспыхнул газовый фонарь, бескровный огонь его осветил мелкий,
серый бисер дождевых капель, Лидия замолчала, скрестив руки на груди, рассеянно глядя в окно. Клим спросил: что такое дядя Хрисанф?
Часто случается заснуть летом в тихий, безоблачный вечер, с мерцающими звездами, и думать, как завтра будет хорошо поле при утренних светлых красках! Как весело углубиться в чащу леса и прятаться от жара!.. И вдруг просыпаешься от стука
дождя, от
серых печальных облаков; холодно, сыро…
Море бурно и желто, облака
серые, непроницаемые;
дождь и снег шли попеременно — вот что провожало нас из отечества.
Плавание становилось однообразно и, признаюсь, скучновато: все
серое небо, да желтое море,
дождь со снегом или снег с
дождем — хоть кому надоест. У меня уж заболели зубы и висок. Ревматизм напомнил о себе живее, нежели когда-нибудь. Я слег и несколько дней пролежал, закутанный в теплые одеяла, с подвязанною щекой.
Было еще темно, когда всех нас разбудил Чжан Бао. Этот человек без часов ухитрялся точно угадывать время. Спешно мы напились чаю и, не дожидаясь восхода солнца, тронулись в путь. Судя по времени, солнце давно взошло, но небо было
серое и пасмурное. Горы тоже были окутаны не то туманом, не то дождевой пылью. Скоро начал накрапывать
дождь, а вслед за тем к шуму
дождя стал примешиваться еще какой-то шум. Это был ветер.
Сумрачная ночь близилась к концу. Воздух начал синеть. Уже можно было разглядеть
серое небо, туман в горах, сонные деревья и потемневшую от росы тропинку. Свет костра потускнел; красные уголья стали блекнуть. В природе чувствовалось какое-то напряжение; туман подымался все выше и выше, и наконец пошел чистый и мелкий
дождь.
Зато на другой день, когда я часов в шесть утра отворил окно, Англия напомнила о себе: вместо моря и неба, земли и дали была одна сплошная масса неровного
серого цвета, из которой лился частый, мелкий
дождь, с той британской настойчивостью, которая вперед говорит: «Если ты думаешь, что я перестану, ты ошибаешься, я не перестану». В семь часов поехал я под этой душей в Брук Гауз.
Мы поехали, воздух был полон электричества, неприятно тяжел и тепел. Синяя туча, опускавшаяся
серыми клочьями до земли, медленно тащилась ими по полям, — и вдруг зигзаг молнии прорезал ее своими уступами вкось — ударил гром, и
дождь полился ливнем. Мы были верстах в десяти от Рогожской заставы, да еще Москвой приходилось с час ехать до Девичьего поля. Мы приехали к Астраковым, где меня должен был ожидать Кетчер, решительно без сухой нитки на теле.
— Господа, господа!.. Что вы делаете? — кричит дежурный, первое ответственное лицо в классе, но его не слушают.
Дождь жвачек сыплется ливнем. Кто-то смочил жвачку в чернилах. Среди
серых звезд являются сине — черные. Они липнут по стенам, на потолке, попадают в икону…
В субботу, перед всенощной, кто-то привел меня в кухню; там было темно и тихо. Помню плотно прикрытые двери в сени и в комнаты, а за окнами
серую муть осеннего вечера, шорох
дождя. Перед черным челом печи на широкой скамье сидел сердитый, непохожий на себя Цыганок; дедушка, стоя в углу у лохани, выбирал из ведра с водою длинные прутья, мерял их, складывая один с другим, и со свистом размахивал ими по воздуху. Бабушка, стоя где-то в темноте, громко нюхала табак и ворчала...
Утром выхожу на крыльцо. Небо
серое, унылое, идет
дождь, грязно. От дверей к дверям торопливо ходит смотритель с ключами.
Хотя они постоянно держатся в это время в частых лесных опушках и кустах уремы, кроме исключительных и почти всегда ночных походов или отлетов для добыванья корма, но в одном только случае вальдшнепы выходят в чистые места: это в осеннее ненастье, когда кругом обложится небо
серыми, низкими облаками, когда мелкий, неприметный
дождь сеет, как ситом, и день и ночь; когда все отдаленные предметы кажутся в тумане и все как будто светает или смеркается; когда начнется капель, то есть когда крупные водяные капли мерно, звонко и часто начнут падать с обвисших и потемневших древесных ветвей.
