Неточные совпадения
Туго застегнутый в длинненький, ниже колен, мундирчик, Дронов похудел, подобрал живот и, гладко остриженный, стал похож на карлика-солдата. Разговаривая с Климом, он распахивал полы мундира, совал
руки в карманы, широко раздвигал ноги и, вздернув розовую пуговку носа, спрашивал...
— Он ведь у нее во всем правая
рука был, Николай-то Афанасьевич, — отозвался Туберозов, желая возвысить этим отзывом заслуги
карлика и снова наладить разговор на желанную тему.
Во время дороги они мало разговаривали, и то заводил речи только Николай Афанасьевич. Стараясь развлечь и рассеять протопопа, сидевшего в молчании со сложенными на коленях
руками в старых замшевых перчатках, он заговаривал и про то и про другое, но Туберозов молчал или отзывался самыми краткими словами.
Карлик рассказывал, как скучал и плакал по Туберозове его приход, как почтмейстерша, желая избить своего мужа, избила Препотенского, как учитель бежал из города, гонимый Бизюкиной, — старик все отмалчивался.
Протопоп, слушавший начало этих речей Николая Афанасьича в серьезном, почти близком к безучастию покое, при последней части рассказа, касающейся отношений к нему прихода, вдруг усилил внимание, и когда
карлик, оглянувшись по сторонам и понизив голос, стал рассказывать, как они написали и подписали мирскую просьбу и как он, Николай Афанасьевич, взял ее из
рук Ахиллы и «скрыл на своей груди», старик вдруг задергал судорожно нижнею губой и произнес...
Карлик встал и равнодушно протянул Ахилле на прощание
руку, но когда тот хотел его удержать, он нетерпеливо вырвался и, покраснев, добавил...
Его просили неотступно: дамы брали его за
руки, целовали его в лоб; он ловил на лету прикасавшиеся к нему дамские
руки и целовал их, но все-таки отказывался от рассказа, находя его долгим и незанимательным. Но вот что-то вдруг неожиданно стукнуло о пол, именинница, стоявшая в эту минуту пред креслом
карлика, в испуге посторонилась, и глазам Николая Афанасьевича представился коленопреклоненный, с воздетыми кверху
руками, дьякон Ахилла.
Стоя на своих ножках,
карлик был на вершок ниже коленопреклоненного Ахиллы, который, обняв его своими
руками, крепко целовал и между поцелуями барабанил...
Его просили неотступно, дамы его брали за
руки, целовали его в лоб; он ловил на лету прикасавшиеся к нему дамские
руки и целовал их, но все-таки отказывался от рассказа, находя его и долгим и незанимательным. Но вот что-то вдруг неожиданно стукнуло об пол; именинница, стоявшая в эту минуту пред креслом
карлика, в испуге посторонилась, и глазам Николая Афанасьевича представился коленопреклоненный, с воздетыми кверху
руками дьякон Ахилла.
Карлик замечал, что у барина к ней большое влечение. От его детских круглых глаз не укрылось ни одно выражение лица Теркина, когда он говорил с Калерией, брал ее
руку, встречал и провожал ее… Только он не мог ответить за барина, какое влечение имеет он к ней: «по плоти» или «по духу».
Карлик подбежал к ней с другой стороны, схватил за свободную
руку и повис на ней. Теркин стал выхватывать у Серафимы кинжал, вырвал с усилием и поранил себя в промежутке между большим и указательным пальцами.