Неточные совпадения
Лишь славянофилы пытались соединить идею самодержавного
монарха с идеей
русского принципиального анархизма.
Для
русских того времени казалось, конечно, необыкновенным и чудным, что
монарх их появляется между ними запросто, как обыкновенный смертный, не окруженный тем азиатским великолепием, с каким постоянно являлись его предшественники.
«К несчастию, — говорит он, — сей государь, худо воспитанный, окруженный людьми молодыми, узнал и полюбил женевца Лефорта, который от бедности заехал в Москву и, весьма естественно, находя
русские обычаи для него странными, говорил ему об них с презрением, а все европейское возвышал до небес; вольные общества Немецкой слободы, приятные для необузданной молодости, довершили Лефортово дело, и пылкий
монарх с разгоряченным воображением, увидев Европу, захотел сделать Россию Голландией)».
Лучшим средством для распространения образованности он справедливо считал книги, и в его время письменность
русская является решительно провозвестницею воли
монарха для подданных.
Не грозный чужеземный завоеватель, но великий государь
русский победил
русских: любовь отца-монарха сияла в очах его.
Все знали явное доброжелательство Павла Петровича к ордену святого Иоанна Иерусалимского, и как это ни странно, католический мир с надеждой взирал на
русского монарха-схизматика.
Быстрое усмирение бунта 14 декабря и не менее быстрое раскрытие преступной деятельности тайного общества «Союза друзей», покрывшего сетью своих, хотя и мелких, разветвлений почти всю Россию, государство обязано не только личным качествам Николая I, как
монарха, но и как прошлым, так и современным заслугам графа Аракчеева по управлению им
русскими войсками.
Не скрою от вас, откровенность за откровенность, что кроме личных дел мальтийского ордена, былая слава которого, положенная к стопам такого могущественного
монарха, как
русский император, воскресла бы и зажглась бы снова, католический мир заинтересован в принятии
русским государем звания великого магистра католического ордена, как в важном шаге в деле соединения церквей.
В ней собрана была вся ученость его, подпертая столбами красноречия и любовию его к славе Петра I — любовию, зажженною взглядом на него великого
монарха под Нейгаузеном, питаемою
русскими переводами, которые намеревался посвятить ему, и надеждою основать в Москве первую знаменитую академию, scholam illustrem.
Иоанн III Васильевич, царствовавший с 1462 по 1505 год, первый из
русских государей стал именовать себя царем и был одним из величайших
монархов России. Он довершил труды своих предшественников в собирании
русских отдельных княжений в единое государство и своими мудрыми делами ясно указал цели и наметил тот путь, по которому и пошли потом его преемники вплоть до наших времен.
В капитане, сидевшем у руля, мы сейчас имели случай узнать самого Петра I; в лейтенанте, по отчеству его и дружбе, оказываемой ему
монархом, узнаем Меншикова. Кстати заметим, что разговор их продолжался, смотря по предметам его, то на немецком, то на
русском.
Иоанн III Васильевич, царствовавший с 1462 по 1505 год, первый из
русских государей стал именовать себя царем и был одним из величайших
монархов России. Он довершил труды своих предшественников в собирании отдельных княжений в единое государство и своими мудрыми делами ясно указал цели и наметил тот путь, по которому и пошли потом его преемники вплоть до наших времен.
В его душе проснулся тогда
русский человек, понявший всю пропасть своего падения. Первою мыслью его было броситься к ногам этого монарха-отца и молить, подобно блудному сыну, о прощении, но его грех показался ему настолько великим, неискупимым, что тяжесть его парализовала все его чувства, и он дал себя увлечь стоявшему рядом с ним Якубовичу.
Он обладал пылкою душою, редким умом, непоколебимою, выдающеюся силою воли и имел бы все главные качества великого
монарха, если бы воспитание образовало или усовершенствовало в нем природные способности, но рано лишенный отца и матери, отданный на произвол буйных вельмож, ослепленных безрассудным личным властолюбием, он был на престоле несчастнейшим сиротою
русской державы, и не только для себя, но и для миллионов своих подданных готовил несчастие своими пороками, легко возникающими при самых лучших естественных свойствах, когда еще ум, этот исправитель страстей, недостаточно окреп в молодом теле.