Неточные совпадения
Под утро поразъехалась,
Поразбрелась
толпа.
Крестьяне спать надумали,
Вдруг тройка с колокольчиком
Откуда ни взялась,
Летит! а в ней качается
Какой-то барин кругленький,
Усатенький, пузатенький,
С сигарочкой во рту.
Крестьяне разом бросились
К дороге, сняли шапочки,
Низенько поклонилися,
Повыстроились в
рядИ тройке с колокольчиком
Загородили путь…
Казалось, что весь этот
ряд — не что иное, как сонное мечтание, в котором мелькают образы без лиц, в котором звенят какие-то смутные крики, похожие на отдаленное галденье захмелевшей
толпы…
Те же, как всегда, были по ложам какие-то дамы с какими-то офицерами в задах лож; те же, Бог знает кто, разноцветные женщины, и мундиры, и сюртуки; та же грязная
толпа в райке, и во всей этой
толпе, в ложах и в первых
рядах, были человек сорок настоящих мужчин и женщин. И на эти оазисы Вронский тотчас обратил внимание и с ними тотчас же вошел в сношение.
Ей нравится порядок стройный
Олигархических бесед,
И холод гордости спокойной,
И эта смесь чинов и лет.
Но это кто в
толпе избранной
Стоит безмолвный и туманный?
Для всех он кажется чужим.
Мелькают лица перед ним,
Как
ряд докучных привидений.
Что, сплин иль страждущая спесь
В его лице? Зачем он здесь?
Кто он таков? Ужель Евгений?
Ужели он?.. Так, точно он.
— Давно ли к нам он занесен?
Но грустно думать, что напрасно
Была нам молодость дана,
Что изменяли ей всечасно,
Что обманула нас она;
Что наши лучшие желанья,
Что наши свежие мечтанья
Истлели быстрой чередой,
Как листья осенью гнилой.
Несносно видеть пред собою
Одних обедов длинный
ряд,
Глядеть на жизнь как на обряд
И вслед за чинною
толпоюИдти, не разделяя с ней
Ни общих мнений, ни страстей.
Но там, где Мельпомены бурной
Протяжный раздается вой,
Где машет мантией мишурной
Она пред хладною
толпой,
Где Талия тихонько дремлет
И плескам дружеским не внемлет,
Где Терпсихоре лишь одной
Дивится зритель молодой
(Что было также в прежни леты,
Во время ваше и мое),
Не обратились на нее
Ни дам ревнивые лорнеты,
Ни трубки модных знатоков
Из лож и кресельных
рядов.
Но люди, стоявшие прямо против фронта, все-таки испугались, вся масса их опрокинулась глубоко назад, между ею и солдатами тотчас образовалось пространство шагов пять, гвардии унтер-офицер нерешительно поднял руку к шапке и грузно повалился под ноги солдатам,
рядом с ним упало еще трое, из
толпы тоже, один за другим, вываливались люди.
Лицо у нее было большое, кирпичного цвета и жутко неподвижно, она вращала шеей и, как многие в
толпе, осматривала площадь широко открытыми глазами, которые первый раз видят эти древние стены, тяжелые торговые
ряды, пеструю церковь и бронзовые фигуры Минина, Пожарского.
А
толпа уже так разрослась, распухла, что не могла втиснуться на Полицейский мост и приостановилась, как бы раздумывая: следует ли идти дальше? Многие побежали берегом Мойки в направлении Певческого моста, люди во главе
толпы рвались вперед, но за своей спиной, в задних
рядах, Самгин чувствовал нерешительность, отсутствие одушевленности.
Самгин видел, как лошади казаков, нестройно, взмахивая головами, двинулись на
толпу, казаки подняли нагайки, но в те же секунды его приподняло с земли и в свисте, вое, реве закружило, бросило вперед, он ткнулся лицом в бок лошади, на голову его упала чья-то шапка, кто-то крякнул в ухо ему, его снова завертело, затолкало, и наконец, оглушенный, он очутился у памятника Скобелеву;
рядом с ним стоял седой человек, похожий на шкаф, пальто на хорьковом мехе было распахнуто, именно как дверцы шкафа, показывая выпуклый, полосатый живот; сдвинув шапку на затылок, человек ревел басом...