Только нам троим, отцу, мне и Евсеичу, было не грустно и не скучно смотреть на почерневшие крыши и стены строений и голые сучья дерев, на мокреть и слякоть, на грязные сугробы снега, на лужи мутной воды, на
серое небо, на туман сырого воздуха, на снег и
дождь, то вместе, то попеременно падавшие из потемневших низких облаков.
Было холодно, в стекла стучал
дождь, казалось, что в ночи, вокруг дома ходят, подстерегая,
серые фигуры с широкими красными лицами без глаз, с длинными руками. Ходят и чуть слышно звякают шпорами.
Утро было тихое, теплое,
серое. Иногда казалось, что вот-вот пойдет
дождь; но протянутая рука ничего не ощущала, и только глядя на рукав платья, можно было заметить следы крохотных, как мельчайший бисер, капель; но и те скоро прекратились. Ветра — точно на свете никогда не бывало. Каждый звук не летел, а разливался кругом; в отдалении чуть сгущался беловатый пар, в воздухе пахло резедой и цветами белых акаций.
Трудно сказать, какое впечатление производила на Степана Владимирыча картина трудовой деревенской осени, и даже сознавал ли он в ней страду, продолжающуюся среди месива грязи, под непрерывным ливнем
дождя; но достоверно, что
серое, вечно слезящееся небо осени давило его.
Ее вопли будили меня; проснувшись, я смотрел из-под одеяла и со страхом слушал жаркую молитву. Осеннее утро мутно заглядывает в окно кухни, сквозь стекла, облитые
дождем; на полу, в холодном сумраке, качается
серая фигура, тревожно размахивая рукою; с ее маленькой головы из-под сбитого платка осыпались на шею и плечи жиденькие светлые волосы, платок все время спадал с головы; старуха, резко поправляя его левой рукой, бормочет...
Было не жарко. Солнце склонялось. Дорога, омоченная утренним
дождем, не пылила. Тележка ровно катилась по мелкому щебню, унося из города четырех седоков; сытая
серая лошадка бежала, словно не замечая их тяжести, и ленивый, безмолвный работник Игнатий управлял ее бегом при помощи заметных лишь опытному взору движений вожжами.
И дощатая обшивка, и крыша были когда-то выкрашены ярко и весело, но от времени и
дождей окраска стала хмурою и
серою.
Вскипела пыль, приподнялась от сухой земли
серым дымом и тотчас легла, убитая; тёмно-жёлтыми лентами потянулись ручьи, с крыш падали светлые потоки, но вот
дождь полил ещё более густо, и стало видно только светлую стену живой воды.
Выгоревший на солнце и омытый
дождями, он туго набит облаками серовато-зелёной и серебристой пеньки; в сухую погоду его широкий зев открыт, и амбар кажется огромною печью, где застыл
серый густой дым, пропитанный тяжким запахом конопляного масла и смолы.
Сквозь слёзы и
серую сеть
дождя Матвей видел татарина, он стоял у ограды лицом на восток, его шапка лежала у ног, на траве,
дождь разбил её в тёмный, бесформенный ком.
Пошли окуровские
дожди, вытеснили воздух, завесили синие дали мокрыми туманами, побежали меж холмов холодные потоки, разрывая ямы в овраги, на улицах разлились мутные лужи, усеянные
серыми пузырями, заплакали окна домов, почернели деревья, — захлебнулась земля водой.
Все поглядели туда, на
серую согнутую спину и круглую голову, осеянную
дождём.
Редкие капли
дождя еще падали с неба, точно
серые нависшие тучи отряхивались, роняя на землю последние остатки
дождя.
Самые благоприятные дни для уженья — дни теплые,
серые, с перепадающими
дождями и особенно тихие: при одном только уженье окуней и плотвы даже сильный ветер бывает иногда полезен.
В знойные, безоблачные дни можно удить только рано поутру и поздно вечером (о полдневном уженье поговорю особо); но в
серые, с перепадающими
дождями дни можно удить целый день.
Дальний берег и луга застилались мелким, частым
дождем. Был
серый, ненастный день; ветер уныло гудел вокруг дома; капли
дождя обливали и без того уже тусклые стекла маленького окошка. Мрачно синела Ока, мрачно глядел темный берег и почерневшие, вымоченные лодки. Печальный вид осеннего дня соответствовал, впрочем, как нельзя лучше тому, что происходило в самой избе.
День был
серый, ненастный, — настоящий осенний день: мелкий
дождь, перемешанный с крупою, косвенно ниспадал с неба, затканного от края до края хребтами сизых туч.
День стоял
серый и сырой;
дождя не было, но туман еще держался и низкие облака заволокли все небо.
