Неточные совпадения
«В ней действительно есть много простого, бабьего. Хорошего, дружески бабьего», — нашел он подходящие слова. «Завтра уедет…» — скучно подумал он, допил вино,
встал и подошел к окну. Над городом стояли облака цвета красной меди, очень скучные и тяжелые. Клим Самгин должен был сознаться, что ни одна из женщин не возбуждала в нем такого волнения, как эта —
рыжая. Было что-то обидное в том, что неиспытанное волнение это возбуждала женщина, о которой он думал не лестно для нее.
Самгин не заметил, откуда явился офицер в пальто оловянного цвета,
рыжий, с толстыми усами, он точно из стены вылез сзади Самгина и
встал почти рядом с ним, сказав не очень сильным голосом...
— Мы знакомы, — сказал Самгин, подходя к Томилину, — не
вставая, облизывая губы, Степан Томилин поднял на Самгина
рыжие зрачки, медленно и важно поднял руку и недоверчиво спросил...
Утром, перед тем как
встать в угол к образам, он долго умывался, потом, аккуратно одетый, тщательно причесывал
рыжие волосы, оправлял бородку и, осмотрев себя в зеркало, одернув рубаху, заправив черную косынку за жилет, осторожно, точно крадучись, шел к образам. Становился он всегда на один и тот же сучок половицы, подобный лошадиному глазу, с минуту стоял молча, опустив голову, вытянув руки вдоль тела, как солдат. Потом, прямой и тонкий, внушительно говорил...
При входе Розанова Рациборский
встал, пожал ему руку и потом отрекомендовал его Ярошиньскому и
рыжему, назвав при этом
рыжего Петром Николаевичем Бычковым, а Розанова — приятелем Арапова.
Вдруг на площадь галопом прискакал урядник, осадил
рыжую лошадь у крыльца волости и, размахивая в воздухе нагайкой, закричал на мужика — крики толкались в стекла окна, но слов не было слышно. Мужик
встал, протянул руку, указывая вдаль, урядник прыгнул на землю, зашатался на ногах, бросил мужику повод, хватаясь руками за перила, тяжело поднялся на крыльцо и исчез в дверях волости…
— Вот именно! — поддержал его
рыжий,
вставая.
Вот и мы трое идем на рассвете по зелено-серебряному росному полю; слева от нас, за Окою, над
рыжими боками Дятловых гор, над белым Нижним Новгородом, в холмах зеленых садов, в золотых главах церквей,
встает не торопясь русское ленивенькое солнце. Тихий ветер сонно веет с тихой, мутной Оки, качаются золотые лютики, отягченные росою, лиловые колокольчики немотно опустились к земле, разноцветные бессмертники сухо торчат на малоплодном дерне, раскрывает алые звезды «ночная красавица» — гвоздика…
Шесть человек, составляющие совет его, старики с седыми, серыми и
рыжими бородами, в чалмах и без чалм, в высоких папахах и новых бешметах и черкесках, подпоясанные ремнями с кинжалами,
встали ему навстречу.
— Крестник-то не
встанет, а
рыжий братец-то крестовый.
Рыжий и бакенбардист
встали, отошли к борту и там озабоченно беседуют, перебивая друг друга.
Любовь на секунду остановилась в дверях, красиво прищурив глаза и гордо сжав губы. Смолин
встал со стула, шагнул навстречу ей и почтительно поклонился. Ей понравился поклон, понравился и сюртук, красиво сидевший на гибком теле Смолина… Он мало изменился — такой же
рыжий, гладко остриженный, весь в веснушках; только усы выросли у него длинные и пышные да глаза стали как будто больше.
«В морду даст!» — подумал Евсей, глядя на суровое лицо и нахмуренные
рыжие брови. Он попробовал
встать, уйти — и не мог, окованный страхом.
Перед Евсеем
вставал краснорожий, всегда полупьяный, тощий мужик, с
рыжей раздвоенной бородой и засученными рукавами грязной рубахи. Заложив правую руку за нагрудник фартука, медленно разглаживая левой бороду, нахмуренный, угрюмый, он двигается медленно и, глядя исподлобья, скрипит надорванным, сиплым голосом...
На почве этой его необузданной любви к памяти великого царя произошел однажды смешной и трогательный эпизод. Кадет Трофимов —
рыжий длинный балбес со ртом до ушей и в веснушках —
встал, науськанный кем-то, и спросил...
Рыжая щетина на его круглой голове и багровых щеках
встает дыбом, и глаза мигают, словно от испуга.
Скамейка. На скамейке — Татьяна. Потом приходит Онегин, но не садится, а она
встает. Оба стоят. И говорит только он, все время, долго, а она не говорит ни слова. И тут я понимаю, что
рыжий кот, Августа Ивановна, куклы не любовь, что это — любовь: когда скамейка, на скамейке — она, потом приходит он и все время говорит, а она не говорит ни слова.
Роздал
рыжий денег старикам, потом
встал, взял плеть, ударил себя три раза по лбу и пошел домой.
Она ходила утром по росе в кустах близ дома вместе с другою лошадкою, с которою была очень дружна, и вдруг, когда ободняло и люди
встали, —
рыжая лошадка ходила в кустах, а вувермановской «Тальки» не было.
И вот Насон Моисеич, пришпоренный такой речью,
встает на дыбы, входит в азарт и, сдернув на одно ухо свой
рыжий паричок в завитках, бросает гром и молнию в камере судилища.
Мосягин
встал, перекрестился на все ближайшие образа, и весело, с радостной готовностью заплясали и закрутились огненно-рыжие волоски, когда он снова подошел к попу. Теперь он знал наверное, что ему полегчает, и спокойно ждал дальнейших приказаний.