С лестницы сошли
рядом и молча. Клим постоял в прихожей, глядя, как по стене вытянулись на вешалке различные пальто; было в них нечто напоминающее
толпу нищих на церковной паперти, безголовых нищих.
За оградой явилась необыкновенной плотности
толпа людей, в центре первого
ряда шагал с красным знаменем в руках высокий, широкоплечий, черноусый, в полушубке без шапки, с надорванным рукавом на правом плече.
Передние
ряды, должно быть, наткнулись на что-то, и по
толпе пробежала волна от удара, люди замедлили шаг, попятились.
Этого он не мог представить, но подумал, что, наверное, многие рабочие не пошли бы к памятнику царя, если б этот человек был с ними. Потом память воскресила и поставила
рядом с Кутузовым молодого человека с голубыми глазами и виноватой улыбкой; патрона, который демонстративно смахивает платком табак со стола; чудовищно разжиревшего Варавку и еще множество разных людей. Кутузов не терялся в их
толпе, не потерялся он и в деревне, среди сурово настроенных мужиков, которые растащили хлеб из магазина.
Свалив солдата с лошади, точно мешок, его повели сквозь
толпу, он оседал к земле, неслышно кричал, шевеля волосатым ртом, лицо у него было синее, как лед, и таяло, он плакал.
Рядом с Климом стоял человек в куртке, замазанной красками, он был выше на голову, его жесткая борода холодно щекотала ухо Самгина.
Появились пешие полицейские, но
толпа быстро всосала их, разбросав по площади; в тусклых окнах дома генерал-губернатора мелькали, двигались тени, в одном окне вспыхнул огонь, а в другом,
рядом с ним, внезапно лопнуло стекло, плюнув вниз осколками.
Впереди
толпы шагали, подняв в небо счастливо сияющие лица, знакомые фигуры депутатов Думы, люди в мундирах, расшитых золотом, красноногие генералы, длинноволосые попы, студенты в белых кителях с золочеными пуговицами, студенты в мундирах, нарядные женщины, подпрыгивали, точно резиновые, какие-то толстяки и,
рядом с ними, бедно одетые, качались старые люди с палочками в руках, женщины в пестрых платочках, многие из них крестились и большинство шагало открыв рты, глядя куда-то через головы передних, наполняя воздух воплями и воем.
Дойдя до конца проспекта, он увидал, что выход ко дворцу прегражден двумя
рядами мелких солдат.
Толпа придвинула Самгина вплоть к солдатам, он остановился с края фронта, внимательно разглядывая пехотинцев, очень захудалых, несчастненьких. Было их, вероятно, меньше двух сотен, левый фланг упирался в стену здания на углу Невского, правый — в решетку сквера. Что они могли сделать против нескольких тысяч людей, стоявших на всем протяжении от Невского до Исакиевской площади?
Город уже проснулся, трещит, с недостроенного дома снимают леса, возвращается с работы пожарная команда, измятые, мокрые гасители огня равнодушно смотрят на людей, которых учат ходить по земле плечо в плечо друг с другом, из-за угла выехал верхом на пестром коне офицер, за ним, перерезав дорогу пожарным, громыхая железом, поползли небольшие пушки, явились солдаты в железных шлемах и прошла небольшая
толпа разнообразно одетых людей, впереди ее чернобородый великан нес икону, а
рядом с ним подросток тащил на плече, как ружье, палку с национальным флагом.
Из
толпы вывернулся Митрофанов, зажав шапку под мышкой, держа в руке серебряные часы, встал
рядом и сказал вполголоса, заикаясь...
И воображают, несчастные, что еще они выше
толпы: «Мы-де служим, где, кроме нас, никто не служит; мы в первом
ряду кресел, мы на бале у князя N, куда только нас пускают»…
Но краски были уже не те: тут же, в
толпе, был грубый, неопрятный Захар и вся дворня Ильинских,
ряд карет, чужие, холодно-любопытные лица. Потом, потом мерещилось все такое скучное, страшное…
Когда наехали
толпоюК ней женихи, из их
рядовУныл и сир он удалился.
Клуб, как все клубы:
ряд освещенных комнат, кучи журналов,
толпа лакеев и буфет.