Огромное здание за городом росло с великою быстротой, ширилось по жирной земле и поднималось в небо, всегда
серое, всегда грозившее
дождем.
На террасу отеля, сквозь темно-зеленый полог виноградных лоз, золотым
дождем льется солнечный свет — золотые нити, протянутые в воздухе. На
серых кафлях пола и белых скатертях столов лежат странные узоры теней, и кажется, что, если долго смотреть на них, — научишься читать их, как стихи, поймешь, о чем они говорят. Гроздья винограда играют на солнце, точно жемчуг или странный мутный камень оливин, а в графине воды на столе — голубые бриллианты.
Ему представилось огромное, мокрое поле, покрытое
серыми облаками небо, широкая дорога с берёзами по бокам. Он идёт с котомкой за плечами, его ноги вязнут в грязи, холодный
дождь бьёт в лицо. А в поле, на дороге, нет ни души… даже галок на деревьях нет, и над головой безмолвно двигаются синеватые тучи…
Всеми овладело вполне понятное нетерпение, когда вода, наконец, пошла на убыль.
Дождь перестал. Высыпала по взлобочкам и на солнечном пригреве первая травка, начали развертываться почки на березе. Только
серые тучи по-прежнему не сходили с неба, точно оно было обложено кошмами, и недоставало солнца.
Наступил день, назначенный фон Кореном для отъезда. С раннего утра шел крупный, холодный
дождь, дул норд-остовый ветер, и на море развело сильную волну. Говорили, что в такую погоду пароход едва ли зайдет на рейд. По расписанию он должен был прийти в десятом часу утра, но фон Корен, выходивший на набережную в полдень и после обеда, не увидел в бинокль ничего, кроме
серых волн и
дождя, застилавшего горизонт.
В 8 верстах от деревни Палицына, у глубокого оврага, размытого
дождями, окруженная лесом, была деревушка, бедная и мирная; построенная на холме, она господствовала, так сказать, над окрестностями; ее
серый дым был виден издалека, и солнце утра золотило ее соломенные крыши, прежде нежели верхи многих лип и дубов.
Во вторник день был серенький, задумчивый и тихий. Рано утром, с час времени, на землю падал, скупо и лениво, мелкий
дождь, к полудню выглянуло солнце, неохотно посмотрело на фабрику, на клин двух реки укрылось в
серых облаках, зарывшись в пухлую мякоть их, как Наталья, ночами, зарывала румяное лицо своё в пуховые подушки.
Пётр оглянулся, поёживаясь, нашёл, что
дождь идёт действительно не вовремя, и снова,
серым облаком, его окутали невесёлые думы. Чтоб избавиться от них, он пил водку на каждой станции.
Я пришел к той части машины, где на отлогом деревянном скате скоплялись шлихи и золото. Два штейгера в
серых пальто наблюдали за работой машины; у стены, спрятавшись от
дождя, сидел какой-то поденщик в одной рубахе и, вздрагивая всем телом, сосал коротенькую трубочку. Он постоянно сплевывал в сторону и сладко жмурил глаза.
Кум угадал; действительно, Марфутка не даром разливалась в своем плаче — вечером же небо обложилось со всех сторон
серыми низкими тучами, точно войлоком, и «заморосил» мелкий
дождь «сеночной».
За бортами плясали волны, хлестал по палубам
дождь, свистел над рекою ветер, в
серой мгле рассвета стремительно и неустанно бегали полуголые, мокрые люди и кричали, смеялись, любуясь своей силой, своим трудом.
Вздыхал ветер, и дрожали огни фонарей, а казалось — дрожит темно-серое небо, засевая землю мелким, как пыль, октябрьским
дождем. Мокрая проститутка тащила вверх по улице пьяного, держа его под руку, толкая, он что-то бормотал, всхлипывал. Женщина утомленно и глухо сказала...
Ветер сердито плескал в стекла окон обильным вешним
дождем.
Серая мгла изливалась по улице; в душе у меня тоже стало серовато и скучно. Спокойный, негромкий голос раздумчиво говорил...
Под Казанью села на камень, проломив днище, большая баржа с персидским товаром; артель грузчиков взяла меня перегружать баржу. Был сентябрь, дул верховый ветер, по
серой реке сердито прыгали волны, ветер, бешено срывая их гребни, кропил реку холодным
дождем. Артель, человек полсотни, угрюмо расположилась на палубе пустой баржи, кутаясь рогожами и брезентом; баржу тащил маленький буксирный пароход, задыхаясь, выбрасывая в
дождь красные снопы искр.