Неточные совпадения
В противном случае, если не докажет отец, — конец тотчас же этой
семье: он не отец ему, а сын получает свободу и право впредь считать отца своего за чужого себе и даже
врагом своим.
— Да я-то
враг, што ли, самому себе? — кричал Тит, ударяя себя в грудь кулаком. — На свои глаза свидетелей не надо… В первую голову всю свою
семью выведу в орду. Все у меня есть, этово-тово, всем от господа бога доволен, а в орде лучше… Наша заводская копейка дешевая, Петр Елисеич, а хрестьянская двухвершковым гвоздем приколочена. Все свое в хрестьянах: и хлеб, и харч, и обуй, и одёжа… Мне-то немного надо, о молодых стараюсь…
—
Семь часов без четверти; до Ганау — два часа езды, а мы должны быть первые на месте. Русские всегда предупреждают
врагов! Я взял лучшую карету во Франкфурте!
— Скажи сардарю, — сказал он еще, — что моя
семья в руках моего
врага; и до тех пор, пока
семья моя в горах, я связан и не могу служить. Он убьет мою жену, убьет мать, убьет детей, если я прямо пойду против него. Пусть только князь выручит мою
семью, выменяет ее на пленных, и тогда я или умру, или уничтожу Шамиля.
Он купил степь в Симбирской губернии (теперь Самарской), в Ставропольском уезде, около
семи тысяч десятин, землю отличную, хлебородную, чернозем в полтора аршина глубиною, ровную, удобную для хлебопашества, по речке «Берля», в вершинах которой только рос по отрогам небольшой лесок; да был еще заповедный «Медвежий
Враг», который и теперь составляет единственный лес для всего имения.
Сестра продолжала и закончила постройку с тою же быстротою, с которой он вел ее, а когда дом был совершенно отстроен, первым пациентом вошел в пего ее брат.
Семь лет провел он там — время, вполне достаточное для того, чтобы превратиться в идиота; у него развилась меланхолия, а сестра его за это время постарела, лишилась надежд быть матерью, и когда, наконец, увидала, что
враг ее убит и не воскреснет, — взяла его на свое попечение.
— Кто есть
враг наш, и какое имя его? Атеист, социалист, революционер — тройное имя. Разрушитель
семьи, похищающий детей наших, провозвестник антихриста…
— Как нечего? Что вы, сударь! По-нашему вот как. Если дело пошло наперекор, так не доставайся мое добро ни другу, ни недругу. Господи боже мой! У меня два дома да три лавки в Панском ряду, а если божиим попущением
враг придет в Москву, так я их своей рукой запалю. На вот тебе! Не хвались же, что моим владеешь! Нет, батюшка! Русской народ упрям; вели только наш царь-государь, так мы этому Наполеону такую хлеб-соль поднесем, что он хоть и
семи пядей во лбу, а — вот те Христос! — подавится.
— Видишь, Лиза, — я про себя скажу! Была бы у меня
семья с детства, не такой бы я был, как теперь. Я об этом часто думаю. Ведь как бы ни было в
семье худо — все отец с матерью, а не
враги, не чужие. Хоть в год раз любовь тебе выкажут. Все-таки ты знаешь, что ты у себя. Я вот без
семьи вырос; оттого, верно, такой и вышел… бесчувственный.
Иван.
Семья — вот наша крепость, наша защита от всех
врагов…
А вот ты подумай! (Подходит к ней.) Ты подумай! Я лишил тебя
семьи, благополучия, будущности… За что? К чему? Я ограбил тебя, как самый злейший
враг твой! Что я могу тебе дать? Чем я могу заплатить тебе за твои жертвы? Этот беззаконный узел твое несчастье, твое minimum, твоя гибель! (Садится.)
Там живет старый наиб, второй мой дедушка, бек-Мешедзе, отец моего отца, но
враг нашей
семьи.
— Уж вы, пожалуйста, Авдотья Марковна, не открывайте, о чем мы говорили. Больше тридцати лет здесь живу, привык… а ежели восстановлю их против себя, мое положение будет самое горькое. Из любви к вам говорил я, из сожаленья, а не из чего другого. Богом прошу, не говорите ничего… А Денисова бойтесь… Пуще всего бойтесь… Это такой
враг, каких немного бывает. Смотрите же, не погубите меня, старика, со всей
семьей моей…
Я во всю жизнь мою не переставал грустить о том, что детство мое не было обставлено иначе, — и думаю, что безудержная погоня за семейным счастием, которой я впоследствии часто предавался с таким безрассудным азартом, имела первою своею причиною сожаление о том, что мать моя не была счастливее, — что в
семье моей не было того, что зовут «совет и любовь». Я не знал, что слово «увлечение» есть имя какого-то нашего
врага.
— Ну, вот что, Маринка, — произнес Игорь, кладя руку на плечо девочки, карие глаза которой были все еще полны слез, — вот что, Маринка, постарайся понять меня: ведь ты хочешь, конечно, чтобы отыскался твой отец и Ануся, a для этого надо, чтобы пришли русские и освободили их от наших общих
врагов. Ведь вот австрийцы поступили с вами, как злодеи и разбойники, несмотря на то, что ты, твоя
семья и вся эта деревня принадлежите к их государству. Они должны были охранять вас, a они…
Пожил Митька у меня месяцев с восемь. Андрей Васильич Абдулин той порой на теплые воды собрался жену лечить. Ехал в чужие край всей
семьей. Стал у меня Митька с ними проситься. Что ж, думаю, избным теплом далеко не уедешь, печка нежит, дорога разуму учит, дам я Митьке партию сала, пущай продаст его в чужих краях; а благословит его бог, и заграничный торг заведем!.. Тут уж меня никто не уговаривал —
враг смутил!.. Захочет кого господь наказать — разум отымет, слепоту на душу нашлет!..
Все равно — что бы они ни нашли в этих старых залах, уже тесных для такой"уймы"студенчества, крылатые слова или мертвечину, самобытные идеи или параграфы учебников — нужды нет! — они тут только стряхнут с себя ненавистную узду гимназической муштры, здесь только почуют себя в огромной
семье сверстников, здесь только будут знать — за что стоять, чего ждать от жизни, кто друг, кто
враг; здесь только идейные течения захватят их и потребуют не одних слов, а и личной расплаты…
Оставлены осиротевшие
семьи, молодые жёны, малые дети, и идут их дети, мужья и отцы в далёкий неприветный край, чтобы стать лицом к лицу с сильным и хитрым
врагом и грудью постоять за честь и славу своего отечества.
Люди преданные пали, судятся как государственные преступники.
Враги торжествуют. Великий князь настроен крайне враждебно. Будущее было очень мрачно. Одно средство выйти из тяжкого положения — это обратиться прямо к Елизавете Петровне, которая очень добра, которая не переносит вида чужих слез и которая очень хорошо знает и понимает положение Екатерины в
семье.