Жители между тем собирались вдали
толпой; четверо из них, и, между прочим, один старик, с длинным посохом, сели
рядом на траве и, кажется, готовились к церемониальной встрече, к речам, приветствиям или чему-нибудь подобному.
За нами вслед, шумной
толпой, явились знакомые лица — переводчики: они ринулись на пол и в три
ряда уселись по-своему.
Мы въехали в город с другой стороны; там уж кое-где зажигали фонари: начинались сумерки. Китайские лавки сияли цветными огнями. В полумраке двигалась по тротуарам
толпа гуляющих; по мостовой мчались коляски. Мы опять через мост поехали к крепости, но на мосту была такая теснота от экипажей, такая толкотня между пешеходами, что я ждал минут пять в линии колясок, пока можно было проехать. Наконец мы высвободились из
толпы и мимо крепостной стены приехали на гласис и вмешались в
ряды экипажей.
Накануне был первый теплый весенний дождь. Везде, где не было мостовой, вдруг зазеленела трава; березы в садах осыпались зеленым пухом, и черемуха и тополя расправляли свои длинные пахучие листья, а в домах и магазинах выставляли и вытирали рамы. На толкучем рынке, мимо которого пришлось проезжать Нехлюдову, кишела около выстроенных в
ряд палаток сплошная
толпа народа, и ходили оборванные люди с сапогами под мышкой и перекинутыми через плечо выглаженными панталонами и жилетами.
Староста обратился к
толпе, спрашивая, кто говорил? но все молчали; вскоре в задних
рядах поднялся ропот, стал усиливаться и в одну минуту превратился в ужаснейшие вопли. Исправник понизил голос и хотел было их уговаривать. «Да что на него смотреть, — закричали дворовые, — ребята! долой их!» — и вся
толпа двинулась. Шабашкин и другие члены поспешно бросились в сени и заперли за собою дверь.
В тумане двигаются
толпы оборванцев, мелькают около туманных, как в бане, огоньков. Это торговки съестными припасами сидят
рядами на огромных чугунах или корчагах с «тушенкой», жареной протухлой колбасой, кипящей в железных ящиках над жаровнями, с бульонкой, которую больше называют «собачья радость»…
Их согнали вниз, даже не арестовывали, а просто выгнали из дома, и они бросились
толпами на пустыри реки Яузы и на Хитров рынок, где пооткрывался
ряд платных ночлежных домов.
В церковь я ходил охотно, только попросил позволения посещать не собор, где ученики стоят
рядами под надзором начальства, а ближнюю церковь св. Пантелеймона. Тут, стоя невдалеке от отца, я старался уловить настоящее молитвенное настроение, и это удавалось чаще, чем где бы то ни было впоследствии. Я следил за литургией по маленькому требнику. Молитвенный шелест
толпы подхватывал и меня, какое-то широкое общее настроение уносило, баюкая, как плавная река. И я не замечал времени…
Как-то рано утром я его видел в
толпе каторжников около рудника: необыкновенно тощий, сутулый, с тусклыми глазами, в старом летнем пальто и в порванных брюках навыпуск, заспанный, дрожа от утреннего холода, он подошел к смотрителю, который стоял
рядом со мной, и, снявши картузик, обнажив свою плешивую голову, стал просить о чем-то.
Из
толпы людей, проходивших мимо этой пары, многие отвешивали ей низкие поклоны. Кланялись и старики, и кремлевские псаломщики, и проходивший казанский протопоп, и щеголеватый комми с Кузнецкого моста, и толстый хозяин трех лавок из Охотного
ряда, и университетский студент в ветхих панталонах с обитыми низками и в зимнем пальто, подбитом весенним ветром.
Когда она вышла на крыльцо, острый холод ударил ей в глаза, в грудь, она задохнулась, и у нее одеревенели ноги, — посредине площади шел Рыбин со связанными за спиной руками,
рядом с ним шагали двое сотских, мерно ударяя о землю палками, а у крыльца волости стояла
толпа людей и молча ждала.
Толпа кипела, сквозь нее пробивались к знамени те, кто понял его значение,
рядом с Павлом становились Мазин, Самойлов, Гусевы; наклонив голову, расталкивал людей Николай, и еще какие-то незнакомые матери люди, молодые, с горящими глазами отталкивали ее…
Как если бы черные, точные буквы на этой странице — вдруг сдвинулись, в испуге расскакались какая куда — и ни одного слова, только бессмыслица: пуг-скак-как-. На улице — вот такая же рассыпанная, не в
рядах,
толпа — прямо, назад, наискось, поперек.
