Неточные совпадения
Отец его, боевой генерал 1812 года, полуграмотный, грубый, но не злой
русский человек, всю жизнь свою тянул лямку, командовал сперва бригадой, потом
дивизией и постоянно жил в провинции, где в силу своего чина играл довольно значительную роль.
Генерал, при котором служил Рославлев, перейдя за границу, присоединился с своей
дивизиею к войскам, назначенным для осады Данцига, а полк Зарецкого остался по-прежнему в авангарде
русской большой армии. С большим горем простились наши друзья.
Армия все время стояла на одном месте. Казалось бы, для чего было двигать постоянно вдоль фронта бесчисленные полевые госпитали вслед за их частями? Что мешало расставить их неподвижно в нужных местах? Разве было не все равно, попадет ли больной солдат единой
русской армии в госпиталь своей или чужой
дивизии? Между тем, стоя на месте, госпиталь мог бы устроить многочисленные, просторные и теплые помещения для больных, с изоляционными палатами для заразных, с банями, с удобной кухней.
Но там два
русских полка и две батареи два дня выдерживали штурм трёх
дивизий и пятидесяти орудий.
Дивизия Фриана, так же как и другие, скрылась в дыму поля сражения. С разных сторон продолжали прискакивать адъютанты, и все, как бы сговорившись, говорили одно и то же. Все просили подкреплений, все говорили, что
русские держатся на своих местах и производят un feu d’enfer, [адский огонь,] от которого тает французское войско.
Они проехали деревню Рыконты мимо французских гусарских коновязей, часовых и солдат, отдававших честь своему полковнику и с любопытством осматривавших
русский мундир, и выехали на другую сторону села. По словам полковника, в двух километрах был начальник
дивизии, который примет Балашева и проводит его по назначению.
В середине разговора, который начинал занимать Наполеона, глаза Бертье обратились на генерала с свитой, который на потной лошади скакал к кургану. Это был Бельяр. Он, слезши с лошади, быстрыми шагами подошел к императору и смело, громким голосом стал доказывать необходимость подкреплений. Он клялся честью, что
русские погибли, ежели император даст еще
дивизию.
Наполеон сидел под курганом и пил пунш, когда к нему прискакал адъютант Мюрата с уверениями, что
русские будут разбиты, ежели его величество даст еще
дивизию.
В-четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов, — людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия
русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделить
дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и уже забранные пленные мерли с голода.