Неточные совпадения
Хотя же в
Российской Державе законами изобильно, но все таковые по разным делам разбрелись, и даже весьма уповательно, что большая их
часть в бывшие пожары сгорела.
Он очень туг и труден на изречение ради
частого повторения буквы Т и ради соития
частого согласных букв, «бства тьму претв.», — на десять согласных три гласных, а на
российском языке толико же можно писать сладостно, как и на италианском…
Часто обманут бывал в ожидании своем, но
частым чтением церковных книг он основание положил к изящности своего слога, какое чтение он предлагает всем желающим приобрести искусство
российского слова.
— Читал первые две
части, на
российский язык переведенные.
Фамилии будущих господ офицеров и названия выбранных ими
частей уже летят, летят теперь по почте в Петербург, в самое главное отделение генерального штаба, заведующее офицерскими производствами. В этом могущественном и таинственном отделении теперь постепенно стекаются все взятые вакансии во всех
российских военных училищах, из которых иные находятся страшно далеко от Питера, на самом краю необъемной
Российской империи.
Чаще всего он показывал этот фокус на книге князя Мышецкого «Виноград
Российский», — он особенно хорошо знал «многотерпеливые и многомужественные страдания дивных и всехрабрых страдальцев», а Петр Васильев все старался поймать его на ошибках.
— Я думаю, что теперь, когда Чурилке нанесен такой решительный удар, немного останется от прежних трудов по
части изучения
российских древностей!
Университетская жизнь текла прежним порядком; прибавилось еще два профессора немца, один русский адъюнкт по медицинской
части, Каменский, с замечательным даром слова, и новый адъюнкт-профессор
российской словесности, Городчанинов, человек бездарный и отсталый, точь-в-точь похожий на известного профессора Г-го или К-ва, некогда обучавших благородное
российское юношество.
Он захотел познакомить меня с Николаем Михайловичем Шатровым, который был тогда в славе — и в светском обществе и в кругу московских литераторов — за стихотворение свое «Мысли россиянина при гробе Екатерины Великой», [Впоследствии оно называлось иначе, а именно: «Праху Екатерины Второй»; под сим заглавием напечатано оно в третьей
части «Стихотворений Н. Шатрова», изданных в пользу его от
Российской академии.] в котором точно очень много было сильных стихов: они казались смелыми и удобоприлагались к современной эпохе.
Особенно досталось двум авторам; Любослову, который поместил в «Собеседник» свою критику и на первую
часть его, мелочную, правда, но большею частию справедливую, и потом «Начертание о
российском языке», и еще автору одного письма к сочинителю «Былей и небылиц», приложившему при этом письме и свое предисловие к «Истории Петра Великого».
«Об установлении патриаршества в России» (1778, № 9); «Описание Тибетского государства» (1779, №№ 3–4); «Краткое известие о театральных в России представлениях» (№№ 8–10); «О первом прибытии в Россию англичан» (1780, № 5); «О происхождении и разных переменах
российских законов» (№№ 9–10); «Обретение пятой
части света» (1781, № 1); «Раздробление и механическое строение тела человеческого» (№ 3).
Там сказано: «Академия наук чрез многие годы издавала в свет на
российском языке разные периодические сочинения, коими наибольшая
часть читателей были довольны; и не бесполезность тех сочинений, ниже неудовольствие публики, но разные перемены, которым подвержена была Академия, были причиною, что оные сочинения неоднократно останавливались, вовсе прерывались и паки снова начинаемы были, когда обстоятельства Академии то позволяли».
Я воображаю сии едва вообразимые пространства со всеми их жителями, и думаю: «Екатерина, подобно Божеству, согласила все словом Своим; отдаленные берега Ледовитого моря представляют тот же государственный порядок, которому на берегах величественной Волги или Невы удивляемся; народы столь различные правятся единым уставом;
части, столь несходные, всеобщим «Учреждением» Монархини приведены в целое, и бесчисленные страны
Российские составили разные семейства единого отечества!» Сия мысль восхищает дух мой!
Повелев собраться Государственным Чинам или Депутатам из всех судилищ, из всех
частей Империи, чтобы они предложили свои мысли о полезных уставах для государства, Великая говорит: «Наше первое желание есть видеть народ
Российский столь счастливым и довольным, сколь далеко человеческое счастие и довольствие может на сей земле простираться.
Чтобы сообщить лучшим питомцам его совершенную опытность, знание морей и всех чрезвычайных феноменов сей величественной стихии, Монархиня посылала их в отдаленности Океана, в другие
части мира, и молодые Офицеры
Российские имели славу повелевать старыми мореходцами Альбиона [См.: Указ 1762 г. о Корпусах.
Настал день обеда! Гости съехались. Нас позвали, и мы в праздничных киреях, отдав должный, почтительный решпект, стали у дверей чинно. Гости осмотрели нас внимательно и, казалось, довольны были нашею «внешностью» (слово заимствованное) и приемами. Особливо же Алексей Пантелеймонович: он-таки даже улыбнулся и принялся испытывать Петруся. Подумавши, поморщась, потерши лоб, наконец спросил:"Сколько
российская грамматика имеет
частей речи?"
Всей же фамилии «Галушкинский» не могли выговорить, потому что, не знав
российской грамоты, не могли понять, отчего оно четырехсложное; а чтоб разобрать, что «Галушкинский» есть
часть речи и именно имя, и отличить: существительное ли оно, прилагательное, нарицательное, собирательное куда! им бы и в десять лет не втолковать в понятие! Так оттого и называли они его просто и кратко и ясно: Галушка.
— За трехгодовым. Трехгодовый пачпорт мне нужен, потому что, отъезжая, значит, по пароходной
части в разные города и селения
Российской Империи… — начал было Алексей, но писарь прервал его словом...
Как бывший камералист, я уже сдавал экзамены из политической экономии, слушал
части статистики, финансового права, уголовных законов
Российской империи.
— Я уверен, что если вы что-нибудь слышали по
части российской словесности в раззолоченных гостиных, читал при вас, наверно, Венцеслав Балдевич.
«Пройти экватор» — значило совершить скандал по мере сил и умения, как Бог на душу положит. Вскоре, разумеется, явились и виртуозы по этой
части, имена которых гремели на всю столицу, стоустая молва переносила их в захолустья, и слава о подвигах героев расходилась по весям [Села, деревни.] и городам
российским.
Часть возьму я с собой,
Остальное пока зарыть…
После можно отправить в Польшу.
У меня созревает мысль
О
российском перевороте,
Лишь бы только мы крепко сошлись,
Как до этого, в нашей работе.
Я не целюсь играть короля
И в правители тоже не лезу,
Но мне хочется погулять
И под порохом и под железом.
Мне хочется вызвать тех,
Что на Марксе жиреют, как янки.
Мы посмотрим их храбрость и смех,
Когда двинутся наши танки.
При рассмотрении второго полного собрания законов
Российской империи, изданного по повелению Николая I, с первого поверхностного даже взгляда заметно, что узаконения о раскольниках составляют весьма незначительную
часть в этом собрании законодательных актов государства за последнее, ближайшее к нам время.
Но за этой смехотворной теорией стояла страшная действительность — стояла
Российская империя, в каждом движении которой проглядывает притязание считать Европу вотчиной славянской расы, и в особенности единственной сильной составной
части этой расы — русских; та империя, которая со своими двумя столицами — Петербургом и Москвой — все еще не нашла своего центра тяжести, пока Царьград, в котором каждый русский крестьянин видит истинную настоящую метрополию своей религии и своей нации, не сделался действительной резиденцией русского императора» (стр. 83-84).