А кругом
толпой теснятся те, кто по молодости и красоте под пару ей и кому бы надо было стать
рядом с невестой.
О будущем они перестали говорить, потому что Александр при этом чувствовал какое-то смущение, неловкость, которой не мог объяснить себе, и старался замять разговор. Он стал размышлять, задумываться. Магический круг, в который заключена была его жизнь любовью, местами разорвался, и ему вдали показались то лица приятелей и
ряд разгульных удовольствий, то блистательные балы с
толпой красавиц, то вечно занятой и деловой дядя, то покинутые занятия…
— У меня насморк, Марья Федоровна, видит бог, насморк! — вопиял, с своей стороны, юный Углаков и затем сейчас же скрылся в
толпу и уселся
рядом с Сусанной Николаевной.
В
толпу разбойников незаметно втерся посторонний человек лет шестидесяти, опрятно одетый, и старался, не показываясь царю, привлечь внимание Серебряного. Уже несколько раз он из-за переднего
ряда протягивал украдкою руку и силился поймать князя за полу, но, не достав его, опять прятался за разбойников.
Тишину прервал отдаленный звон бубен и тулумбасов, который медленно приближался к площади. Показалась
толпа конных опричников, по пяти в
ряд. Впереди ехали бубенщики, чтобы разгонять народ и очищать дорогу государю, но они напрасно трясли свои бубны и били вощагами в тулумбасы: нигде не видно было живой души.
Говор пробежал по
толпе, и в
рядах сделалось движение, но никто не отвечал.
Рядом с царем был виден царевич Иоанн, а позади ехала
толпа ближайших царедворцев, по три в
ряд. За ними шло с лишком триста человек осужденных на смерть. Скованные цепями, изнуренные пыткой, они с трудом передвигали ноги, повинуясь понуждающим их опричникам.
Вот кончен он; встают
рядами,
Смешались шумными
толпами,
И все глядят на молодых:
Невеста очи опустила,
Как будто сердцем приуныла,
И светел радостный жених.
Но тень объемлет всю природу,
Уж близко к полночи глухой;
Бояре, задремав от меду,
С поклоном убрались домой.
Жених в восторге, в упоенье:
Ласкает он в воображенье
Стыдливой девы красоту;
Но с тайным, грустным умиленьем
Великий князь благословеньем
Дарует юную чету.
Бабушка принесла на руках белый гробик, Дрянной Мужик прыгнул в яму, принял гроб, поставил его
рядом с черными досками и, выскочив из могилы, стал толкать туда песок и ногами, и лопатой. Трубка его дымилась, точно кадило. Дед и бабушка тоже молча помогали ему. Не было ни попов, ни нищих, только мы четверо в густой
толпе крестов.
Матвей думал, что далее он увидит отряд войска. Но, когда пыль стала ближе и прозрачнее, он увидел, что за музыкой идут — сначала
рядами, а потом, как попало, в беспорядке — все такие же пиджаки, такие же мятые шляпы, такие же пыльные и полинялые фигуры. А впереди всей этой пестрой
толпы, высоко над ее головами, плывет и колышется знамя, укрепленное на высокой платформе на колесах. Кругом знамени, точно стража, с десяток людей двигались вместе с
толпой…
Людмила проворно юркнула в
толпу. На смену ей пришла Валерия, села
рядом с Передоновым и шептала ему нежно...
Ряд саней со свахами и родственниками жениха и невесты оканчивался
толпою пеших и всадников, посреди которых красовался жених на белом коне, которого сбруя обвешана была разноцветными кистями, а поводы заменялись медными цепями — роскошь, перенятая простолюдинами от знатных бояр, у которых эти цепи бывали не только из серебра, но даже нередко из чистого золота.
С первого взгляда на эти разбросанные без всякого порядка по берегу Москвы-реки
толпы пещих и конных ратников можно было догадаться, что дух мятежа и своевольства царствовал в
рядах сего необузданного и едва знающего подчиненность войска.