Обшитая своими чиновными плерезами, Марья Степановна каталась, как шар, по дому с утра до ночи, кричала, шумела, не давала покоя людям, жаловалась на них, делала следствия над горничными, давала тузы и драла за уши мальчишек, сводила счеты, бегала на кухню,
бегала на конюшню, обмахивала мух, терла ноги, заставляла принимать лекарство.
Неточные совпадения
Копыта загремели по доскам, щелкнул кнут, и Петя, малый лет сорока, рябой и смуглый, выскочил из
конюшни вместе с серым, довольно статным жеребцом, дал ему подняться
на дыбы,
пробежал с ним раза два кругом двора и ловко осадил его
на показном месте. Горностай вытянулся, со свистом фыркнул, закинул хвост, повел мордой и покосился
на нас.
—
Сбегай, посмотри, что подлец делает? — по нескольку раз в день посылала она девчонку
на конюшню.
— Разумеется. Ты у тетеньки в гостях и, стало быть, должен вести себя прилично. Не след тебе по
конюшням бегать. Сидел бы с нами или в саду бы погулял — ничего бы и не было. И вперед этого никогда не делай. Тетенька слишком добра, а я
на ее месте поставила бы тебя
на коленки, и дело с концом. И я бы не заступилась, а сказала бы: за дело!
Слева сад ограждала стена
конюшен полковника Овсянникова, справа — постройки Бетленга; в глубине он соприкасался с усадьбой молочницы Петровны, бабы толстой, красной, шумной, похожей
на колокол; ее домик, осевший в землю, темный и ветхий, хорошо покрытый мхом, добродушно смотрел двумя окнами в поле, исковырянное глубокими оврагами, с тяжелой синей тучей леса вдали; по полю целый день двигались,
бегали солдаты, — в косых лучах осеннего солнца сверкали белые молнии штыков.
Отец приказал сделать мне голубятню или огромную клетку, приставленную к задней стене
конюшни, и обтянуть ее старой сетью; клетка находилась близехонько от переднего крыльца, и я беспрестанно к ней
бегал, чтоб посмотреть — довольно ли корму у моих голубей и есть ли вода в корытце, чтобы взглянуть
на них и послушать их воркованье.
— А какие мои дела? Встала,
на кухню
сбегала, с теткой Анисьей побранилась; потом
на конюшню пошла — нельзя: Ваньку-косача наказывают…
У него было одно неотвеченное письмо и бумага, которую надо было составить. Он сел за письменный стол и взялся за работу. Окончив ее и совсем забыв то, что его встревожило, он вышел, чтобы пройти
на конюшню. И опять, как
на беду, по несчастной ли случайности или нарочно, только он вышел
на крыльцо, из-за угла вышла красная панева и красный платок и, махая руками и перекачиваясь, прошла мимо его. Мало того, что прошла, она
пробежала, миновав его, как бы играючи, и догнала товарку.
Яков вёл себя понятнее:
бегал по корпусам, ласково поглядывал
на девиц, смотрел с крыши
конюшни на реку, когда там, и обеденное время, купались женщины.
В предыдущие свои приезды Володя тоже занимался приготовлением для елки или
бегал на двор поглядеть, как кучер и пастух делали снеговую гору, но теперь он и Чечевицын не обратили никакого внимания
на разноцветную бумагу и ни разу даже не побывали в
конюшне, а сели у окна и стали о чем-то шептаться; потом они оба вместе раскрыли географический атлас и стали рассматривать какую-то карту.
— Слушаю, матушка, слушаю, отчего же нельзя, — оно все можно, я сейчас для тебя-то
сбегал бы, — да вот, мать ты моя родная, — и старик чесал пожелтелые волосы свои, — да как бы, то есть, Тит-то Трофимович не сведал? — Женщина смотрела
на него с состраданием и молчала; старик продолжал: — Боюсь, ох боюсь, матушка, кости старые, лета какие, а ведь у нас кучер Ненподист, не приведи господь, какая тяжелая рука, так в
конюшне богу душу и отдашь, христианский долг не исполнишь.
Он вошел в свою каморку, уложил спасенного щенка
на кровати, прикрыл его своим тяжелым армяком,
сбегал сперва в
конюшню за соломой, потом в кухню за чашечкой молока.
«Мало прогнать… — подумал он, измеряя его взглядом. — Выпороть бы». — Ничего я тут не пойму! — начал он придираться,
пробегая квитанции, поданные Трифоном. — Это какая цифра? 75 или 15? Дубина ты этакая! Закорючку не можешь даже, как следует, над семью поставить! Семь похоже
на кочергу, а один —
на кнутик с коротким хвостиком. Этого не знаешь? Ду-би-на… За это самое вашего брата прежде
на конюшне драли!
— Коли наглости у ней хватит вернуться в дом, так она скорей язык проглотит, чем проболтается, свою же шкуру жалеючи. Да навряд она вернулася:
сбежала, чай, и глаз
на двор показать не осмелится; знает кошка, чье мясо съела, чует, что не миновать ей за такое дело
конюшни княжеской, а что до князя не дойдет воровство ее, того ей и
на мысль не придет, окаянной!