Неточные совпадения
Домишко был действительно жалкий. Он стоял на
юру, окутанный промерзлой соломой и не защищенный даже рощицей. Когда мы из крытого возка перешли в переднюю, нас обдало морозом. Встретила нас тетенька Марья Порфирьевна, укутанная в толстый ваточный капот, в капоре и в валяных сапогах. Лицо ее осунулось и выражало младенческое отупение. Завидев нас, она машинально замахала
руками, словно говорила: тише! тише! Сзади стояла старая Аннушка и плакала.
— Тридцать! — говорит
Юра и хлопает с размаху о ладонь длинной костлявой
руки высокого грека.
— Пятнадцать! — кричит грек и, в свою очередь, высвободив
руку из-под низу, хлопает
Юру по ладони.
Я только что поднял
руку, гляжу — я на самом-то
юру Москвы-реки стою над прорубем.
У мамы ловкие пальцы, и раздела она быстро, а пока раздевала,
Юра держал отца за
руку. Няньку выгнал. Но так как отец уже начинал сердиться и мог догадаться о том, что было в беседке, то
Юра скрепя сердце решил отпустить его. Но, целуя, схитрил...
Тяжело-сонным движением
Юра поднял обе
руки, обнял мать за шею и крепко прижался горячей щекою к мокрой и холодной щеке — ведь все-таки мама, ничего не поделаешь. Но как больно, как горько!
Юра вскочил, а отец так и остался лежать на траве, закинув
руки под голову и вглядываясь прищуренными глазами в сияющую, бездонную синеву.
Господи, что тут было! Кто-то смеялся, кто-то тоже кричал. Отец схватил
Юру на
руки, до боли сжал его и тоже кричал...
Всегда бывало так: если около засыпающего
Юры сидела мама, то она держала его за
руку до самой последней минуты, — всегда бывало так. А теперь она сидела так, как будто была совсем одна и не было тут никакого сына
Юры, который засыпает, — сложила
руки на коленях и смотрела куда-то. Чтобы привлечь ее внимание,
Юра пошевелился, но мама коротко сказала...
Потом
Юру унес с собою вихрь неистовых слез, отчаянных рыданий, смертельная истома. Но и в безумии слез он поглядывал на отца: не догадывается ли он, а когда вошла мать, стал кричать еще громче, чтоб отвлечь подозрения. Но на
руки к ней не пошел, а только крепче прижался к отцу: так и пришлось отцу нести его в детскую. Но, видимо, ему и самому не хотелось расставаться с
Юрой — как только вынес его из той комнаты, где были гости, то стал крепко его целовать и все повторял...
И, чтобы не крикнуть его нечаянно,
Юра зажал себе рот обеими
руками, одна на другую; и так оставался до тех пор, пока офицер и мама не вышли из беседки.