Неточные совпадения
Слуга подходил ко всем и протягивал руку:
я думал, что он хочет отбирать пустые чашки, отдал ему три, а он чрез минуту принес
мне их опять с теми же кушаньями. Что
мне делать?
Я подумал, да и принялся опять за похлебку, стал было приниматься вторично за вареную рыбу, но собеседники мои перестали действовать, и
я унялся. Хозяевам очень нравилось, что мы едим; старик ласково поглядывал на каждого
из нас и от души смеялся усилиям моего соседа есть палочками.
Кто
из нас мимо пройдет —
я или Саша, или
из слуг, кого он знал подобрее к нему, — то он сейчас машет, манит к себе,
делает разные знаки, и разве только когда кивнешь ему головою и позовешь его — условный знак, что в доме нет никого постороннего и что ему можно войти, когда ему угодно, — только тогда старик тихонько отворял дверь, радостно улыбался, потирал руки от удовольствия и на цыпочках прямо отправлялся в комнату Покровского.
— Не выходить бы ему
из Ярославля, — вскричал Кручина, — если б этот дурак, Сенька Жданов, не промахнулся! И что с ним сделалось?..
Я его, как самого удалого
из моих
слуг, послал к Заруцкому; а тот отправил его с двумя казаками в Ярославль зарезать Пожарского — и этого-то, собачий сын, не умел
сделать!.. Как подумаешь, так не
из чего этих хамов и хлебом кормить!
— Нет, брат, это не то, — спокойно возразил Лежнев. — Ты вот
мне не поверишь, а ведь он это
сделал из хорошего побуждения. Право… Оно, вишь ты, и благородно, и откровенно, ну, да и поговорить представляется случай, красноречие в ход пустить; а ведь нам вот чего нужно, вот без чего мы жить не в состоянии… Ох, язык его — враг его… Ну, зато же он и
слуга ему.
Не беспокойтеся, отцы святые,
Все можно
сделать лаской
из меня.
Мое почтение всему собранью!
А вы, сеньор Диего, вы себе
Других друзей ищите; на
меняВы боле не надейтесь. Ваш
слуга!
Иван Матвеич до самой смерти казался моложавым: щеки у него были розовые, зубы белые, брови густые и неподвижные, глаза приятные и выразительные — светлые черные глаза, настоящий агат; он вовсе не был капризен и обходился со всеми, даже со
слугами, очень учтиво… Но боже мой! как
мне было тяжело с ним, с какою радостью
я всякий раз от него уходила, какие нехорошие мысли возмущали
меня в его присутствии! Ах,
я не была в них виновата!.. Не виновата
я в том, что
из меня сделали…
— Продать,
из казенного места, казенное добро в свою пользу? Посягнуть на воровство первый раз в жизни?
Сделать дольщиками этого воровства
слугу и сторожа? Да как ты осмелился
мне это предложить, сударь ты мой? Да
я тебя упеку и с твоим инвалидом, куда ворон костей не заносит! Что
мне ревизор? Соль налицо; не бесчестно, не с корыстными умыслами копил!..
Я сам донесу по начальству, и делу конец.
— Что
мне, что
слуги,
я тебя, чай, не худу учу, что
мне людей стесняться, а коли тебе зазорно, так на себя пеняй, да вдругорядь не
делай! — выходил
из себя Павел Кириллович.