Русские большевики, насколько можно серьезно о них говорить, и есть та новая раса, которая отрицает всякую связь и всякую преемственность между этими двумя мирами, которая хочет истребить дотла все старое, всякое наследие прошлого.
Неточные совпадения
— Да, многих, многих! Всех, кто не
большевик. Значит, почти весь
русский народ. Много еще работы предстоит.
Но очень характерно для раскола
русской культуры, что и
большевики, и меньшевики, и все деятели революционного социального движения вдохновлялись совсем не теми идеями, которые господствовали в верхнем слое
русской культуры, им была чужда
русская философия, их не интересовали вопросы духа, они оставались материалистами или позитивистами.
Марксисты-большевики оказались гораздо более в
русской традиции, чем марксисты-меньшевики.
Маркс и Энгельс не понимали своеобразия
русского пути и были «меньшевиками», сколько бы ни старались это затушевать «
большевики».
Раскол
русской социал-демократии на
большевиков и меньшевиков начался с происходившего в Лондоне в 1903 году съезда социал-демократической партии.
В 70-х годах уже намечались те споры, которые вели в 90-е годы
русские марксисты и народники, а в начале XX века марксисты-большевики и марксисты-меньшевики.
Причины эти не только в ложной тактике, примененной социалистическими партиями, не только в
большевиках, не только в экономической отсталости и в страшном давлении на
русскую революцию со стороны Германии.
Нельзя исключительно военным путем освободить Россию и
русский народ от
большевиков как шайки разбойников, которая держит его связанным.
Нужно любить Россию и
русский народ больше, чем ненавидеть революцию и
большевиков.
Большевики — последние
русские нигилисты, в них нигилизм интеллигентский соединился с нигилизмом народным.
Смешно и нелепо, что у нас серьезно говорят о «
большевиках», опровергают их, спорят о путях развития
русской «революции».
И это не значит вместе с тем, что
русский народ —
большевик.
Русская эмиграция недостаточно понимает, что
русский вопрос совсем не в кучке
большевиков, стоящих у власти, которую можно было бы свергнуть, а в огромном слое новых людей, пришедших к господству в жизни, которых свергнуть не так легко.
Большевики не шайка разбойников, напавших на
русский народ в его историческом пути и связавшая его по рукам и ногам, и не случайна их победа.
В «мессианизме»
большевиков и максималистов соединяется
русская мечтательность и жертвенность с кровавой исступленностью, овечий дух — с разъяренной злобой и ненавистью, чувство братства — с жаждой разъединения и раздора.
В
русской революции утопистами были кадеты,
большевики же были реалистами.
За каждым
большевиком стоит коллективная намагниченная среда, и она повергает
русский народ в магнетический сон, заключает
русский народ в магический круг.
Русский народ в огромной массе своей терпеть не может
большевиков, но он находится в большевистском состоянии, во лжи.
Это была бы неправдоподобная революция, отрицание всех исторических инстинктов и традиций
русского народа, более радикальное, чем отрицание
большевиков, которые усвоили себе традиционные методы управления и использовали некоторые исконные инстинкты народа.
Захват власти так называемыми «
большевиками» многим представляется какой-то страшной катастрофой, чем-то совершенно новым в судьбах
русской революции и России.
Старые
большевики,
русские интеллигенты-революционеры, боятся этого нового типа и предчувствуют в нем гибель коммунистической идеи, но должны с ним считаться.