Неточные совпадения
Он был
сыном уфимского скотопромышленника, учился в гимназии, при переходе в
седьмой класс был арестован, сидел несколько месяцев в тюрьме, отец его в это время помер, Кумов прожил некоторое время в Уфе под надзором полиции, затем, вытесненный из дома мачехой, пошел бродить по России, побывал на Урале, на Кавказе, жил у духоборов, хотел переселиться с ними в Канаду, но на острове Крите заболел, и его возвратили в Одессу. С юга пешком добрался до Москвы и здесь осел, решив...
— Был в
седьмом классе —
сын штейгера, руководитель кружка марксистов, упрямый, носатый парень…
— Чертище, — называл он инженера и рассказывал о нем: Варавка сначала был ямщиком, а потом — конокрадом, оттого и разбогател. Этот рассказ изумил Клима до немоты, он знал, что Варавка
сын помещика, родился в Кишиневе, учился в Петербурге и Вене, затем приехал сюда в город и живет здесь уж
седьмой год. Когда он возмущенно рассказал это Дронову, тот, тряхнув головой, пробормотал...
Между прочим, и по моему поводу, на вопрос матушки, что у нее родится,
сын или дочь, он запел петухом и сказал: «Петушок, петушок, востёр ноготок!» А когда его спросили, скоро ли совершатся роды, то он начал черпать ложечкой мед — дело было за чаем, который он пил с медом, потому что сахар скоромный — и, остановившись на
седьмой ложке, молвил: «Вот теперь в самый раз!» «Так по его и случилось: как раз на
седьмой день маменька распросталась», — рассказывала мне впоследствии Ульяна Ивановна.
— Нет, сударь, немного; мало нынче книг хороших попадается, да и здоровьем очень слаб:
седьмой год страдаю водяною в груди. Горе меня, сударь, убило: родной
сын подал на меня прошение, аки бы я утаил и похитил состояние его матери. О господи помилуй, господи помилуй, господи помилуй! — заключил почтмейстер и глубоко задумался.
— Кантонист — солдатский
сын, со дня рождения числившийся за военным ведомством и обучавшийся в низшей военной школе.] другой из черкесов, третий из раскольников, четвертый православный мужичок, семью, детей милых оставил на родине, пятый жид, шестой цыган,
седьмой неизвестно кто, и все-то они должны ужиться вместе во что бы ни стало, согласиться друг с другом, есть из одной чашки, спать на одних нарах.
Ему шёл
седьмой год, когда мать его вдруг исчезла из дома: она не умерла, а просто однажды ночью тайно ушла куда-то, оставив в памяти мальчика неясный очерк своей тонкой фигуры, пугливый блеск тёмных глаз, торопливые движения маленьких смуглых рук, — они всегда боязливо прятались. Ни одного слова её не осталось в памяти
сына.
5. Женился тот муж ее на ней, и она шла, оба первобрачные, назад тому лет с 10, и с которым и прижили детей пятерых, из коих двое померли, а трое и теперь в живых. Первый
сын Трофим десяти лет, да дочери вторая Аграфена по
седьмому году, а третья Христина по четвертому году.
— Да погоди, блудный
сын! — убеждала бабушка почему-то шепотом, —
седьмого числа свадьба!
Сын в приготовительный, а он в
седьмой.
Вишь, староста приехал, да обоз с дровами, что ли, пришел, так он и пошел в трактир принимать; самый вредный человек и преалчный, никакой совести нет, чаю пары две выпьет с французской водкой как следует, да потребует бутылку белого, рыбы, икры; как чрево выносит, небось
седьмой десяток живет, да ведь что, матушка, какой неочестливый, и сына-то своего приведет, и того угощай.
Получив весть о смерти брата, Лев Степанович в первые минуты горести попробовал опровергнуть брак покойника, потом законность его
сына, но вскоре увидел, что Акулина Андреевна взяла все меры еще при жизни мужа и что
седьмую часть ей выделить во всяком случае придется, и
сыну имение предоставить, да еще заплатить протори.
У отца была белая горячка самовластья, delirium tyranorum, у
сына она перешла в хроническую fievre lente. Павел душил из всех сил Россию и в четыре года свернул шею — не России, а себе. Николай затягивает узел исподволь, не торопясь, — сегодня несколько русских в рудники, завтра несколько поляков, сегодня нет заграничных пасов, завтра закрыты две, три школы… двадцать
седьмой год трудится его величество, воздуху нам недостает, дышать трудно, а он все затягивает — и до сих пор, слава богу, здоров.
Ты вот гляди, мне
седьмой десяток, а я день-денской пасу, да еще ночное стерегу за двугривенный и спать не сплю, и не зябну;
сын мой умней меня, а поставь его заместо меня, так он завтра же прибавки запросит или лечиться пойдет.
Анцыфров, видимо, желал порисоваться, — показать, что и он тоже такого рода важная птица, которую есть за что арестовать. Полояров, напротив, как-то злобно отмалчивался. По сведениям хозяйки, оказалось, однако, что забрано в ночь вовсе не множество, на чем так упорно продолжал настаивать Анцыфров, а всего только четыре человека: один молодой, но семейный чиновник, один офицер Инфляндманландского полка, племянник соборного протопопа да гимназист
седьмого класса —
сын инспектора врачебной управы.
— А…
Седьмые сутки! Я ожидал на пятые. Впрочем, всё равно. Давать этот порошок утром и вечером. Компресс продолжать. Это тяжелое одеяло можно заменить более легким.
Сыну давайте кислое питье. Завтра вечером заеду.
— Да, на вас жениться: сохрани меня грозный Господь Бог Израилев, карающий
сыны сынов даже до
седьмого колена.
Крестный отец мальчика, одинокий старик-помещик, сосед по имению Дарьи Васильевны, так привязался к мальчику, что когда ему пошел
седьмой год, подал на высочайшее имя прошение об усыновлении сироты,
сына дворовой девушки Акулины Птицыной Владимира, по крестному отцу Андреева.
В домашней жизни Петухов не изменил своих привычек. Слегка подновив обстановку своей квартиры и сделав себе необходимое платье, он ни на копейку не увеличил своих расходов, терпеливо ожидая, когда средства позволят ему зажить на совсем широкую ногу. Его семья почти не чувствовала финансового изменения в средствах ее главы. Она по-прежнему довольствовалась малым, и только
сын Вадим перехватывал иногда у отца малую толику и кутил с сотрудниками, чувствуя себя на
седьмом небе в их литературном обществе.
Агния Павловна, спавшая и видевшая своего
сына блестящим гвардейцем, была на
седьмом небе от этого подарка, но боялась сказать о нем
сыну, опасаясь, что тот откажется от щедрой подачки за его чистую любовь.
И случилось это на
седьмой год его благополучия, в знойный июльский полдень: пошли деревенские ребята купаться, и с ними
сын о. Василия, тоже Василий и такой же, как он, черненький и тихонький.