Неточные совпадения
Мольер. Ах,
сердце человеческое! Ах, куманек мой, ах,
король!
Король ошибся: ты актер первого ранга, а в сыщики ты не годишься — у тебя
сердце неподходящее. Об одном я сожалею — что играть мне с тобой не придется долго. Спустили на меня, мой сын, одноглазую собаку — мушкетера. Лишил меня
король покровительства, и, стало быть, зарежут меня. Бежать придется.
Сын (вздохнув). А кто этот преблагополучный трефовый
король, который возмог пронзить
сердце керовой дамы?
Знаю великую книгу о светлой стране,
Где прекрасная дева взошла
На смертное ложе царя
И юность вдохнула в дряхлое
сердце!
Там — над цветущей страной
Правит высокий
Король!
Юность вернулась к нему!
Но больше всего, даже больше бубнового неженатого
короля, моего жениха через девять лет, даже больше пикового
короля, — грозного, тайного, — Лесного Царя, как я его звала, даже больше червонного валета
сердца и бубнового валета дорог и вестей (дам я, вообще, не любила, у всех у них были злые, холодные глаза, которыми они меня, как знакомые дамы — мою мать, судили), больше всех
королей и валетов я любила — пиковый туз!
Когда после сдачи карт мрачным Прокопием Васильевичем Масленников раскрыл свои карты,
сердце его заколотилось и сразу упало, а в глазах стало так темно, что он покачнулся — у него было на руках двенадцать взяток: трефы и черви от туза до десятки и бубновый туз с
королем. Если он купит пикового туза, у него будет большой бескозырный шлем.
— У
короля нет
сердца! Наш
король — бессердечный, жестокий
король! — послышались отчаянные возгласы из толпы тех, которым удалось спастись.
Народ, узнав о том, что у его красавца
короля не было
сердца, пришел в ужас и смятение.
— Что это такое? В первый раз вижу, чтобы вода текла из глаз человека! Мне это нравится! — сказал он. — Нравится настолько, что я готов взять себе эти глаза, умеющие изливать ручьи, и взамен дать тебе
сердце голубки, которое ты можешь отдать
королю. Отдай мне твои глаза. Вот тебе голубиное
сердце за них.
— Ну, коли так, то твой
король останется без
сердца! — произнес Гай со смехом и повернул вепря, чтобы ехать обратно в лесную чащу.
— Бедный
король, — говорил Иван, — он не знает своей жестокости, потому что у него нет
сердца. Во что бы то ни стало ему надо достать
сердце! И я, старый солдат Иван, достану его ему. У меня остается целая ночь, и в эту ночь я должен во что бы то ни стало сделать добрым и кротким моего жестокого
короля.
— Ты могучий и сильный волшебник, — произнес с поклоном солдат Иван, — ты все можешь сделать. Ты можешь дать
сердце моему
королю! Дай его, Гай, Дуль-Дулю и возьми от меня что только ни пожелаешь.
Король дико вскрикнул, схватился за
сердце и… умер.
В ту же минуту Иван трепещущими руками рванул дорогой, золотом шитый камзол
короля и коснулся королевской груди голубиным
сердцем.
Королю-птице показалось, точно кто оторвал у него кусок от
сердца. Теперь он понял, что волшебница Лара была права. Теперь он понял, какою дорогою ценою покупались народом торжественные встречи
короля. И он полетел дальше с быстротою молнии, мимо лесов и рощ, мимо сел и деревень. На дороге он увидел большой город.
Но дело было сделано: он вез предложение о том великому князю и все еще надеялся обольстить честолюбивое
сердце его званием
короля.
Прошло два, три года, и Адольф, один из отличнейших офицеров шведской армии, молодой любимец молодого
короля и героя, причисленный к свите его, кипящей отвагою и преданностью к нему, — Адольф, хотя любил изредка припоминать себе милые черты невесты, как бы виденные во сне, но ревнивая слава уже сделалась полною хозяйкой в его
сердце, оставивши в нем маленький уголок для других чувств.
Несмотря, что речь шла только о ногах, Август должен был снять с головы корону и скрепя
сердце поздравить с нею нового польского
короля, указанного мечом победителя.
Его польско-саксонское величество имело крепко на
сердце, что посланник при дворе его потребовал от него некогда отчета в субсидных деньгах, присланных верным союзником и употребленных
королем на подарки разным женщинам; он знал также, что Паткуль следил все намерения его сблизиться с Карлом и своею политикою мешал этому сближению.
Но Зубарев вместо Холмогор попал в Петербург, в Тайную канцелярию. Показания его имели следствием то, что Иван Антонович перевезен был тайно из Холмогор в Шлиссельбург. Доведенные до сведения императрицы Елизаветы Петровны эти показания Зубарева не могли, конечно, увеличить в ее
сердце симпатии к прусскому
королю.
— Эх, не учили нас в детстве, вот и тяжко приходится под старость! — произнес один из рабочих таким печальным голосом, что
сердце бумажного
короля сжалось от сострадания.
Но счастливее всех был сам
король. Он был убежден, что сделал все, что нужно для блага народа, и со спокойным
сердцем укладывался спать в этот вечер в свою роскошную королевскую постель.
Только один избранник осмелился простирать на нее свои виды: именно это был цейгмейстер Вульф, дальний ей родственник, служивший некогда с отцом ее в одном корпусе и деливший с ним последний сухарь солдатский, верный его товарищ, водивший его к брачному алтарю и опустивший его в могилу; любимый пастором Гликом за благородство и твердость его характера, хотя беспрестанно сталкивался с ним в рассуждениях о твердости характера лифляндцев, о намерении посвятить Петру I переводы Квинта Курция и Науки мореходства и о скором просвещении России; храбрый, отважный воин, всегда готовый умереть за
короля своего и отечество; офицер, у которого честь была не на конце языка, а в
сердце и на конце шпаги.
Бумажный
король взглянул на полумертвую девочку, и его бумажное
сердце готово было разорваться на тысячи кусков, разорваться от боли и бессилия. Да, от бессилия особенно. Он вполне сознавал, что не может ничем помочь бедной девочке, потому что он — бумажный
король.
Неверность польки все еще сверлила
сердце Адольфа, как бурав; образ Луизы начал представляться ему в том обольстительном виде, в каком изобразил ее Густав; поручение
короля было исполнено милостей, и Адольф в ту же ночь распрощался с Варшавою.
А я?.. растеряв свое
сердце по всем дневкам наших походов, убегая отечества, разоренного и едва ли не завоеванного русскими, убегая мест, где каждый шаг напоминал мне стыд нашего оружия, еду в главную армию, чтобы отдохнуть хотя среди побед моего
короля и славы шведов, — и что ж?